Быль о полях бранных

— Внимание и повиновение! — воскликнул Максум. — Все будет так, как ты повелел, о справедливейший!..

Солнце заметно склонилось к западу.

— Скоро ли урус-мурза подаст нам сигнал? — нетерпеливо спросил Али-ан-Насир. — Времени достаточно прошло.

— Вот-вот должен быть, — отозвался Сагадей-нойон, вглядываясь в даль.

Еще раньше он приказал самым зорким воинам смотреть на восток, что те и делали.

Первым просигналил дозор с кургана. Там два всадника, разворачивая коней, то съезжались, то разъезжались. Это был условный, заранее оговоренный знак.

— Токтамыш сейчас наступать будет, — доложил туменбаши султану.

— К бою!

И в этот миг десятки голосов вразнобой возвестили:

— Видим в небе три дымных дуги! Вон там!

— Первая тысяча, вперед! — проревел Сагадей-нойон.

— Ур-рагх! Ур-рагх! Алла-а! Дешт-и Кыпчак! — раздались в ответ боевые клики, и земля затрепетала от множества конских копыт.

Тысяча ушла вперед и пропала в снежной пыли.

— Вторая и третья тысячи! — раздалась команда. — В бой!

И снова боевой клич и грохот копыт...

— Тысячи левого и правого крыла, враг там!..

Батыры сорвались с места...

— Сигнал остальным! — приказал гонцам туменбаши. — Вперед!

Через некоторое время и тысячи второго тумена, гремя саблями о щиты, прогрохотали мимо султана и его беев. Рядом с военачальниками остались три тысячи закованных в броню нукеров — охрана и резерв под командой Кудеяр-бея.

Да-да, неожиданно султан доверил родственнику Мамая столь значительное войско, в первый раз доверил. Молодой тщеславный сановник до такой степени был изумлен этим и обрадован, что чуть было в благодарность не выдал заговор. Но вовремя одумался...

Али-ан-Насир с мурзами и телохранителями поднялся на курган. Отсюда вся равнина, полоса леса слева, изгиб реки и сходящиеся в атаке войска просматривались отчетливо. Тумены Сагадей-нойона наступали гигантским клином.

Токтамыш образовал из своего войска пологую дугу, которая шла выпуклой утолщенной стороной вперед.

— В середине у Токтамыша самые сильные батыры, — поделился догадкой Кудеяр-бей.

— Вряд ли, — усомнился Али-ан-Насир. — Он хочет окружить отряды Сагадея: после удара острия нашего клина дуга кок-ордынская выгнется и концы ее ударят по крыльям нашего войска. У кюрягана все получилось бы, но он не знает, что я вовремя успел с подмогой.

— И все-таки Сагадей-нойон прорвет эту дугу. — громко сказал кто-то из мурз.

— Токтамыш предугадал такую возможность, потому и укрепил центр. Однако... — пригляделся Али-ан-Насир, — вся дуга все равно шире, чем наступающие тысячи Сагадея. И если он не догадается, тогда...

Туменбаши догадался: часть клина его летящего вперед войска подалась вправо, готовая встретить и отбросить врага.

«Никогда не думал, что мой главный охотник еще и столь умелый полководец!» — изумленно подумал султан.

— Так же и левое крыло надо сместить! — закричал Кудеяр-бей, словно за две версты его можно было услышать. — Там самое слабое место в рядах наших батыров!

— Там самое сильное место, — спокойно возразил властелин. — Там притаилась засада.

— О-о! Тогда все верно... Гляди, о Великий! За рекой из-за курганов показались всадники! Их много! О-о, горе нам! Разреши мне встретить их копьями?! Иначе будет поздно, о-о!

— Стой на месте и молчи! — резко приказал Али-ан-Насир. — Смотри, что будет! — И уже тише отметил: — Прав был урус-мурза. Вот только не опоздал бы.

Руссы словно услышали его. Берег реки на пути кок-ордынской засады и в тылу основной рати Токтамыша задымился вдруг и вспыхнул. Пламя быстро растекалось широкой полосой на огромном пространстве. С кургана увидели, как по льду реки в их сторону бежали люди.

— Кто это? — спросил Кудеяр-бей.

— Урусы. Это они подожгли тугай.

— Ты мудр, о Великий. Засадные тысячи врага остановились!

Воины Сагадей-нойона, увидев позади войск Токтамыша стену огня, потрясли округу громом боевого клича и ускорили движение. Удар их оказался настолько мощным, что вражеская дуга мгновенно была рассечена пополам. В то же время выметнулась засада. Кок-ордынцы заметались и подались было к реке. Но огонь вернул их к месту избиения.

Токтамышу ничего не оставалось, как биться в окружении, хотя бы пока прогорит камыш. Его бесстрашные туркменские, узбекские и киргизские всадники падали один за другим...

— Попался, вонючий сурок! — рассмеялся Али-ан-Насир. — Кудеяр, пошли гонца сказать: пусть ублюдка Токтамыша сразу сюда волокут. Да не забудь, чтобы изменников Карабалу и Усмана не убивали. Я сам придумаю для них казнь!

— Слушаю и повинуюсь!..

Однако желанию султана не суждено было сбыться. Токтамыш с горсткой своих тургаудов и нукеров успел вырваться из смертельного кольца. Стремительная погоня пошла за ним. Но разве догонишь ахалтекинских скакунов [46].

И засадные кок-ордынские тысячи почти все были истреблены: успел ловкий туменбаши Сагадей-нойон перехватить их.

Победа была полной!

И все же радость Али-ан-Насира была омрачена бегством Токтамыша. Правда, в утешение второе желание султана исполнилось: изменники Карабала-бей и Усман-нойон попали в плен.

— Разорвать конями! — приказал властелин.

Опьяненные победой нукеры, не слушая жалостливой мольбы приговоренных, тут же исполнили повеление...

Сотники и десятники, уведшие своих батыров к врагу, были казнены мечами. Простых воинов, оставшихся в живых, отстегали плетями и повязали, чтобы продать генуэзским купцам-работорговцам. Раненых предателей добили.

Всю добычу, доставшуюся победителям, султан приказал отдать простым воинам. А досталось немало: только коней хватило почти каждому. А сабли, щиты, копья, кольчуги? В то время, чтобы вооружить одного тяжелого всадника, надо было отдать купцам восемнадцать коров или шесть сильных невольников!

В руки победителей попала вся казна Токтамыша.

— Раздать тысячникам и сотникам! — распорядился Али-ан Насир. — А вас, мои храбрые мурзы, — сказал он своему ближайшему окружению, — я награжу из своей казны. За верность вы достойны золота!

— Велик наш султан! — громко вещали военачальники, нукеры и простые пастухи-воины. — Нет щедрее его и милостивее!

И то дело неслыханное — раздать всю военную добычу: так еще ни один полководец не делал!

— Туменбаши Сагадей-нойон, — торжественно объявил правитель Золотой Орды, — отныне тебя будут величать Сагадей-Арслан. Ты подобен льву, ты стоек и сокрушающ и по праву заслужил это высокое звание!

Туменбаши, кряхтя, встал на колени, и, обычно немногословный, он возвеличил султана самыми лестными возгласами, обещал крови не пожалеть во славу великого и мудрого...

— Где урус-мурза? — спросил Али-ан-Насир своих соратников, объезжая поле брани.

К нему подвели Семена Мелика.

— Я награждаю тебя тысячей динаров. А твои хитрые и ловкие воины получат по сто монет. Я приглашаю тебя на той [47], который будет завтра на главной базарной площади Сарая ал-Джедида. А через три дня я позову тебя, мужественный урус-ский килича, к своему трону, чтобы ты передал мне слова твоего коназа Димитро [48].

— Живи сто лет, Великий Царь! — обрадовался Семен Мелик последнему обещанию: в обычное время, чтобы попасть во дворец султана, надо было выждать не менее двух месяцев...

— А мы думали, не загорится камыш татарский, — говорили между собой русские витязи, возвращаясь в город. — Но Семка наш хитер: верно подметил, что камыш тут от летнего зноя так высох — никаким снегом не пропитаешь. Да и снега-то тут нету почти.

— И то сказать, он ведь, Семка-то, из козарского рода табунщиков, кои издавна на Русь пришли. По-козарски «Мелик» — значит «князь». До татар и половцев тут, на Волге, они кочевали.