Крушение

Взяв ключ у поклонившегося портье, Перлоф предпринял еще одну попытку закончить поскорее вечернюю встречу с компаньоном. Он предложил выпить по чашечке кофе с ликером у ресторанной стойки, ссылаясь на то, что с Миланом, который приготовлял кофе здесь, ему соревноваться рано.

— Если вы такой скупой, Перлоф, — не на шутку обиделся Шаброль, — я заплачу и за кофе. И ваш хваленый Милан, как борзая, принесет его нам в номер. Кстати, он будет участвовать и в нашем конфиденциальном разговоре как необходимый свидетель. Не возражаете? Говорят, он работает на англичан.

— Ладно, ладно, м’сье, — извиняющимся тоном сказал Перлоф. — Вот лифт, прошу.

Они зашли в тесную кабину под красное дерево с зеркалом и с лязгом захлопнули решетчатую дверь. Обе половинки внутренней двери сомкнулись. Кабина, издав странный звук, плавно, чуть постанывая и поскрипывая, поползла вверх.

— Так в чем дело? — спросил Перлоф.

— Ямщик, не гони лошадей — так, кажется, говорят ваши соотечественники?

По коридору пятого этажа они шли молча. Фон Перлоф никак не мог открыть номер. Словно почувствовав вдруг опасность, он насторожился. Пропустив Шаброля, он, нашарив выключатель на косяке, дал полный свет. На подоконнике сидел... Венделовский.

— Добрый вечер, Христиан Иванович, добрый вечер, м’сье, — любезно сказал он.

Перлофу не надо было ничего объяснять. Он понял, что это сговор. Сговор против него. Но почему здесь вместе оказались Венделовский, которого он всегда подозревал и не перестал подозревать, и этот француз, называющий себя Шабролем, разведчик, заставивший и его, руководителя «Внутренней линии», работать на себя? Анализировать времени не было. Перлоф решил всю инициативу предоставить гостям.

— Итак, кофе, м’сье Шаброль? — спросил он, обращаясь к французу и демонстративно игнорируя Венделовского.

— Кофе отменяется, — весело ответил Шаброль.

— У нас не много времени, — добавил Венделовский.

— Что вам от меня надо, господа? — спросил фон Перлоф.

— После того, что вы уже совершили, не так и много, Христиан Иванович. — Шаброль сделал приглашающий жест, и они сели за круглый стол посреди номера. И лишь Венделовский не изменил своей позы на подоконнике, словно держа обоих под прицелом. — Нам нужны подлинные документы вашего штаба. К сожалению, вы говорили правду. В портфеле их не оказалось.

— Вы подменили портфель?!

— Мы просто открыли его. Где же документы?

— Я не знаю, о чем вы говорите, Шаброль.

— О том, что Врангель решил не доверять даже своим проверенным дипкурьерам, — вставил Венделовский.

— Этот господин тоже работает на вас?

Шаброль кивнул. Спросил:

— Документы здесь?

— Да что вы имеете в виду, черт возьми?! — сорвался Перлоф.

— Письма от имени Врангеля, — вставил Венделовский.

— Помолчите! — крикнул фон Перлоф. — Не с вами разговор.

— Отчего же? — флегматично заметил Шаброль. — И он имеет право голоса... А вы не волнуйтесь, Перлоф. Ничего чрезвычайного не происходит. Вы оказываете мне очередную услугу, за которую будете, как всегда, — он подчеркнул это как всегда, — вознаграждены. И все. Почему вы кипятитесь?

— Я хочу знать,что делает здесь этот русский?

— Он мой сотрудник. Такой же, как вы. А документы действительно нужны. Очень. И сейчас. Назовите их, Альберт Николаевич.

— Инструкция для переговоров с министром-председателем Королевства сербов, хорватов и словенцев, письмо Хольмсену от имени Врангеля, письма Гирса генералу Миллеру и князю Волконскому, — быстро перечислил Венделовский.

— Но это... Это невозможно! — Перлоф вскочил и забегал по номеру. — Если они уйдут, я проваливаюсь мгновенно! Климович принюхивается. Он сразу поймет! О документах знают пять человек. Я пропал. Так разведчики не поступают.

— Хорошо, — согласился Шаброль. — Давайте сообща подумаем, как уберечь вас.

— Сделаете фотокопии? — с вызовом бросил Перлоф.

— К сожалению, генерал, на этот раз нам нужны подлинники.

— Которые вы хотите кому-то предъявить? Кому? Ллойд Джорджу? Клемансо? В Генуе?!

— Но, Христиан Иванович, Христиан Иванович, вы теряете голову. Столько вопросов сразу.

— Да, вы правы, м’сье. Да!.. А если я откажусь? Все ведь имеет пределы! Вы уберете меня?.. — он метнулся было в спальню, но Венделовский, мгновенно отделившись от подоконника, перекрыл дверной проем. Перлоф вернулся, понуро сел за стол. Сказал подавленно: — По-видимому, я вам не нужен, Шаброль?

— Ну что вы. Христиан Иванович! — горячо возразил француз. — Напротив. Надеюсь, наше сотрудничество еще более укрепится. Мы многое сделаем вместе, уверен. Я не зря говорил о прибавке вам ежемесячных сумм. Вы станете богатым человеком, генерал.

— Я не представляю, м’сье, как вылезу из истории с документами, если передам их вам. Это — гибель. Я не имею в виду физическую гибель — я солдат и каждый час готов к смерти, — я говорю о своем крахе как специалиста, за которого никто и гроша ломаного не даст.

— Есть ряд способов сохранить ваше реноме, Христиан Иванович. Можем инсценировать ограбление и взлом сейфа, связать вас, усыпить хлороформом — мало ли что?!

— Надо подумать, — казалось, фон Перлоф успокаивается. — Однако для оценки событий мне хотелось бы знать, куда пойдут документы? В чьих интересах будут использованы?

— У меня очень мало времени, м’сье Шаброль, — снова напомнил Венделовский. — К сожалению.

— Еще пять минут, Альберт Николаевич. — Шаброль кинул быстрый, недовольный взгляд в его сторону и подвинулся к Перлофу. — Я скажу вам... Документы будут использованы в интересах вашей родины, генерал. И ее многострадального народа.

— Вы хотите перепродать их большевикам? — стараясь скрыть потрясение, переспросил Перлоф. — Ведете двойную игру, Шаброль?

— Почему же? — просто ответил француз. — Мы с вами работаем на Советскую Россию. Это и хотел я вам сегодня поведать, когда говорил, что предстоит важная беседа.

Перлоф понял, что он пропал. Но ничем не показал этого: ни один мускул не дрогнул на его лице, и нога не подвела, и шпора не звякнула.

— И вы думаете, я добровольно отдам вам документы? — спросил он.

— Документы уже у нас. Выемку произвел Альберт Николаевич Венделовский, пока мы ужинали. Дело уже не в них. — Шаброль сделал паузу. — Дело в вас. Мы предлагаем вам сотрудничество — работу на Россию. И переезд в Париж.

Венделовский подошел к картине, висевшей в проеме между окнами, и, сняв ее, открыл замаскированный тайник. Сейф был пуст.

— Профессионально сработано! — Фон Перлоф сказал это совершенно спокойно и даже равнодушно. — Чувствуется хорошая школа.

— Иначе нам нельзя, — усмехнулся Венделовский. — Против больших мастеров работать приходится.

— Итак, я предлагаю вам, генерал, продолжить сотрудничество на всех прежних условиях. Плюс патриотизм, если он у вас есть. России нужна ваша помощь.

— Это весьма неожиданно, — фон Перлоф словно одеревенел. — Согласитесь, я должен подумать.

— Сколько?

— Ну, до утра.

— Даю вам четверть часа. Больше не могу, не обессудьте, генерал. Обстоятельства сильнее нас.

— Разрешите мне побыть одному, по крайней мере, Шаброль. Или как вас теперь называть?

— Так и называйте, генерал. Итак, пятнадцать минут... Я не беру вас за горло. Не захотите работать на Россию, мы поможем вам уехать, исчезнуть. И не пытайтесь бежать: вас надежно охраняют.

— Я понимаю, — фон Перлоф вышел в спальню и притворил за собой дверь.

А через несколько минут там сухо щелкнул пистолетный выстрел.

Мертвый генерал лежал поперек кровати. Рука его не дрогнула. Пуля попала в висок.

— Наверное, под подушкой у него был пистолет, — сказал Венделовский. — А я там не проверил.

— Да, мы пережали. Рановато оборвалась игра с ним. Он нам бы еще пригодился, точно.

— Но кто мог подумать?

— Он — разведчик, Альберт Николаевич. Надо было предусмотреть это.

— Все равно он не стал бы с нами сотрудничать.