Ярослав Мудрый. Историческая дилогия

Тела викингов уложили на деревья. Их много, очень много! Получилось четыре кольца из мертвецов. Их восковые лица с открытыми глазами обращены к небу, к великому богу Вотану.

Эймунд снял с головы двурогий шлем и сбросил с себя черный плащ. Его стальная броня состояла из двух частей. Одна, украшенная золотой и серебряной насечкой, закрывала грудь, другая — спину.

Эймунд кивнул Рагнару, и тот подошел к нему. Он должен подойти, ибо Эймунд предводитель всей варяжской дружины, знатный конунг, [243] в котором течет кровь скандинавских королей.

— Твое войско, Рагнар, потеряло многих славных викингов, моих — меньше, а значит, тебе выпала честь достойно наградить бесстрашных потомков Вотана. Начинай, ярл!

Рагнар также снял шлем. Его рука в железной чешуйчатой перчатке потянулась к мечу.

Дружина замерла, дожидаясь действий ярла. А тот пошел вокруг погребального холма. Павшие викинги, казалось, сопровождали вождя своими остекленевшими глазами.

Рагнар подошел к первой паре расставленных рабов и вытянул из драгоценных ножен меч. Варяжский меч! Он короче русского, зато тяжелей и шире.

Глаза ярла при виде рабов стали жестокими. Нет, рабы не виноваты в гибели викингов. Павшие жаждут мести, они должны услышать беспощадные слова, увидеть казнь «убийц».

— Славные дети Вотана! Прежде, чем уйти к богу, вы насытитесь кровью коварных людей Хольмгарда и услышите их отчаянные вопли. Радуйтесь, дети Вотана!

Казнь «коварных людей» была жуткой. Душераздирающие крики огласили притихшие воды Ильменя. Вначале острие меча вонзилось в правый глаз раба, затем — в левый. Невольник корчился по земле, а немилосердный меч отсекал ступни ног и кисти рук, и чем безумнее кричал «хольмгардец», тем все больше ожесточались холодные сердца викингов. Они не испытывали жалости, ибо с детства их приучали к кровавым войнам, грабежам и насилиям, что они и успешно делали в приморских землях Британии, Франции, Италии, Сицилии, Сардинии, Испании, Северной Африки, Сирии, выполняя заветы отца богов Вотана.

Рагнар ступил к следующему невольнику, а к обезображенному телу подбежали викинги и принялись рассекать его на куски.

Павшие дети Вотана будут довольны. Они отомщены и теперь могут спокойно переселиться на небо.

Окровавленные останки рабов были брошены к ногам мертвых героев. Вскоре запылал гигантский костер и обратил героев в пепел.

Викинги расселись вокруг погребального костра, пили из баклажек терпкое, красное вино и слагали сагу о своих бывших соратниках. К вечеру, когда потускнели угли, и пепел остыл, варяги набросали на прах воинов высокий курган…

Глава 13

СМЕРТНЫЙ ГРЕХ

Угодил Ярослав меж двух огней. Правда была на стороне новгородцев. Одним махом остановили бесчинства варягов. Не привык Господин Великий Новгород сносить обиды, вот и обрушился на заморских наймитов. Воинственно обрушился, оголтело: новгородский люд самый буйный, пойдет крушить — никакая преграда не удержит.

Переусердствовали. Под дубину попали не только викинги, но и два гостя. Среди заморских купцов — переполох и небывалое смятение. Гостиные дворы разграблены. Стоном исходят гости.

— Ни в одном граде такого разбоя не видели. Лиходей — град! Нищими стали. Так оскудели, что не на что домой возвратиться. Ноги больше не будет в Новгороде!

Тяжело Ярославу выслушивать такие речи. И от кого? От гостей, коих, он, Ярослав, всеми силами приглашает торговать в стольный град Северной Руси, и не только приглашает, но и потворствует, дает немалые льготы. Недаром вся Европа ринулась в богатый Новгород.

Ныне же ограбленные купцы засобирались домой. Новгороду будет нанесен ощутимый удар. Во всех странах заговорят о новгородском погроме. И не только заговорят, но кое-где и расправятся с новгородскими купцами. Издревле существовал негласный договор: гости были как бы заложниками за торговых людей Новгорода, кои забирались в чужие земли.

Убит свейский и немецкий гости. Та же участь теперь ждет в Скандинавии и Германии новгородских купцов. Господи! А ведь к немцам только вчера отъехал Силуян Егорыч. Добрый содруг. Император Генрих, изведав о гибели своего соотечественника, прикажет казнить Силуяна.

Ярослав тотчас позвал Могуту.

— Спешно снаряди за Силуяном бывалого вершника. Пусть мчит одвуконь, и чтоб без купца не возвращался.

— С купцом прибудет, князь, — спокойным голосом молвил боярин. — Силуян торопко не ездит, не так уж он и далече.

Могута удалился, а князь вновь углубился в думы. Конечно он, Ярослав, постарается найти виновных, и каким-то образом возместить убытки купцов, но славу гостеприимного торгового города не вдруг вернешь… Не вернешь и дружину Рагнара. Его викинги уже снаряжают корабли. Уйдут с Новгородской земли в поисках более безопасного места. Конунг Эймунд остался, но уход викингов Рагнара скажется на силе новгородского войска.

Теперь новгородцев и наймиты, и купцы опасаются, и сие недоверие к городу надо истреблять. Жестоко истреблять, иначе не будет больше веры ни княжескому слову, ни Господину Великому Новгороду. Как никогда сурово наказать зачинщиков погрома. Через смертную казнь.

На душу Ярослава, словно многопудовая гиря навалилась. Он должен принять жестокое решение. Гости и варяги воспрянут духом, новгородцы же озлобятся. Могут и в вечевой колокол ударить, да так шумнуть, что князю покажут от ворот поворот. И никакая дружина не поможет. Народу всё под силу, тем он и держится.

Но что же делать, милостивый Господи?!

Ярослав удалился в Крестовую палату и встал на колени перед Поклонным крестом и киотом. Послышались его мольбы:

— Пролей, Господи, святейшей капли крови твоей в мое сердце, иссохшее от грехов, страстей и всяких нечистот, душевных и телесных…

Молился рьяно, прося Спасителя и Богоматерь простить его тяжкое прегрешение, кое совершит он в завтрашний день.

Разум подталкивал: надо, надо пролить кровь. Другого выхода нет. Коль дрогнешь, не проявишь волю, то нанесешь Новгороду непоправимую пагубу. Отвернутся от него, отвернутся!

А сердце изнывало от жалости. Не губи! Не нарушай заповедь Христа. Ты ж — один из самых неистовых поборников христианства. Смирись! Не отталкивай от себя Господа, не бери смертный грех на душу…

Сердце боролось с разумом, разум боролся с сердцем. Тяжелое, порой, приходиться принимать решение государственникам и властителям!

Ярослав «разгневался на гражаны» и приказал своей дружине выявить убийц и казнить их в отместку за смерть наемников и погромы купцов.

К концу трагической ночи в Новгород прискакал гонец из Киева с письмом к Ярославу его сестры Предславы, извещавшей о том, что 15 июля скончался Владимир Святославич, а между братьями уже возникла кровавая борьба за престол. В Киеве сел Святополк.

На душе Ярослава стало беспокойно. Всё смешалось в его голове: кончина отца, гибель варягов, восхождение на престол Святополка.

Неожиданной стала смерть великого князя. Доходили слухи, что в последнее время отец стал недужить, но Ярослав, ведавший про его богатырское здоровье, и в мыслях не допускал, что отец вдруг как-то внезапно умрет. Ведь он собирался выступить в поход на Новгород, был полон сил.

Впервые Ярослав осознал, что великая Киевская Русь осталась без своего многолетнего властителя.

Святополк — не тот человек. Да и не достоин он того, чтобы управлять громадной державой. То несколько лет у печенегов сидел, то с ляхами польского короля Болеслава сносился, помышляя с их помощью завладеть заветным троном.

И почему Святополк овладел киевским столом, коль великий князь завещал его Борису? Что же могло произойти?

Находясь далеко от Киева, Ярослав многого не ведал. Ныне же его главная забота — новгородцы. Казнь нескольких десятков людей озлобила их. Они-то вины за собой не чуют. Варяги вели себя чересчур жестоко и разгульно. Они не только убивали горожан, но и насиловали девушек и замужних женщин. Такого унижения новгородцы стерпеть не могли.