Золотой век

— Ну, этого я от тебя не потребую… А разыщи ты мне одного офицеришку, который пропал бесследно… Вот три дня его, пса, ищут и никак найти не могут.

— Так-с, дозвольте узнать его имя и прозвище.

— Звать офицера Сергеем, а прозвище ему Серебряков.

— Сергей Серебряков… Так, так, вспомнил… Это он, он! — как бы что припоминая, тихо произнес Мишка Жгут.

— Что? Что ты говоришь? — спросил у него начальник полиции.

— Я знаю этого офицера.

— Знаешь Серебрякова? — удивился Рылеев.

— То есть лично сего господина офицера я не знаю, ни разу его не видал, а только года два тому назад я тоже отряжен был на розыски офицера Серебрякова и фамилию его я хорошо запомнил…

— Может ли быть?

— Так точно, ваше превосходительство.

— Стало быть, этому офицеришке не в первый раз пропадать…

— В ту пору его сиятельство граф Петр Александрович Румянцев-Задунайский препоручил мне розыски офицера Серебрякова.

— Ты не врешь, Жгут?

— Помилуйте, ваше превосходительство, смею ли я.

— Да что же это за птица Серебряков? С чего он пропадает и почему им интересуются такие большие особы, как граф Румянцев-Задунайский и князь Полянский? Мало того, сама императрица изволит им интересоваться и повелела во что бы то ни стало разыскать его, — задумчиво промолвил бригадир Рылеев.

— Вот вы изволили помянуть князя Полянского, а ведь этот самый князь в то время и держал под замком офицера Серебрякова.

— Ну, это ты, Жгут, врешь!..

— Никак нет, ваше превосходительство.

— Врешь, говорю… Князь Полянский сам ко мне прибежал и просил разыскать Серебрякова и за розыск обещал большую награду.

— Это ничего не значит… Я в ту пору выследил, что князь Полянский в своей усадьбе морит под замком господина офицера, про то знаю, за что князь его мучил!..

— Ну, ну, за что?

— За дочь свою, княжну…

— Как так за дочь? — с удивлением и любопытством спросил бригадир Рылеев у сыщика.

— А вот, изволите видеть, ваше превосходительство, этот Серебряков, будучи в офицерском чине, полюбил дочь князя Полянского и тайное свидание с княжной имел в саду, ночью.

— Ну, ну, далее, это прелюбопытно, черт возьми.

— А далее-то, князь выследил и накрыл свою дочь с офицером… Дочь — под домашний арест, а офицера приказал связать и насильно отвезти в усадьбу и держать под замком.

— То есть решительно ничего не понимаю! Да ты, Жгут, не путаешь ли? Зачем бы князь Полянский стал меня просить разыскать офицера Серебрякова?

— Зачем, про то не могу знать, ваше превосходительство, а только что этот же князь Полянский содержал офицера Серебрякова под арестом, это я досконально знаю.

— В этом деле сам черт ногу сломит! Впрочем, дознаваться мне нечего, что прежде было с Серебряковым. Мне приказано ее величеством живым или мертвым разыскать офицера, и я разыщу, во что бы то ни стало… За сим я позвал тебя, Жгут, постарайся напасть на след этого офицеришки, разыщи его… На то есть воля государыни императрицы… На тебя, Жгут, я надеюсь. Устроишь мне сие дело, получишь большую награду и от казны, и от меня; а не устроишь, то есть не разыщешь, в ту пору из Питера тебя выгоню и в солдаты отдам… Выбирай, брат, любое, получить награду или тереть лямку рядовым солдатом… Люди потребуются — бери, деньги потребуются — тоже бери, а Серебрякова найди, хоть роди его, понимаешь. Больше говорить мне с тобой не о чем. Ступай и принимайся за дело; свершить тебе сие дело, знаю, труда большого не составит, ибо ты пронырлив, хитер и ловок, у тебя особый нюх есть.

Зараз, не переводя духа, проговорив эти слова, бригадир Рылеев махнул рукою Мишке Жгуту, чтобы оставил его.

Сыщик, отвесив своему начальнику поклон, вышел.

И с его уходом бригадир Рылеев опять погрузился в размышление: как ему разыскать Серебрякова живым или мертвым.

V

Петербургский обер-полицмейстер бригадир Рылеев был в отчаянии.

Серебряков все не находился, несмотря на самые тщательные розыски.

Императрица уже не раз спрашивала Рылеева про Серебрякова и строго выговаривала ему за медленность розыска.

— Это, наконец, из рук вон, господин бригадир, ты дал мне слово разыскать Серебрякова в три-четыре дня, и вот уже прошло более недели, а о нем ни слуху ни духу!.. — нахмурив брови, говорила императрица обер-полицмейстеру. — Или ты, бригадир, стал стареть, или твои сыщики никуда не годны!

— Всемилостивейше простите, ваше величество, за медленность! — и Рылеев, несмотря на свою тучность, изогнулся в дугу.

— Это уж я не раз слышала… Повторяю, капитан Серебряков должен быть разыскан!

— Только имею смелость доложить вашему величеству…

— Что такое?

— Может, капитана Серебрякова и в живых нет, ваше величество.

— Живым или мертвым окажется он, а все же ты должен напасть на его след, понимаешь, господин бригадир, должен напасть на его след, — возвышая голос, строго проговорила императрица.

— Если для сего потребуется моя жизнь, всемилостивейшая государыня, то я с радостью ее отдам.

— Ты говоришь глупости, господин бригадир, в своей жизни ты не волен — она принадлежит Богу! Судьба Серебрякова, этого несчастного офицера, меня интересует и желаю узнать, что с ним случилось… Поэтому и говорю: не медли розыском.

— Я и то, ваше величество…

— Обещай сыщикам большую награду.

— Награда им объявлена, ваше величество!

— Одним словом, делай и поступай, как хочешь, но чтобы Серебряков был разыскан… Это мое непременное условие.

— Слушаю, ваше величество!

— «Погиб, пропал… со службы долой! А я, глупец, мечтал о повышении. Кажись бы, в ножки тому поклонился, половину бы состояния отдал, только бы живым или мертвым достать того офицеришку. И куда его черт унес!? Почти весь Петербург обшарил, не обыскав ни одного угла не оставил, по всем дорогам гонцы посланы с приметами этого проклятого офицеришки… О Господи, сколько из-за него хлопот, сколько бед и неприятностей!.. И не знаю, и не ведаю, когда эти хлопоты, эти беды стрясу я со своих плеч!.. И хороши у меня помощники-дельцы!.. Пьянствовать да взятки брать куда горазды, а на дело — их нет. Если сыщики не разыщут скоро Серебрякова, то я их вон из Питера повыгоню… А, впрочем, и они не виноваты, где разыщешь офицера, коль его нигде нет! Уж на что Мишка Жгут деляга, и тот спасовал!..»

Таким размышлениям предавался начальник полиции, быстрыми шагами расхаживая по своей канцелярии.

Он не слыхал и не заметил, как в канцелярию вошел пристав Засыпкин.

Этот пристав пользовался некоторым расположением Рылеева.

— Смею доложить вашему превосходительству, — робко промолвил Засыпкин, увидя своего начальника расстроенным и сердито бегающим по канцелярии.

— А!.. Что?.. Что ты лезешь, я тебя спрашиваю, что ты лезешь?.. Что тебе надобно? — с гневом крикнул Рылеев.

— Беру смелость доложить вашему превосходительству…

— Ну что ты мямлишь, ты не полицейский офицер, а просто присыпка, засыпка какая-то!.. Ну, что тебе нужно?..

— Смею до… доложить ва… ва… вашему превосходительству… относительно тела…

Пристав Засыпкин поперхнулся и недоговорил, он никогда не видал своего начальника таким встревоженным и сердитым.

— Да ты рехнулся, что ли, Засыпкин!.. Про какое еще тело рассказываешь?..

— Про… про мертвое…

— Ну, не мямли!..

— Мертвое тело из… Невы вытащили, ваше превосходительство!

— Да что же ты удивить меня, что ли, этим хочешь?.. Ишь про какое важное событие вздумал рассказывать!.. Если бы ты сказал, что из реки вытащили гвардейского офицера какого-нибудь, ну, это дело другое, а то вытащили, чай, какого-нибудь мужичонку-пропойцу, который спьяну в реку угодил!..

— Никак нет, ваше превосходительство, не мужичонку вытащили…

— А кого же, кого?

— Какого-то неведомого офицера и, судя по амуниции, на нем надетой…

— Ну… ну!..

— Походит на гвардейца, ваше превосходительство!..