Глеб Белозерский

Михаил прибыл через неделю. Застал отца совсем расхворавшимся, прикованным к постели.

- Должен бы я отправляться в Орду, а видишь, сынок, какой я хворый, - сказал с горечью Глеб. - Если хан пошлет тебя в военный поход, не лезь на рожон. Береги себя. Не раздражай горцев, старайся с ними ладить. Буду молиться за тебя.

- Бог милостив. Надеюсь, вернусь живым и невредимым.

- Я тоже надеюсь на это. Но не уверен, что доживу до твоего возвращения. Видишь, плох я стал. Много в жизни ударов пришлось пережить. Потеря близких, изнурительные походы… Никогда не было полной уверенности, что не прогневаю хана и вернусь живым.

- Крепись, отец. Ты ведь не дряхлый старик. Всего-то тебе сорок один годок. Разве это возраст?

- В наши дни князья не долговечны. Давай, сынок, на всякий случай попрощаемся. Не забывай наведываться на мою могилу.

Отец и сын обнялись. Глеб почувствовал, что щека Михаила была мокра от слез. Глеб Василькович предоставил в распоряжение сына часть ростовской дружины. С усилиями опираясь на палку, он проводил Михаила до причала. Возвратившись в палаты, Глеб лег в постель, охваченный тревогой за судьбу сына.

Через несколько дней Глеб почувствовал некоторое улучшение и попытался вставать и прохаживаться по опочивальне. Вызвал к себе управляющего Евлампиева. Антип, до приторности вежливый, стал расспрашивать князя о здоровье. Глеб ответил неохотно:

- Бог располагает, Антипушка. Видишь, пока скрипим… Расскажи-ка лучше, зело ли мы истратились на свадебный пир?

- Истратились. Зато в грязь лицом перед именитыми гостями не ударили.

Антип обстоятельно стал докладывать о свадебных расходах. Глеб прервал его, заговорив о другом.

- Скажи мне, Антипушка… Ты человек многоопытный. Как мне приручить племянника Дмитрия? Вижу, затаил на меня обиду.

- Напомни, князь, лишний раз, что он твой наследник.

- Напоминал уже, и не однажды. Ведь я стал совсем плох. Должно быть, скоро уйду из жизни. Оставлю стол Дмитрию. Было бы разумным приобщать помаленьку княжича к ростовским делам.

- Поручи ему наблюдение за строительством новой церкви на Сретенской половине.

- Пожалуй. Пошли-ка за Дмитрием. Разговор состоялся в присутствии боярина.

- Видишь, Митенька, совсем плох я, - сказал племяннику Глеб вместо приветствия.

- Еще поправишься, дядюшка, - ответил ему машинально Дмитрий.

- Нет, Митенька, не поправлюсь. Это начало моего конца. Заявляю тебе в присутствии боярина Антипы, ты мой наследник. Только закрепи владение Ростовом ханским ярлыком. А сейчас я хотел бы привлечь тебя к ростовским делам. Займись строительством Сретенского храма. Проверь, есть ли в достатке бревна, лемех на главки. Исполнили ли богомазы образа для иконостаса.

- Слушаюсь, дядюшка.

- И еще… Проверь состояние гостиного двора. Нет ли потребности его расширить, сделать пристройки? Побеседуй с купцами, выслушай их пожелания. И… чаще наведывайся ко мне. Какой-то ты необщительный. А я бы хотел, чтобы ты был моей правой рукой в управлении уделом.

Сердечной беседы между Глебом и его племянником, как и раньше, не получилось. Дмитрий отвечал односложно и по-прежнему выглядел обиженным. Лишь несколько оживился, когда Глеб сказал в заключении беседы:

- Дам тебе еще одну волость в дополнение к тем двум, коими владеешь.

Почувствовав облегчение, Глеб приказал подготовить к плаванию дощаник, решив посетить Белоозеро, может быть, в последний раз в жизни. Хотелось проведать невестку Анастасию, белозерских друзей, игумена Иринарха.

Достигнув Белоозера, Глеб в сопровождении Иринарха заглянул в монастырскую школу. В ней обучалось десять воспитанников, в большинстве своем сыновья духовенства. Глеб поинтересовался их знаниями, задавая вопросы из русской и библейской истории. Особенно он был восхищен ответом дьяконова сына одной из городских церквей. Юноша пространно рассказывал о сыновьях равноапостольного князя Владимира, о коварном Ярополке, умертвившем братьев Бориса и Глеба, мудром Ярославе, воинственном и храбром Мстиславе, княжившими в далекой Тьмутаракани, о примирении Ярослава и Мстислава, поделивших русские земли.

- Хорошо глаголишь, отрок, - поощрительно сказал Глеб. - Быть тебе велеречивым пастырем.

В Белоозере князь Глеб встретился с невесткой Анастасией, удрученной внезапным отъездом Михаила. Глеб, как мог, утешал невестку:

- Видишь, Настенька, я не раз посещал Орду и возвращался живым. Все ханы мне благоволили, потому что я был ханский зять. И Михальчику будут благоволить как ханскому внуку. Не отчаивайся. Вернется твой суженый живым и невредимым.

Глеб прожил несколько дней в Белоозере. Пригласил к себе Власия Григорьева с его престарелым отцом Григорием Меркурьевым. Из купечества посетили его Гусельников, находившийся в то время проездом в Белоозере, и Хрисанф, который из приказчиков стал теперь компаньоном и совладельцем именитого новгородца. Ипату Глеб привез грамоту, удостоверявшую его боярское звание. Хотя он и продолжал носить звание сотника, никакой сотни под его началом теперь не было. Михаил сделал Ипата помощником управляющего.

Опираясь на плечо Власия и волоча больную ногу, Глеб не без труда добрался до соборной церкви, поклонился праху Феодоры, отстоял службу, которую провел по случаю его приезда игумен Иринарх.

Потом Глеб Василькович выразил желание посетить восточное побережье Белого озера вблизи весянской деревушки. Место для него было памятным. Там, возле огромного отшлифованного многовековыми ветрами и дождями камня, он встретился с весянкой Василисой. Тогда он назвал себя княжеским дружинником. А потом обман раскрылся, женитьба на ханской дочери надолго прервала их связь. Глеб попросил Власия проводить его на лодке до прибрежного камня-валуна.

- Не советовал бы в такую погоду плавать по озеру, - сказал Власий. - Вишь, небо хмурое и дождик накрапывает.

- Хочется повидать любимое место охоты, - соврал Глеб.

Он все-таки уговорил Власия совершить плавание к знакомому камню. Два дюжих дружинника взялись за весла. Власий помог Глебу забраться в просторную лодку. Озеро было беспокойным, поэтому от берега далеко не отплывали.

Вот и прогалина в прибрежном оголенном тальнике. Приметный серый камень. Лодка врезалась днищем в прибрежный песок и накренилась на бок.

- Изволишь, князь, высадиться на берегу? - спросил Власий.

- Пожалуй, нет, - ответил Глеб. - Устал я. Погляжу на этот прибрежный камень, и тронемся в обратный путь…

Когда дощаник, подхваченный течением Шексны, отплыл от Белоозера, Глеб взирал на маковки церквей и башенки княжеских палат, прослезился. Предчувствие подсказало ему, что все это он видит в последний раз.

Вернулся Глеб в Ростов совершенно разбитый от плавания и впечатлений. Он не смог самостоятельно добраться до княжеских палат. В палаты его внесли на руках. Он свалился в постель, чувствуя полный упадок сил.

Глеб плохо улавливал то, что докладывал ему племянник Дмитрий. А он сообщал о строительстве Сретенского храма, о работах ростовских богомазов, написавших для нового храма образа, о просьбах купцов расширить гостиный двор и еще о каких-то текущих делах. Глеб машинально кивал головой, отвечая невпопад на слова Дмитрия.

Потом приходила Василиса и говорила что-то ласковое, доброе. Ему было приятно от того, что он с ней, он брал ее за руку, прижимал шершавую ладонь к своей щеке, ощущая ее тепло. От ее близости Глебу становилось легче, мысли становились более отчетливыми, связными. Он вспомнил о своей недавней поездке и стал рассказывать:

- А я был у нашего большого камня…

- У какого камня?

- Помнишь наш большой серый камень на берегу Белого озера?

- Как не помнить.

Глеб сбивчиво, сумбурно стал вспоминать их встречи у валуна. Вспомнил, казалось бы, все мелкие детали. Потом речь утомила его, и он задремал.

Михаил возвратился из Орды глубокой осенью, когда деревья уже сбросили листву и вереницы гусей и уток устремились на юг. Отца он застал полностью прикованным к постели. Однако Глеб был в полном сознании. Он попросил сына подложить ему под голову вторую подушку и немного привстал, чтобы лучше слышать. Михаил стал пространно рассказывать о своей поездке.