Русская корлева. Анна Ярославна

— Дорогой граф, что с вами? Вы нездоровы? Вам не надо было приезжать в такую погоду.

— Да, я нездоров, моя королева, — ответил тот с грустью. — Но лекарство от моей болезни мне недоступно.

— Ну, полно, граф. Вы богатый и почитаемый человек. Только прикажите, и вам доставят любое лекарство. — Анна хорошо понимала, о каком «лекарстве» они ведут речь, но делала вид, что ни о чем не догадывается. — А хотите, я пошлю в Париж человека и он найдет то, что вам нужно.

— Да нет же, нет того лекарства не свете, как только здесь, в Санлисе. Лишь вы, моя королева, способны излечить меня, лишь вы! — крикнул граф в исступлении. — Господи, я отдал бы за то лекарство все свое богатство, саму жизнь!

Анна ничего не ответила на откровение графа Рауля. Она только с печалью посмотрела на него, потому как не могла да и не имела права ответить ему взаимностью.

Но воспаленному уму графа этот взгляд показался презрительным. Он повернулся и стремительно покинул покои королевы. И вскоре Анна услышала, как по каменным плитам дробью процокали конские копыта. Почему-то Анну охватил страх. Но она не понимала его причины. И чтобы хоть как-то найти эту причину, она отправилась на половину Анастасии. Ее судьбоносица читала «Историю Руси», написанную императором Византии Константином Багрянородным. Сей список с оригинала был прислан из Киева через год после кончины Ярослава Мудрого. Анастасия встала от фолианта и сказала, опередив Анну:

— Ты, матушка Ярославна, страдаешь оттого, что умчал граф Рауль. Не страдай и не мучай себя, сердешная. Он уже нашел средство избавления от хвори.

— О чем ты говоришь, Настена! Ведь я тоже полюбила его! Я сохну по нему сердцем и душой! И вдовьему сиротству моему пришел конец. Генрих простит меня! — вскричала возбужденная Анна.

— Все ведомо мне, Ярослава. И давай присядем и поговорим о том, что таится за окоемом.

Анастасия взяла Анну за локоть и привела ее к креслу, стоявшему близ камина, в коем ярко горели дрова. Усадив Анну, ясновидица опустилась рядом в кресло.

— Погрейся, матушка, и растает лед, который таится в глубинах души еще с кончины незабвенного Генриха. И все будет хорошо, и ты придешь к тому, что начертано судьбой. — Анастасия сама протянула руки к огню.

Глядя на нее, и Анна сделала то же самое. Тепло камина было животворным. Оно наполняло Анну, и она, не ведая того, сама излучала тепло, кое в прежние годы до кончины Генриха никогда не угасало в ее душе. Сидевшая рядом Анастасия видела преображение Анны и радовалась за нее. Она знала, что теперь Анна без сожаления и стенаний расстанется с королевской короной, освободит себя от пут, мешающих ей безоглядно служить любимому человеку. «Что уж там, от судьбы не уйдешь. Как было начертано ей исполнить три лебединые песни, так и будет», — с облегчением подумала Анастасия и блаженно закрыла глаза, зная, что теперь Анна даже не попросит ее заглядывать за окоем.

Глава двадцать девятая. Похищение в Санлисе

Дождливой и ветреной ноябрьской ночью в королевском замке Санлиса произошло событие, кое привело в смятение и страх всех его обитателей. Из неприступной крепости, каким считался королевский замок, исчезла вдовствующая королева Анна. Замок стоял на высоком холме, за такой же высокой каменной стеной, окруженной глубоким рвом, наполненным зеленой водой. С внешним миром жителей связывал лишь подъемный мост. За крепостными стенами с двух сторон к замку прижимался городок Санлис, с третьей стороны подступал клин леса, а с четвертой — лежало просторное Королевское поле, на котором ближе к дальнему лесу поднялись новые здания монастыря, храм и стены. Из городка, если смотреть на замок, виднелась лишь крутая черепичная крыша замка да крона высокого, в эту пору с темно-коричневой неопавшей листвой дуба. Казалось, что в замок и птица не пролетит незамеченной, и малый зверь не проникнет за стены, и насекомое не проползет под воротами мимо бдительных стражников, вооруженных мечами и алебардами.

Однако произошло то, чего никогда во Франции, как во времена Каролингов, так и во времена Капетингов, не случалось. А в королевском замке ничто не предвещало разбоя или какого-либо другого дерзкого выпада со стороны влиятельных сеньоров, живущих близко к землям Санлиса. В течение последней недели Анна лишь дважды покидала замок, чтобы побывать в монастыре на Королевском поле. Там она встречалась только с нунцием [31] из Рима, святым отцом Урсием. В Санлисе он появился давно как посланец папы римского Льва Девятого и вот уже более десяти лет исполнял папскую волю, держа под неусыпным надзором церковное устроение округа. Никаких других встреч у королевы не было. Никто ей не угрожал, не предупреждал об опасности. Сама Анна знала, что у нее нет врагов в государстве. И вот королева исчезла из своего замка. Вечером, перед тем как отправить младшего сына Гуго спать, мать наказала ему:

— Завтра, сынок, мы пойдем с тобой в храм к причастию и будем слушать мессу в честь чтимого Францией святого Августина. Как проснешься, приходи ко мне.

— Хорошо, мама, — ответил Гуго.

Для мальчика посещение церкви было праздником. И на другой день он проснулся чуть свет, оделся без чьей-либо помощи и пробрался к спальне матери. Он знал, что еще не время идти в церковь, но ему так хотелось побыть возле своей любимой матушки! И потому он спешил. Вот и покой сенных девушек перед спальней королевы. В нем всегда находились Малаша и недавно поступившая на службу к королеве молоденькая баронесса Жозефина, дочь барона Карла Норберта, прослужившего многие годы близ короля Генриха. Их, однако, в покое не оказалось. Гуго даже удивился, потому как прежде подобного не случалось. Принц поспешил к двери спальни, прислонился к ней, надеясь услышать в покое матушки голоса. Но там было тихо, и Гуго, приоткрыв дверь, заглянул в спальню. Кровать матери стояла в алькове, и Гуго не мог видеть, там ли матушка. Ему стало страшно, потому как и такого никогда не бывало. Сколько он помнил, матушка всегда встречала его. Он крался к постели на цыпочках и приоткрыл балдахин дрожащей рукой. Постель была пуста и холодна. Маленький принц понял, что произошло какое-то несчастье, и, не в силах закричать, с глазами, полными ужаса, убежал из спальни. Он мчался в свою спальню с одним желанием спрятаться там. Но на пути у него возник старый королевский маршал Роблен де Убальд, который доживал свои годы при королеве. Он остановил Гуго.

— Принц, тебе не пристало так бегать, — строго сказал Убальд, но, увидев на лице мальчика страх, спросил: — Что тебя испугало, дитя?

— Мама, мама! — И Гуго потянул Роблена за руку. — Ее нет в спальне, и никого там нет!

Страх мальчика отозвался и в Убальде. Старый маршал поспешил за ним. У маршала мелькнула мысль, что королеве плохо. Не встретив никого в прихожей, он крикнул:

— Жозефина, Малаша, где вы?

Никто не отозвался, и Убальд вошел в спальню. Осмотрев ее, он подумал, что Анна встала раньше времени и ушла с сенными девицами куда-нибудь на прогулку. Но все-таки громко спросил:

— Государыня, вы здесь?

Снова молчание. Убальд постоял в раздумье, глядя на Гуго, погладил его по голове и сказал ему:

— Тебе не надо бояться за матушку, принц. Сегодня день святого Августина, и она ушла помолиться в капеллу.

Старый маршал повел Гуго из спальни в капеллу, коя находилась на дворе замка. Спускаясь по лестнице, он увидел мажордома Карла Норберта.

— Карл, ты не видел королеву? — спросил он.

— Но она должна быть в постели, — ответил Норберт.

— В спальне ее нет, мы оттуда. И Жозефины твоей нет, Малаши тоже. Не ушли ли они помолиться?

— Но из замка еще никто не выходил через главную дверь. — Норберт поспешил к двери, увидел старого слугу: — Изембарт, государыня не выходила?

— Нет, сир, — ответил тот.

— Мы все-таки сходим в капеллу, — сказал Убальд Норберту, — а ты пошли слуг и служанок осмотреть все покои замка. Может, королева у боярыни Анастасии или в покое у дочери Эммы.