Александр у края света

Пифон поскреб в затылке.

— Разве всю еду не пробуют, прежде чем он сам ее съест? — спросил он.

— Точно, — ответил я. — Но это не проблема. Используем медленный яд. Такой, который подействует только на следующий день. В таком случае когда дегустатор весь посинеет и перевернется пузом кверху, поздно будет что-то делать.

Пифон зевнул.

— Хорошо, — сказал он. — Ты, значит, все знаешь о ядах, так?

— Нет, — признал я. — Ни бельмеса в них не смыслю.

— Я тоже, — сказал Пифон. — Знаешь кого-нибудь, кто знает?

— Да нет, — ответил я. — Кроме того, если ты станешь бродить и расспрашивать людей о ядах, они захотят узнать, зачем. Может быть, есть книга, в которой про них написано?

— Возможно, — сказал Пифон. — Про что только не пишут книг. Знаем мы кого-нибудь, у кого есть книги?

Я уселся на стул — одно из этих трехногих складных несчастий, если не путаю — и попытался напрячь мозг. От этих листьев случаются чудесные озарения, хотя ум все время норовит ускакать куда-нибудь в сторону.

— Как насчет Анаксарха? — предложил я. — У него их целых ящик.

Анаксарх был одним из двух ручных философов Александра; он возил с собой Анаксарха и Каллисфена (который был племянником Аристотеля, который... а, ну конечно, ты ведь встречал его, не так ли? Ладно, про Аристотеля ты знаешь). Я видел Анаксарха всего пару раз, обменялся с ним едва ли десятком слов, но если здесь кому и владеть книгой о разных типах ядов, то это Анаксарху.

— Отлично, — сказал я. — Значит, прямо с утра сходи к нему и спроси.

Он посмотрел на меня, прищурившись.

— Почему я? — спросил он.

— Ты македонец, — ответил я. — Тебе он поверит.

— Почему? Он-то не македонец.

Я вздохнул и налил себе еще выпить. На самом деле мои скифские друзья не советовали мешать выпивки с лекарством; такая комбинация, заявили они, иногда делает человека чересчур легкомысленным. Со мной такого никогда не случалось, впрочем, ну или я просто не замечал.

— Неважно, — сказал я. — Он поверит тебе потому, что ты относишься к правящему классу. К элите.

— Нет, не отношусь, — возразил он. — Мой папаша владеет семнадцатью акрами на границе с Пеонией. А мама даже не гражданка.

Я покачал головой.

— Ты не понял, — сказал я. — Македонцы — избранный народ, возлюбленный богами. Их будут царствия земные. Если к некоему философу заявится бедный афинянин вроде меня и попросит почитать книгу «Весело о ядах», в следующий же момент его тело распрощается с головой. Кроме того, — добавил я, — по-моему, я ему не нравлюсь.

— Да ну. Почему это?

— Потому что мой брат был наставником Александра.

— Правда?

Я кивнул.

— Когда он был ребенком.

— Твой брат?

— Александр. Когда ребенком был Александр. Анаксарх ревнует, потому что сам он вышел на сцену совсем недавно, и все время должен выслушивать, как Эвксен сказал то и Эвксен сказал се. Страдает его чувство профессионала. Да он мне даже серы из ушей не одолжит, не говоря уж о яде, которым можно потравить половину проклятой Азии.

Голова Пифона закачалась вперед-назад, как будто она сидела в кресле-качалке.

— Хорошо, — сказал он. — Наверное, лучше я сам. А что, если он скажет нет?

Я приподнял бровь.

— С чего бы?

— Может, у него нет книги о ядах, — сказал Пифон. — Нет никаких причин думать, что она у него есть, если на то пошло.

Я вздохнул.

— Ну что же, — сказал я. — Есть только один способ узнать это. Спросить этого козла. Просто ступай туда, посмотри этому козлу прямо в его долбаный глаз и спроси. Он скажет тебе, обещаю.

— Ладно.

— Как твой зуб?

— Гораздо лучше, спасибо.

Вообще-то, действие лекарства заканчивалось, если проспаться, но мы оба до того прокоптились, что на нас это правило уже не распространялось. Соответственно, Пифон с утра отправился к Анаксарху, а потом пришел ко мне.

— У него нету, — сказал он.

— Проклятье, — сказал я. — Вот, значит, и все.

Пифон покачал головой.

— Не обязательно, — сказал он. — Он думает, что знает, у кого может быть.

— Ладно. У кого?

— У Каллисфена.

— О.

— Он так думает, — продолжал Пифон, — потому что у Каллисфена есть копии всех книг его драгоценного дядюшки, а тот — по крайней мере, так кажется Анаксарху — когда-то сочинил книгу и про яды.

— Правда?

Пифон кивнул.

— Наверное. Ну, это скорее книга про растения вообще, но в ней, как ему помнится, много про ядовитые травы и про то, как действуют их яды. Для начала сойдет, во всяком случае.

— Лучше, чем ничего, — согласился я. — В таком случае, тебе лучше сходить повидать Каллисфена.

Это, кажется, не очень ему понравилось.

— Почему мне? — спросил он. — Почему не тебе?

У меня уже был готов ответ.

— Потому, — сказал я, — что мой брат Эвксен...

— Наставник.

— Да, он. Мой брат Эвксен — смертельный враг Аристотеля. Они ненавидят друг другу до мозга костей. У меня не будет ни малейшего шанса.

— Понимаю, — Пифон на мгновение задумался. — Есть в этой армии кто-нибудь, кого твой брат Эвксен так или иначе не достал?

— Не знаю, — ответил я. — Вообще-то это большая армия.

Каллисфен действительно имел копию «Натуральной истории растений», и когда Пифон скормил ему какую-то лабуду про дикие цветочки, которые недавно собрал у дороги и желает побольше про них узнать, с радостью одолжил ее ему. Вечером, после того как мы разбили лагерь, а я накормил пчел, он принес книгу ко мне в палатку и мы принялись ее просматривать.

— Ты уверен, что здесь есть про яды? — спросил я примерно через час. — Все какая-то ерунда. Ничего не могу разобрать. Вот, что это такое, например? — Я прищурился, напрягая глаза — копия была скверная, сплошь сокращения и помарки, а на полях и между строк все было исчеркано заметками и примечаниями. — И поступают по принуждению и недобровольно скорее всего, по-видимому, чтобы избежать сильной, а не едва заметной боли, и вообще чтобы не мучиться, а не для того, чтобы радоваться. Действительно, «то, что во власти человека», а к этому все сводится, означает — «то, что его природа способна вынести», а то, на что она не способна и что не свойственно его естественному стремлению или разуму, — то не во власти человека. Кой хрен все это значит и причем тут что?

Пифон глубокомысленно наморщил лоб, затем наклонился и вывернул шею, чтобы взглянуть на страницу.

— Ты, клоун, — сказал он. — Ты читаешь не ту книгу. Книга про растения ниже на этом свитке. А тут что-то про этику.

— О, — сказал я. — Ладно, в жопу этику.

Я перемотал свиток вниз до конца и попробовал еще раз.

— А как насчет этого? — сказал я. — Тут целый кусок про люпин. Люпин вроде не ядовитый, или что?

— Нет, но во всяком случае это растение, так что это правильная книга. Так, давай посмотрим, что у нас тут... Ага, уже больше похоже на правду. Корни белого морозника, сказано тут, производят яд столь смертельный, что смерть следует практически мгновенно...

— Я думал, нам нужен медленный яд.

— Ох, черт, точно. Слушай, а это, оказывается, труднее, чем я думал.

Вид у Пифона сделался задумчивый, как у утки, пытающейся высидеть камень.

— Знаешь, что, — сказал он. — Может быть, идея была не такой уж и хорошей.

— Да нет, где-то здесь есть все нужное, я уверен. Надо просто прочитать все с самого сначала и внимательно...

Он покачал головой.

— Нет, я имею в виду — идея убить Александра. Все-таки мы слишком круто взяли, разве нет?

— Нет, — ответил я. — Слушай, мы оба согласны, что это нужно сделать. Он же чистое бедствие.

Пифон закусил губу.

— Ну, — сказал он, — если судить по тому спектаклю, когда он спас старика Лисимаха, есть все шансы, что он влезет в очередное дурацкое приключение и его убьют, пока мы будем все еще пытаться разобраться в этой чертовой книге. Может, проще бросить все как есть и положиться на волю богов?

Я посмотрел ему прямо в глаза.