Эрика
![Эрика](/uploads/posts/books/188026/188026.jpg)
Эрика читать книгу онлайн
Историю Эрика, главной героини, одноименного романа Марты Шрейн, можно назватъ историей современой Золушки, если толъко в сказках возможен такой трагизм и накал страстей.
Главные герои романа — князь Гедеминов, Аделина и ее дотчь Эрика — люди во многом совершенно исключительные: красивые, сильные, умные, умеющие с достоинством переносить удары судьбы, которых на их долю выпало немало. Но трудно сказатъ, как могла бы сложитъся судьба Аделины и Эрики, если бы они не встретили "рыцаря на все времена" — князя Гедеминова, который не только стал для них ангелом-хранителем, но и помог обрести подлинное счастье и любовь.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту pbn.book@yandex.ru для удаления материала
Гедеминов сказал ему:
— Ну, не так уж ты беден, если разбойничал со мной. А поскольку нам не к спеху умирать, я поручаю тебе организовать проверку хозяйства на ипподроме и доложить мне. А покажется мало, я тебе еще работу найду, только перестань вздыхать за моей спиной. Думать мешаешь.
Говоря это, Гедеминов смотрел в сторону сыновей. У него оставалось еще одно незавершенное дело, дело его жизни. Он должен был решить, кому из сыновей оставить тайну, доверенную ему почти 53 года назад генералом Дончаком. И сейчас он остановился на старшем сыне. В Саше он видел самого себя. Карта местности давно лежала в сейфе Гедеминова с пометкой, где именно находится золото Российской империи. Осталось поставить точку в этом деле. Но он не был уверен в том, что при жизни сыновей на той земле, которая когда–то именовалась Великой Российской Империей, будет порядок. Вот и Прозоров на прощальной встрече жаловался, что люди в стране нищенствуют, а власть вооружает и кормит бездельников во всем мире. И отзывался тот о Советской стране теперь точь–в–точь как когда–то сам Гедеминов, еще в лагере. Прозоров сожалел, что цвет нации угробили за первые двадцать лет Советской власти, а когда подросло новое поколение, как раз ко второй мировой войне, их безоружных, бросили под вражеские танки.
Вспомнив крамольные высказывания Прозорова, который вращался в высших советских кругах и знал, что говорил, Гедеминов подумал, что тот прав. Может, миру и не нужно разваливать эту страну, а только следует образовать второе кольцо, чтобы зараза не разошлась по миру. Он отогнал жуткие мысли о том, что станется с той землей, на которой он родился и рос, когда этот строй умрет, раз уж об этом говорит даже Прозоров. И подумал: «Может, лежать еще золотому запасу России в земле, где лежит. Но нет, — решил он, — передам тайну, доверенную мне, обоим сыновьям сразу. Пусть решают сами, молчать об этом или нет».
Отвлекла Гедеминова от грустных мыслей Адель. Она сказала:
— А мой Альберт красивее твоего Сашки, чем заставила мужа улыбнуться.
— Сашке твоему пора жениться, — добавила она. — Я вообще удивляюсь, как такого сердитого еще женщины любят?
— Сердитый он потому, что воин, как тебе известно, сердце воина — камень, зато сердце мужа — воск! За это женщины его и любят.
— Да уж знаю по тебе. Только сколько можно женщин перебирать? И младшему брату дурной пример подает.
— Адель, не беспокойся за Сашу. Уверяю тебя, он знает, чего хочет в этой жизни, — услышала она в ответ.
— Конечно, знает, — грустно отозвалась Адель. — Посмотри, у него все руки в порезах, а теперь еще и на щеке отметина, весь в тебя. Шел бы уж в археологию к Альберту. Хотя и там, я вижу, опасно. Альберт хромает, а осмотреть себя не дает. И почему они всегда так коротко стригутся, так мужчин стригли в лагерях.
— А они в театре подрабатывают, — засмеялся Эдуард. — Им нужно в париках ходить, усы, бороды, брови наклеивать — образ менять.
Гедеминов строго посмотрел на Эдуарда. Эдуард замолчал было, но потом снова заговорил:
— Вон, уже возвращается ваш Герш. Сейчас снова заговорите о Ницше. Дался ему этот Ницше! И Эдуард передразнил Герша, цитирующего философа: — «Не может пропасть тот, кто любит заглядывать в пропасть. Там, где ты долго сидишь, высиживаются обычаи». Прилип к нам, как банный лист. А вы, князь Александр, слепой. Не видите, что это он из–за Адели поехал с нами. Еле–еле душа в теле, а тоже — в любовь играет. Все глазами на Адель косит. Между прочим, я был рядом в саду и слышал, какие он ей комплементы отвешивал, как объяснялся в любви.
— Эдуард, перестань сплетничать — засмеялась Адель.
— Нет уж, я скажу. Говорит ей вчера, в беседке: «Видеть вас, княгиня, для меня праздник. Вы ангел небесный! Вы царица моей души! Создал же Бог такую красоту! Если бы я встретил вас в молодости, я бы отнял вас у князя Александра». А я ему: «Тогда бы вы, господин хороший, не дожили бы до этих лет». А он еще и обиделся, говорит: «Нехорошо подслушивать».
Теперь засмеялся Гедеминов. И поднявшись с места, уже тише, чтобы не слышал князь Андрей, посоветовал Эдуарду:
— Помирись с ним. Мы с тобой такую интересную жизнь прожили! А он? Разве у него жизнь была? Он всю свою жизнь таксистом работал. Возможно, для него это последняя прогулка. Он неизлечимо болен. Адель даже медсестру к нему в дороге приставила.
— Ну, если Вы так хотите, — обрадовался Эдуард дружескому совету. — Я что? Я ничего… конечно помирюсь.
— Оставлю тебя с ним, — сказал Гедеминов и обратился подошедшему Гершу:
— Вы не устали, князь? А то можем пришвартоваться. Эдуард, товарищ мой, предложил где–нибудь на берегу втроем посидеть. Если вы не против, я распоряжусь. А пока расскажите Эдуарду что–нибудь интересное о своей жизни. А мне нужно с сыновьями поговорить.
* * *
Сыновья Гедеминова сидят отдельно за столиком и смеются. О чем могут говорить молодые мужчины? Естественно, о женщинах. Но может им есть о чем еще поговорить, ведь они братья. Послушаем же их разговор.
— Я тебе при случае расскажу, как я адаптировался в Европе, — Саша улыбнулся и покачал головой. — Все время впросак попадал. Приезжаю вместе с дядей Ильей, измотаный скитаниями, юнец восемнадцати лет, а тут Эрика встречает нас. К р а с и в а я! Я так и застыл на месте. Дядя Илья мне на ухо строчки из Святого Писания шепчет: «Не пожелай жены ближнего» и уже громче: «Александр, познакомьтесь с сестрой Эрикой …». Вот так поставил он меня на место. Но вернемся к нашей действительности. У меня к тебе вопрос: зачем в Грецию барышню везешь? Думаешь, там нет женщин? Или надумал в свои двадцать пять жениться?
— Нет, — засмеялся Альберт. — Но ту глупость, что совершил семь лет назад, не повторю. Мне еще восемнадцати не было, а я уже на пятом курсе института был. Отец давал мне много денег, и потому весь мой курс ходил у меня в друзьях. Не знал я тогда, что он тратит то, что с Эдуардом награбил в 20‑х годах… Ну, и зарабатывал он хорошо. Однажды в детстве я слышал, как Эдуард отчитывался перед отцом, сколько золота он сбыл зубным техникам и сколько денег выручил за это. Мать меня слишком поздно заметила и переменила тему.
Саша вернул разговор в первоначальное русло и напомнил Альберту:
— Ты хотел рассказать о глупости, которую совершил семь лет назад. Это связано с женщиной?
— Да, — засмеялся Альберт. — К тому и веду. Я танцевал со студентками до упаду, иногда до утра. Сам знаешь, как это бывает. Мне скоро восемнадцать, а я еще девственник. Вопрос этот мучил меня все свободное от занятий время. Девушек соблазнять я не имел права. А как угадать, кто из них кто, я не знал. И была у нас на факультете лаборантка, такая разбитная и, главное, доступная. Ну, я слышу, что лаборантка эта, Геля, — безотказная. И, конечно, с пикантными подробностями. И как–то, хорошо повеселившись, мы оказались с ней в комнате вдвоем. Потом–то я понял, что она это сама подстроила. Но тогда я возомнил себя мужчиной и сказал себе: «Решайся, Альберт!». Я дверь на задвижку — и к ней. А она ничего. Еще и раздевать начала меня. Целует меня и сама раздевается. И понял я тогда, что нет на земле ничего слаще женщины. Совсем голову потерял. Даже пообещал жениться, когда восемнадцать лет исполниться. Она, конечно, счастлива была, что дурачка нашла… Родители по–прежнему часто приезжали ко мне. Это начинало меня раздражать. Прошлые уважительные чувства к ним казались мне ошибочными. Вроде как пелена с глаз спала. И стал я их видеть только в негативных тонах.
— Ага. Эта дамочка тебе туману напустила, — догадался Саша и теперь уже с интересом слушал младшего брата.
— Вот именно, — согласился Альберт. — Геля–то опытная была. И восстанавливала она меня против родителей именно в постели. Прямо гипноз какой–то… Я настраиваюсь на любовь, а она мне приправу к ней, родителей моих чернит, да и своих тоже. И я за сладостные мгновения меняю убеждения, становлюсь подлецом. И сам себе потом противен, но ничего поделать не могу.