Голова королевы. Том 1

Она и не заметила, как в ее сердце прокралась любовь, Дэдлей почти не обращал на нее внимания, он был единственным, не догадывавшимся о том, что она девушка.

Филли пожертвовала собою для Дэдлея, и на одре страданий для нее было громадным утешением сознавать, что она страдает и терпит ради возлюбленного.

Теперь она снова увидела его. Каким пламенем загорелась ее кровь, какой бурей заволновалась грудь, когда ее взгляд покорил его!… Но как она боялась, что, когда она снимет маску, он презрительно отвернется от служанки. Она не находила себе места, пока не бросилась к его ногам и не открыла ему обмана. А он?.. Он не оттолкнул ее, он узнал ее, обнял, поцеловал и позвал с собой: «Беги со мной, стань моей женой!»

И эти слова опьянением страсти вознесли Филли на седьмое небо, и когда, сидя в своей комнате, она погрузилась в сладкие воспоминания, то одна мысль: «Он любит меня!» — отгоняла прочь всякие сомнения. Какое дело было ей до того, лорд ли он или пастух? Для нее он был человеком, которого она любила, за которого была готова тысячу раз пожертвовать жизнью. За себя Филли нисколько не боялась. Что значила для нее ее жизнь, которую могла бы она потерять, если бы он отвернулся от нее? Вся ее жизнь была в его улыбке, теперь она была его собственностью. Кем бы ни собирался он сделать ее — женой или служанкой, она должна была повиноваться с радостью или слезами, блаженством или смертью в сердце!

Графский слуга подал ей записку:

«Будь в десятом часу у выхода парка и последуй за тем, кто назовет тебе мое имя!»

«Я должна бежать отсюда? — взволновалась Филли. — Но ведь королева была моей благодетельницей. Мария Сэйтон, Риччио — все обращались со мной с самой сердечной ласковостью, и всем им я несомненно покажусь неблагодарной и презренной, если я тайно покину замок».

Но этого хотел он, Дэдлей, а ведь только ему принадлежала ее душа. И эта душа с полным, слепым доверием отнеслась к приказанию Дэдлея.

Когда настал назначенный час, Филли выскользнула в парк и вышла за ворота. Кинггон уже ждал ее там, и едва только подал он ей знак, как она последовала за ним; через несколько минут они увидели за воротами Пельдрама с приготовленными лошадьми.

Кингтон помог Филли сесть в седло, и кавалькада тронулась в путь. Он напрасно пытался заглянуть в лицо своей спутнице — Филли подняла воротник и наглухо закрылась им.

Когда всадники проскакали бешеным карьером около двух часов и могли считать себя в безопасности от всякого преследования, Кингтон, сдерживая бег лошади, начал говорить комплименты Филли по поводу ее выносливости. Он во что бы то ни стало хотел завязать с нею разговор и, представившись новой возлюбленной своего господина преданнейшим слугой, приобрести влияние, которое очень легко дается в подобных случаях, но был немало разочарован, когда не получил ни малейшего ответа, и Филли только сделала знак, словно желая, чтобы лошади опять поскакали прежним быстрым карьером.

— Вам нечего бояться, леди, — сказал Кингтон. — Сэр Пельдрам, мой шталмейстер, ведет нас по такой дороге, мысль о которой не придет в голову нашим преследователям. А когда мы оставим позади замок Дугласа, тогда будем уже в совершеннейшей безопасности. Видите на горизонте башню? Эго — сторожевая башня Черного Дугласа. Авось мы доберемся до нее еще до восхода Солнца. Тогда мы спрячемся в недрах леса, который доведет нас до границы. Поэтому разрешите теперь дать отдохнуть лошадям; может случиться, что им понадобятся все их силы, чтобы быстро миновать сторожевую башню. У дугласовских дозорных острое зрение, а его всадники любят затевать ссору.

— Нам нечего бояться! — вмешался в разговор Пельдрам. — Мне будет очень жалко, если не подвернется случая обменяться в честь прекрасной леди парой ударов меча.

— Сэр Пельдрам, — возразил Кингтон, — мы постараемся избежать всякого столкновения, потому что дело заключается вовсе не в том, чтобы показывать свою отвагу, а в том, чтобы благополучно доставить эту леди в Лейстер. Леди, скажите ему сами, — обратился он к Филли, — что его задиристость нигде не могла бы повести к худшим последствиям, чем в этой скачке!

Филли сделала жест согласия.

— Чертовски гордая барыня! — буркнул в бороду Пельдрам, но Филли, которая поняла, что ее молчаливость может быть объяснена в дурную сторону, показала на свой рот и печально покачала головой.

— Граф, вероятно, приказал вам не отвечать на наши вопросы? — шепнул Кингтон.

— Но когда Филли еще раз покачала головой, он вдруг вспомнил, что и в тот вечер, когда подслушивал разговор графа с возлюбленной, он не слышал ее голоса.

— Как? — воскликнул он. — Неужели вы немы?

Филли утвердительно кивнула, причем немного отвернула воротник и еще раз показала на свои губы.

— Ужасно! — вздрогнул Кингтон.

Он подумал, что граф Лейстер не мог сделать немую своей женой, а если в порыве страсти и обещал ей это, то несчастие Филли все равно отвратит его от исполнения своего обещания. Значит, Филли неизменно будет обманута и будет рада, если кто-нибудь другой протянет потом ей руку помощи. Тот же, кто сделает это, окажет большую услугу графу и обяжет его благодарностью на всю жизнь, потому что обман несчастной калеки мог бы навлечь в случае его оглашения большие неприятности.

Кингтон уже видел широко распахивающиеся перед ним ворота блестящей будущности; надо только старательно беречь это сокровище, которое может вложить в его руки тайну и честь его господина, этим можно было бы заложить очень прочный фундамент для жизни.

Всадники приближались к замку Дугласа. Этот замок был расположен на скалистом утесе, отвесно и мрачно выдвигавшемся из темного леса, на стенах стояли пушки, перед воротами развевался флаг Дугласа.

Как только всадники подъехали на сотню шагов к замку, привратник затрубил в рог.

— Теперь дайте шпоры лошадям, — воскликнул Кингтон. — Мы должны быть в лесу раньше того, чем эти любопытные парни насторожатся и спустятся с замковой горы, если им придет в голову спросить нас, куда мы едем. Но что это? — крикнул он в тот самый момент, когда лошади понеслись полным карьером, — из замка выехали два всадника, словно поджидали нас? Это — не Дуглас и не его оруженосец; перевязь-то — зеленого цвета…

— Это — гость Дугласа, — ответил Пельдрам. — Он едет медленно, нам нечего бояться, бешеная езда может только вызвать его подозрения.

— Дайте шпоры! Никто не должен встретиться с нами. Вот видите! Он поскакал быстрее…

Кингтон стегнул нагайкой лошадь девушки, однако в тот же момент Филли так сильно натянула поводья, что та даже вскинулась на дыбы. В одном из всадников Филли узнала Брая и, забыв все и вся, спустила капюшон, чтобы покровитель мог ее узнать.

Но Кингтон бешено схватил ее лошадь за поводья и воскликнул:

— Леди, вы с ума сошли, что ли? Никто не должен видеть вас, хоть бы это был ваш родной брат. Вы этим выдадите графа Лейстера, испортите его план и погубите все! Знайте: каждый, кто встретит нас во время этого бегства, является нашим врагом. Неужели вы хотите, чтобы пролилась кровь?

Он снова надвинул на голову Филли капюшон, обнажил меч и перерезал поводья ее лошади, так ее ударив, что та в бешенстве рванулась вперед и в несколько прыжков достигла лошади Пельдрама.

— Стой! — загремел Вальтер Брай всадникам, мчавшимся мимо него в бешеной скачке.

Кингтон успел ударить булавой по голове его лошади, так что та рухнула на всем скаку, увлекая за собой всадника, не ожидавшего подобного ответа.

— Филли! — простонал Брай, стараясь выбраться из-под придавившего его коня. — Филли, — пробормотал он, видя, что всадников и след простыл, — неужели ты стала такой же распутницей, как и Кэт Блоуэр?

Оруженосец помог ему выбраться из-под лошади и под руку повел обратно в замок, так как Брай был не способен сесть верхом на другую лошадь.

В комнате для гостей, в сторожевой башне, лежал Сэррей. Друг только что простился с ним, так как ему не давало покоя нетерпение поскорее разыскать Филли. У окна сидел человек преждевременно состарившийся. Его руки и ноги повисли, словно омертвевшие, лицо было бледно и покрыто глубокими морщинами, волосы — совершенно седые, а взор тускл. Рядом с ним стоял человек в полном расцвете жизни и здоровья. Оба они смотрели в окно, видели всадников, заметили, как рухнул вниз Вальтер Брай. Лицо здорового омрачилось, дикая страсть вспыхнула во взоре, он распахнул окно и крикнул на двор: «На коней, все на коней!» — а затем бросился из комнаты.