Страстотерпцы

   — Против русских?

   — Да хоть и против русских! Что тебе до них? Ты — моя половина.

   — Бог тебе судья, Иван Мартынович, — сказала княгиня. — Не о победе твоей, твои победы все позади, о тебе молиться буду. Господь даст, не сделаешь меня вдовою.

Сняла с себя золотой крестик, надела на Ивана Мартыновича.

   — Да убережёт тебя твоя вера!

Войско гетмана и Челибея, не пройдя ста вёрст, расположилось лагерем близ Диканьки на Сербином поле. Здесь Иван Мартынович решил подождать своих полковников.

Вдруг вместо полковников явились посланцы Дорошенко — десять сотников. Сказ их был короток:

   — Положи, гетман, булаву, знамя, бунчук. Отдай пушки да и ступай себе в Гадяч или на все четыре стороны.

Брюховецкий приказал заковать сотников в цепи, гнать в Гадяч пешком.

   — Не показывал бы ты, Иван Мартынович, своего норова, — советовали сотники. — Завтра на Сербином поле будет Пётр Дорофеевич.

И Пётр Дорофеевич не заставил себя ждать. Полки Дорошенко появились рано утром.

Брюховецкий приказал войску построиться, послал гонца к Челибею. Но казаки россыпью двинулись встречать братьев с правого берега.

   — Мы за Брюховецкого стоять не будем! От него доброго не дождались. Дождались войны да кровопролития.

Татары кашеварили, показывая казакам Дорошенко, что их дело сторона.

Пётр Дорофеевич стал в полуверсте от шатра Брюховецкого. Послал за гетманом сотника Дрозденко.

Иван Мартынович сидел в кресле, ухватясь рукою за крестик жены: Бог карает изменников изменой. Страха не было. Иван Мартынович знал — вот он, его последний час. Сидел удобно, вздрёмывая.

Дрозденко вошёл в шатёр с пятью казаками.

   — Пошли к Петру Дорофеевичу!

Брюховецкий не пошевелился.

Дрозденко ухмыльнулся, схватил Ивана Мартыновича за руку, чтоб сбросить с кресла.

Запорожский полковник Иван Чугуй со всего маху пырнул сотника дулом мушкета в бок. Дрозденко рухнул на пол, казаки, бывшие с ним, выскочили из шатра и тотчас вернулись со свирепой толпою казаков.

Брюховецкого поволокли к Дорошенко. Пётр Дорофеевич сошёл с коня, спросил:

   — Ты зачем в своих письмах поносил меня непристойно?

Иван Мартынович молчал.

   — Ты зачем булавы не положил, когда тебе добром говорили?

И на это сказать было нечего.

   — Ты гетман не только без оселедца, но и без головы.

Дорошенко взял коня за повод, пошёл прочь.

Кинулись на Ивана Мартыновича казаки, ободрали одежды и уже голого били, кололи, топтали...

Чугуй с запорожцами прибежали на выручку, но казаки встали стеной и не пустили.

К Чугую подошёл Дорошенко.

   — Не вини меня, сечевик! Я Ивану Мартыновичу не желал смерти.

Начался всеобщий грабёж гетманского обоза и шатра. Вскоре все были пьяны. Явилась мысль, подсказанная запорожцами, кончить и другого гетмана. Толпа двинулась к шатру Дорошенко, но Пётр Дорофеевич, узнав о пьяном сговоре, загородился бочками с горилкой.

Пока казаки управлялись с зелёным змием, Дорошенко, не испытывая судьбу, отъехал со всею старшиной, с верными казаками на край обоза.

Утром было похмелье и раскаяние.

Дорошенко приказал подобрать тело Брюховецкого, отвезти в Гадяч.

Похоронили Ивана Мартыновича в церкви, которую он сам же и построил. Тоже ведь страстотерпец.

14

День проводов антиохийского патриарха Макария, назначенный на 5 июня, приближался. Алексей Михайлович приказал Дементию Башмакову, чтоб подьячие Приказа тайных дел объездили все богатые московские дома: пусть патриарх изведает русское гостеприимство полной мерой.

Подношения потекли как из рога изобилия, изумляя Макария и его свиту.

А жизнь шла своим чередом.

29 мая Москва отпраздновала именины царевны Феодосьи Алексеевны. От её имени Макарию поднесли иконку в золотом окладе да две дюжины простых русских икон, высоко ценимых за благодать и за красоту на всём святом Востоке.

31 мая прощальный обед для святейшего гостя дал патриарх Иоасаф в Крестовой палате.

Макарию дарили саккосы, митру, священные сосуды из серебра, иконы и кресты.

4 июня великий государь ходил развеяться в Коломенское и здесь узнал новость от царицы: затяжелела.

Проводы Макария совершались, как и назначено было, 5-го, с великими почестями, с наградами и дарами.

От своего подворья до Грановитой палаты Макария везли в открытой царской карете — людям на радость, под дивное пение царских певчих.

Первую встречу патриарху устроили на паперти Благовещенской церкви. Встречал и говорил ему благодарственное слово боярин, князь, наместник астраханский Иван Семёнович Прозоровский.

От паперти до Красного крыльца и вверх по крыльцу стояли в цветном платье жильцы. Хоры пели не умолкая, покуда Макарий шествовал к Грановитой палате. Здесь патриарха ждала вторая встреча. Приветствие говорил боярин, князь, наместник костромской Яков Никитич Одоевский.

Третья встреча была в дверях царского дворца. К Макарию вышли ближний боярин князь Никита Иванович Одоевский да дьяк Приказа тайных дел Дементий Башмаков.

В Грановитой палате патриарху сделали четвёртую встречу. Величал святейшего грузинский царевич Николай Давыдович, внук царя Теймураза, а в товарищах у него был Богдан Матвеевич Хитрово.

Певчие дивно пропели прокимен: «Кто Бог велий яко Бог наш? Ты еси Бог творяй чудеса».

О пришествии антиохийского патриарха святейшего кир Макария объявил самодержцу всея России боярин, князь, первый воевода царства Юрий Алексеевич Долгорукий.

Великий государь сошёл с трона, благословился и предложил патриарху сесть.

Посидели.

Царь надел шапку Мономаха и ради исключительного почтения к святому Востоку и к святейшему Макарию говорил ему слово благодарности в шапке. Когда на царе венец, он молчит.

Макарий произнёс ответную речь, облачился в епитрахиль, в митру. Алексей Михайлович подошёл к патриарху, снял шапку, преклонил голову. Святейший Макарий покрыл государя омофором и произнёс молитву.

Потом был пир, и великий государь, отпуская Макария в дивный город Дамаск, наградил святейшего за его труды на соборе ста двадцатью пятью сороками соболей ценою в шесть тысяч рублёв.

6 июня, помолясь в храме Михаила Архангела, патриарх Макарий взошёл на струги, поплыл под колокола по Москве-реке. Остановился в Новоспасском монастыре, благословил братию, получил от архимандрита Иосифа икону в серебре, двадцать ефимков, хлеб, рыбу, вино, квас. Здесь простился с патриархом Павел Крутицкий. Подарил на прощание святейшему икону в серебряной ризе да отрез зелёного атласа.

Следующую остановку Макарий сделал в Симоновом монастыре. Получил икону, обложенную серебром, десять ефимков, богатый корм. Ночевал и молился в Данилове монастыре — получил икону, хлеб и наконец-то поплыл из Москвы под парусом и на вёслах.

9 июня струги патриарха пристали в селе Коломенском. Здесь была служба и новые дары от государя — восемь сороков соболей ценой в четыреста ефимков.

Полнилась казна Макария и дальше. В Никольском монастыре на Угреше со святейшим простились патриархи Иоасаф и Паисий. От игумена Макарий получил икону в серебре, хлеб, свежего осётра. В Коломне епископ пожертвовал антиохийцам серебряный золочёный кубок, икону в серебряной ризе, вишнёвую камку, зелёный атлас, пять золотых, а жители города подарили иконы, хлеб, вино, яства. Голутвинский игумен дал Макарию икону в серебряном окладе да пять ефимков. В Рязани от архиепископа Илариона казна Макария пополнилась образом в серебре, чётками, золочёным кубком, лазоревым атласом, зелёной камкой, пятьюдесятью золотыми, связкой соболей да обитыми золочёной кожей креслами. Рязанцы дали патриарху водки, пива, мёду да земляники.

Господи, хорошо получать!

Да не благословило небо деяний Макария в Москве. Уже в Астрахани просил святейший Алексея Михайловича возместить убытки, понесённые в дороге. В те поры лукавил, но русский царь от просьбы не отмахнулся, не отмолчался. Сообщил Макарию: в казне пустота, деньги розданы войску, пошли на выкуп пленных. «Однако ж мы, великий государь наше царское величество, с христианского нашего государского милосердия, — писал царь своей рукою, — послали к вашего блаженству нашей царского величества милостыни триста золотых червонных да соболей на семьсот рублёв».