Царь Дмитрий - самозванец

реехал в глубь страны и открыто появлялся с Самозванцем, оказывая ему приличествующие русскому царевичу почести.

В Польше Самозванец нашел новых покровителей, иезуитов, папского нунция Рангони и воеводу сандомирского Юрия Мнишека, которого называли в числе десяти самых влиятельных сенаторов, кроме того, Мнишек был вхож к королю. Отныне иезуиты направляли всю деятельность Самозванца, папский нунций склонил его к тайному переходу в католичество, воевода же Мнишек сумел добиться у короля Си-гизмунда аудиенции для Самозванца. Рассказывают, что во время этой встречи Самозванец в обмен на поддержку его притязаний дал письменное обязательство в случае своего воцарения передать полякам Смоленск и Северскую землю. Доподлинно же известно, что король принял Самозванца весьма любезно и после встречи выделил ему ежегодное содержание в четыре тысячи флоринов, подарил великолепный столовый сервиз с русскими гербами и прочие подарки и обращался к нему как к князю Московскому.

Едва в Москве стало известно об этой тайной встрече, как в Краков отправились послы наши с посланием Бориса Годунова, в котором раскрывалось имя Самозванца и с преувеличениями обычными расписывалось в черных красках его житие: «Когда он был в миру, то отца своего не слушался, впал в ересь и воровал, играл в зернь, блудил с девками непотребными, бражничал, бегал от отца своего многажды и, заворовавшись, постригся в монахи. Диакон черный Григорий, пребывая в обители архангела Михаила, что называется еще Чудовым, обратился в чернокнижество и ангельский образ отвергнул и обругал, за что патриарх со всем Вселенским Собором по правилам святых отцов и по соборному уложению приговорили сослать его на Белое озеро в заточение на смерть». В заключение послы наши потребовали выдачи зловредного еретика. А еще в том посольстве находился дядя Гришки Смирной Отрепьев, который должен был опознать и публично уличить племянника. Но поляки Самозванца не только не выдали, но и не показали, так что послы наши вернулись без результата.

Впрочем, твердость наша имела некоторые благие послед-

ствия, король Сигизмунд и сейм в условиях действия двадцатилетнего мирного договора не посмели открыто поддержать притязания самозваного царевича. Но при этом передали ему тайно немалые денежные суммы и позволили на свой страх и риск набирать войско для похода на Москву.

[1604 г.]

Уязвленный неудачными попытками добиться выдачи Самозванца, терзаемый несущимися со всех сторон слухами о воскресении царевича Димитрия, устрашенный растущим всеобщим недовольством народа и явным противодействием бояр, Борис Годунов все более отдавался во власть всегда свойственной ему подозрительности и все сильнее укреплялся в мысли о всеобщем заговоре. Стремясь проникнуть в потаенные мысли людей; он щедро платил за доносы, затем с подачи главы Разбойного приказа Семена Никитича Годунова еще более увеличил награды, холопам за донос на хозяина давал вольную, а за особо ценные сведения так и поместье. В державе воцарились подозрительность и страх, все на всех доносили: слуга на хозяина, сосед на соседа, жена на мужа, сын на отца, избы пыточные работали денно и нощно, темницы же были переполнены. .

Тем временем в Самборе под Львовом собиралась рать для вторжения на Русь. Под знамена самозваного царевича собрались тысяча польских гусар и пехоты да полторы тысячи казаков. Король Сигизмунд лицемерно запретил поход, но приказ пришел в Самбор на следующий день после выступления рати! Не было сделано никаких попыток задержать войска по дороге, более того, для переправы через Днепр близ Киева было выделено множество лодок. Октября 13-го, в день несчастный, Самозванец вступил на Русскую Землю!

Рать Самозванца быстро увеличивалась за счет беглых холопов, населявших землю Северскую, и донских и запорожских казаков. Но не войском определялись первые успехи Самозванца, города сдавались ему сами, народ вязал воевод и стрельцов и распахивал ворота, радостными криками приветствуя своего освободителя от тирании Бориса Годунова.

Так за две недели Самозванцу сдались Моравск, Чернигов, Рыльск, Севск, Курск, Кромы, Белгород, Царев-Борисов, Елец, Валуйки, Воронеж, Оскол и твердыня, казавшаяся неприступной, — Путивль. Не обошлось и без боярской измены. На сторону Самозванца перешли воеводы князья Татев, Шаховской, Мосальский, Лыков, Туренин, Оболенский и перевертыш Салтыков.

Только один случай из этого ряда выбивался, одна крепость стояла неколебимо — Новгород-Северский, и воеводой в ней был Петр Басманов, брат погибшего в бою Ивана Басманова. И там был мятеж, но воевода подавил его железной рукой, когда же к крепости подошла вся армия Самозванца, то отразил два приступа с великими для нападавших потерями.

Устрашенный неожиданными и стремительными успехами Самозванца, царь Борис объявил о сборе дворянского ополчения. Из-за осенней распутицы за месяц удалось собрать не более 25 тысяч человек, не считая посохи. Во главе рати поставили главу Думы боярской князя Федора Мстиславского. В середине декабря рать прибыла к осажденному Новгороду-Северскому. Там состоялась первая битва. Польские гусары, известные великой храбростью и искусностью в деле ратном, первыми бросились в атаку, прорвали центр русского войска и даже ранили самого воеводу Мстиславского, но затем были с большим для них уроном отбиты.

После этого поражения в лагере Самозванца начались ссоры, и большая часть шляхтичей во главе с главнокомандующим Юрием Мнишеком двинулась назад в сторону литовской границы. У Самозванца осталось около четырех тысяч запорожцев и несколько сот казаков, с ними он отступил в Севск.

Мстиславский и не подумал преследовать Самозванца, удовлетворившись достигнутым успехом. Между тем новый герой, бесстрашный защитник Новгорода-Северского, Петр Басманов отправился по призыву царя в Москву, где ему были возданы невиданные доселе почести. Навстречу ему были высланы знатнейшие бояре и собственные роскошные царские сани, царь из своих рук дал воеводе золотое блюдо, доверху

насыпанное червонцами, и еще 2000 рублей в придачу, множество серебряных сосудов из казны царской, обширное поместье под Рязанью и титул думного боярина.

Через месяц после первой битвы состоялась вторая, у деревни Добрыничи под Севском. И опять войска Самозванца первыми ринулись в бой на превосходящие силы нашей армии. Несмотря на уход большей части поляков и общее бедственное положение, войско Самозванца за этот месяц заметно разрослось, превышало уже десять тысяч конных и четыре тысячи пеших воинов, были и пушки, которые использовались весьма искусно. Войско было уже почти сплошь русским, и чтобы как-то отличить своих от чужих в предстоящей схватке, Самозванец обрядил передовой отряд в белые одежды.

Самозванец сам возглавил атаку, показывая, что он не зря провел несколько недель в Запорожской Сечи. Ему удалось смять полк правой руки и немецкую дружину, которая дралась с обычным своим упорством, потом он кинулся на пехоту московскую, которая стояла недвижимо перед деревнею, и тут был встречен дружным залпом из сорока пушек и десяти тысяч пищалей. В несколько мгновений все было кончено. Рассказывают, что под Самозванцем убили его гнедого, издалека видного аргамака, князь Рубец-Мосальский, неотступно сопровождавший его в пылу сражения, отдал ему свою заводную лошадь и чуть ли не силой увез с поля битвы.

С Самозванцем спаслось не более нескольких сот человек, они ушли в сторону Путивля. Убитых насчитали шесть тысяч, остальные попали в плен. Всех допросили пристрастно и тут же повесили.

[1605 г.]

И вновь воеводы, Мстиславский с братьями Шуйскими, не воспользовались плодами победы безоговорочной, более того, они предложили Борису Годунову распустить войско до весны. Царь увидел в этом предложении лишнее свидетельство измены боярской. В стремлении как можно быстрее решить дело он все гнал и гнал войска вперед. Сначала отправил всех своих немцев-телохранителей, затем собрал охотников,