Сага о Гудрит

Прежде чем вернуться в дом, они обычно задерживались на церковном кладбище, где были погребены многие из родичей Гудрун и где плоский зеленоватый камень отмечал собой место захоронения Халльвейг, матери Гудрид. Гудрид знала, что отец перевез тяжелый надгробный камень через горы из самого Хеллисвеллира, и похоронил и жену, и младенца на Священной Горе, когда она еще принадлежала Снорри Годи. И только сейчас, когда Гудрид сама горевала о муже, она поняла, какая сила двигала ее отцом.

Когда Стюв со своим отцом собрались уезжать со Священной Горы, Гудрид взяла мальчика на руки, чтобы поцеловать его на прощание. Ручки его скользнули по золотому ирландскому кресту, подаренному Карлсефни, и Слов задумчиво сказал:

– Твой крест красивее, чем бабушкин, и не такой тяжелый.

Гудрид с удивлением заметила, что Гудрун невольно коснулась рукой ворота, словно ее ударили. Ей показалось странным, что такая богатая женщина, как Гудрун, не может купить себе дорогой крест. Все дело, наверное, в том, что та привыкла носить свой простой крест под сорочкой, как она сама когда-то носила золотой крест короля Олава и амулет Фрейи, скрывая их от посторонних глаз.

Проводив родичей, Гудрун вместе с Гудрид отправилась в церковь, а Тордис взяла крохотную дочурку с собой в поле, – сплести ей венок. День выдался жаркий, и маленькая Хердис раскапризничалась. Собаки лениво бродили по двору, но после обеда ветер переменился, и с Широкого Фьорда повеяло свежестью.

Обе женщины перекрестились, окропив пальцы в святой воде, и преклонили колена перед резным мальтийским крестом. Они не стали зажигать лампу, ибо через крестообразные оконца в стенах еще проникал дневной свет, Гудрун дочь Освивра не произносила ни слова, даже не прочла вслух «Отче наш». Она смотрела прямо перед собой, и мысли ее были далеко.

Оказавшись в прохладном, тихом полумраке, Гудрид закрыла глаза. Грешно поклоняться иным богам, кроме Христа, сказал ей тогда епископ Бернхард. Теперь ей стали понятны эти слова. Карлсефни и сыновья тянули ее каждый в свою сторону, и в такие минуты она ощущала, что нельзя служить двум господам одновременно. Христос взял на себя грехи мира и искупил людей, даровав им спасение – а значит, и ей тоже…

Она отогнала от себя лишние мысли, чтобы сосредоточиться на духовном. Может быть, Христос захочет сказать ей что-то важное, если она оказалась в Его доме! Она стремилась узнать наверняка, видит ли ее Бог, знает ли, что она ждет встречи с Карлсефни в христианском Раю.

Пространство вокруг нее становилось все темнее и глубже, как в тот раз, когда она пела для Торбьёрг-прорицательницы. И все ее мысли и чувства были поглощены одним: «Господи, укажи, что мне делать…»

Наконец в темноте вспыхнула полоска света: тепло его согревало, ласкало, и на Гудрид снизошло умиротворение. Она не спешила открывать глаза, надеясь, что это чувство продлится, но оно исчезло. И все равно она ощущала всей душой, что обрела силы жить дальше. Осиянная этим светом, она теперь верила, что Христос не оставил ее. Никогда больше она не обратится к другим богам.

Она бросила взгляд на Гудрун, которая продолжала смотреть перед собой, беззвучно шевеля губами. Почувствовав на себе взгляд Гудрид, та перекрестилась и повернулась к подруге с чудным выражением лица.

– Пойдем, Гудрид, настало время показать тебе мою гору.

Больше она не произнесла ни слова, пока они не очутились у самого подножия Священной Горы и начали подниматься по тропинке, ведущей вверх, к поросшей травой площадке, на расстоянии в сотню локтей от них. Гудрун перекрестилась и тихо сказала, словно боясь разбудить спящего ребенка:

– В горе этой живут духи: здесь были похоронены многие предки Снорри Годи… Иногда они выходят наружу, чтобы взглянуть на тех, кто нарушает их покой, и не любят, если кто-то увидит их, и если ты обернешься назад, они проклянут тебя. Поэтому смотри только вперед, когда поднимаешься в гору, а когда достигнешь вершины, можешь загадать желание. И может статься, что оно будет исполнено.

Щеки Гудрид коснулся холодный соленый ветер. Она заметила, что они поднялись уже достаточно высоко, но никакая в мире сила не могла заставить ее повернуть голову и посмотреть, что за призраки танцуют у нее за спиной. Когда тропинка привела их на выступ, поросший травой, Гудрун остановилась и сказала:

– Теперь ты можешь загадать свое желание, Гудрид, и оглядеться вокруг!

Гудрид глубоко вздохнула, моля в душе: «Я верю, что отец говорил мне истинную правду о Рае, и люди встречают там своих близких и пребывают вместе с ними в вечной жизни. Я желаю, я хочу знать, что я должна сделать, чтобы вновь встретить своего Карлсефни».

Они с Гудрун отошли на другой конец маленькой площадки, где гора круто обрывалась вниз. Оттуда им были видны узкие рукава Лебединого Фьорда и пенистый прибой у островов Широкого Фьорда, а за ними – широко раскинувшиеся пастбища и зубцы Мыса Снежной Горы.

Гудрун показала на небольшой каменный крест, врытый в землю, и промолвила:

– Здесь мое святое место, и оно для меня важнее церкви. И именно здесь я расскажу тебе кое о чем.

Украшенная перстнями рука ее поправила что-то под сорочкой, и она продолжала:

– Я все хуже различаю острова и дома внизу. И если мне суждено прожить еще несколько лет, то я перестану видеть и окружающих. Епископ Коль говорит, что это неважно, ибо Царствие Божие – внутри нас, и я теперь понимаю, что он был прав… Он сказал также, что папа в Ромаборге – наместник Христа на земле и носит с собой большой ключ, полученный им от Господа. Я надеялась, что однажды смогу поехать в Ромаборг, чтобы увидеть святого отца и попросить у него отпущения грехов. Но я скоро буду как маленький Стюв и смогу жить лишь на привычном месте…

– Со слов епископа Бернхарда я поняла, что даже простой священник имеет от Бога власть прощать наши грехи, а твои прегрешения, конечно же, не тяжелее, чем у других! – возразила ей Гудрид, в смятении глядя на слезы, струящиеся по морщинистым щекам Гудрун.

– О нет, Гудрид, мои будут потяжелее. И я должна быть уверена в том, что попаду именно в Рай, – уверена, слышишь, – ибо мой Кьяртан обретается там. Так сказал мне епископ Коль. Кьяртан был таким честным, что не пожелал лечь со мной в тот раз, когда он с женой гостил в нашем доме, хотя я и соблазняла его как могла… Я была просто вне себя и совершила поступок, о котором жалею до сих пор. Но если я попаду в Рай, я попрошу у Кьяртана прощения за содеянное и наконец обрету мир. А ты… ты могла бы поехать к святому отцу вместо меня, Гудрид! Ты моложе и крепче меня, и ты привыкла путешествовать…