Два брата

сь в Прибалтике.

Глава XI

ГОСПИТАЛЬНЫЙ ОБОЗ

Кибитка медленно тащилась по тряской дороге. Надсадно скрипели плохо смазанные оси, под пологом было пыльно и душно, жужжали назойливые слепни.

Илья Марков и двое других вплотную лежали на соломе с солдатскими мешками под головой вместо подушек. Из повозки слышались то громкие, то приглушенные стоны.

Стоны доносились и из других повозок, растянувшихся длинной вереницей. Это раненных в Полтавской битве везли в Питер для лечения. Путь предстоял далекий, а заморенные крестьянские лошаденки едва плелись и от утренней до вечерней зари одолевали только верст сорок.

Марков был очень плох. Он часто и надолго впадал в беспамятство.

Плюгавенький немец Рудольф Готгауз, состоявший при обозе лекарем, неоднократно порывался оставить Маркова где-нибудь в деревушке на попечение бабки-знахарки. Так и кончилась бы жизнь Ильи Маркова, если бы не Торпаков, произведенный за боевые заслуги в капитан-поручики и назначенный начальником госпитального обоза.

Пытаясь отделаться от опасно раненного пациента, лекарь говорил:

— Судьба человека назначена ему от господа бога. Ежели сему солдату предопределена смерть, он ее нигде не избегнет.

— Нет уж, герр Готгауз, ты не мудрствуй понапрасну. Знаешь, кого мы везем? Этих раненых сам государь для леченья назначил за их храбрость. Ведь это орлы! А Марков, коему тебе лень оказывать заботу, — орел из орлов!

Лекарь, чтобы прекратить неприятный разговор, отправлялся к повозке Маркова один или в сопровождении санитара из легкораненых солдат. Возвращаясь, заявлял:

— Герр капитан-поручик прав! Больной Маркофф сегодня чувствует себя лучше.

— То-то! — Торпаков горделиво раздувал усы.

А через три-четыре дня разговор о Маркове начинался снова.

И все же богатырская натура Ильи Маркова выдержала все испытания, и недели через три, когда обоз подходил к Москве, чувствовалось, что раненый выздоровеет.

А многим обитателям госпитальных повозок не суждено было увидеть Питер. Чуть ли не после каждой ночевки за обозом оставалась свежая могила. Скончался от раны в грудь один из товарищей Маркова в повозке, пожилой юрловец.

Торпаков по мере возможности заботился о порученных ему людях. Места умерших он не замещал больными из других повозок, хотя мог этим сократить число подвод. Солома в повозках менялась часто, пища больным давалась легкая и свежая.

За Москвой стало значительно холоднее: надвигался сентябрь. По ночам прихватывало морозцем, утром лошадиные копыта со звоном дробили лед на лужицах; над дорогой висел туман.

В Клину Торпаков ворвался в интендантский склад. С шумом, бранью и угрозами, потрясая царским указом, капитан-поручик вырвал у комиссариатского чиновника три дюжины теплых одеял.

Нет, решительно царь Петр не ошибся в своем выборе, когда назначил капитан-поручика Торпакова начальником госпитального обоза.

За долгие недели дороги Илья Марков сдружился со своим соседом по кибитке Гаврилой Гущиным. Гущин, плотный парень, с волосами, белыми