Братья

Этот невидимый бросил на стол перед Михаилом туго набитый мешок — Там деньги. Они могут стать твоими. Или… — Михаил молчал — или о тебе узнает иерусалимская стража… Выбирай…

Михаил потянулся к деньгам.

— Не так быстро. Прежде ты должен кое-что сделать. Эй. — Звякнул колокольчик, укрытый сумраком слуга положил перед Михаилом большую доску и кусок мела.

— Гляди и запоминай — Пухлая, украшенная кольцами рука поставила мелом отметку, повела линию. — Здесь ты живешь. Пройдешь здесь, потом сюда. Дальше… Вот тут пост охраны. Они спят или пьянствуют. А теперь…. Рука описала площадь, квадратиками обозначила выходящие на нее дома. Знакомое Михаилу место. — Знаешь где это? Нет? Найдешь, это не трудно. Там нет ничего, кроме мусора и крыс. Теперь гляди. — Рука отметила крестом дом, куда Михаил по ошибке пытался проникнуть на пути к Миллисенте. — Этот дом твой. Не спутай. Именно этот. Он должен сгореть. Ты понял?

— Сгореть? А те, что рядом?

— Тебе какое дело. Чем больше огня, тем лучше. Минуешь охрану, найдешь дверь, тряпка вспыхнет, едва выбьешь искру. Дальше дело не твое, люди бросятся на пожар, ты выберешься. Если по дороге туда остановят, тряпку незаметно выбрось. В темноте не найдут. Но останешься без денег. А сделаешь, как нужно, они твои. Что скажешь?

Михаил кивнул.

— Ясно, ты — не дурак. — Подвел итог голос. — Здесь надолго хватит. Сможешь жить, где захочешь. Мы больше не встретимся. А теперь иди.

Михаил закрылся в своей комнате, улегся на топчан, как еще недавно лежал в тюремной клетке. Мыслей не было. Спал долго, сказалось все сразу: расставание с Миллисентой, тюрьма, освобождение, теперь вот это…

Был день, когда он выбрался в харчевню. Грек поглядывал искоса, ясно, он знал. Если Михаил справится, с ним можно будет сделать, что угодно, всего вернее — убить, чтобы не оставлять следов. Михаил ел медленно, лениво, разглядывая сквозь открытую дверь клочок прозрачного иерусалимского неба. Человек, укутанный, несмотря на жару, в плащ, расположился неподалеку, боком, старательно пряча лицо. Переглянулся с хозяином. Михаил понял, за ним следят.

— Ты куда? — Спросил грек.

— Пройтись, осмотреться. — Михаил неопределенно махнул рукой. Зашел за угол, выглянул, вдогонку спешил соглядатай. Уйти от него не составило труда. Освободившись от слежки, Михаил направился к Артенаку.

— Дьявольская затея. — Хмурился тот. — Венеция не простит гибель послов. Мы можем медлить с переговорами, но тут совсем другое. Через Венецию мы связаны с миром, и эта связь прервется на годы. Греки берут хитростью. Если их план удастся…

Беседовали втроем, вместе с подоспевшим Раймундом. — Ты говоришь, за тобой следят. Это к лучшему. Вечером возьмешь всё для поджога, так, чтобы видели. Раймунд со своими людьми будут ждать на подходе к площади. Поднимут в темноте шум, дадут знать, что тебя схватили. Спугнут шпиона. На следующее утро пройдет слух, что ночью около площади задержали подозрительного человека. Достаточно проехаться по базару, обсуждая новость, и грек узнает, что нам нужно. Они станут выжидать. А тебе придется укрыться, пока мы не решим, как быть дальше.

— Я не пойду в тюрьму.

— Это понятно. К тому же у них там могут быть свои люди. Долго не проживешь. Ты исчезнешь на некоторое время, пока все не прояснится. Вот только где?

Артенак

__

 __

Снова я поплелся к Миллисенте. Ее участие в судьбе Михаила было для меня очевидным, нужно было этим воспользоваться.

Начал я с извинений, но Миллисента поторопила. — Рассказывайте, советник. Надеюсь, моя помощь принесла вам пользу.

— Несомненно. Но я хочу дополнить старые известия новыми. Я прошел поговорить о судьбе того, кто спас вам жизнь этой ночью.

— Неужели? Только не говорите загадками.

— Как иначе, если речь идет о тайне. И должно оставаться тайной.

— Очень интересно. Не скрою, я любопытна. Но умею хранить секреты. Мне кажется, у вас была возможность убедиться.

— Я это ценю. Дело в том, сегодня ночью вы могли оказаться жертвой пожара, вернее, намеренного поджога.

— Кому такое могло придти в голову?

— Один человек прибыл в город вместе с посольством из Константинополя и остановился у некоего грека.

— Кажется, я догадываюсь, о ком речь.

— Так вот. Эти люди предложили нашему знакомому совершить поджог соседнего дома, который, как и ваш, выходит с тыла на мусорную площадь.

— Зачем?

— Соседний дом, как вам известно, занимают посланники Венеции. Ночной пожар и их гибель имели бы для всех нас дурные последствия.

— Могу себе представить.

— Те, кто предложил совершить поджог, не знали, что наш знакомый любит по ночам гулять в этих местах. Они обещали ему хорошо заплатить, и выдали все необходимое, дом вспыхнул бы, как сухое дерево. И ваш сгорел бы вместе с ним.

— Прошу вас, продолжайте.

— Этот человек для вида согласился, а сам обратился ко мне. Назад у него дороги нет, его не выпустят живым. Единственный выход — представить дело так, будто он нарвался на засаду. Его станут искать в тюрьме. А он исчезнет. Мне негде его укрыть, и я думал, что вы… Для начала на несколько дней, пока мы не спугнем тех, кто направил его на злодейство. Всего несколько дней…

Миллисента молчала, я начал сомневаться в успехе.

— А чем он предполагает заняться дальше?

— Об этом пока рано говорить.

— Но вы не возражаете, если я выскажу свое мнение. Мы с мужем предоставим ему убежище, которое явно лучше в сравнении с тюрьмой. Я, конечно, должна буду объяснить мужу, но думаю, получу его согласие.

Я поклонился, выразив понимание.

— Ну, а дальше. Представьте, я думала об этом и рада, что судьба способствует моим планам. Он хороший актер. Я могла в этом убедиться. Почему бы ему не возглавить актерскую труппу под нашим покровительством. Иначе он опять попадет в какую-нибудь историю. Если вы согласны, каждый займется своим: вы — убедите нашего знакомого, я — собственного мужа. И будем считать вопрос решенным. Мы обязаны этому человеку, он спас нас от пожара. Страшно подумать, если бы эти люди нашли кого-то другого.

— Можно не сомневаться. Он будет рад вашему приглашению, а со временем вы сможете поблагодарить его сами…

Карина

__

 __

Брат исчез и объявился спустя три месяца, которые я провела в постоянной тревоге. В городе было неспокойно, казнили при большом стечении народа нескольких грабителей. Раймунд и его люди сбились с ног. И вот брат пришел, справился о муже. Несмотря на поздний вечер, Раймунда не было, я зажгла свечу, мы сели друг против друга. Он спросил воды, долго пил, молчал, потом запустил руку в карман плаща и положил в мою ладонь платок, слипшийся от засохшей крови. Я развернула, поднесла руку к глазам. В платке был перстень. Я пыталась умерить прыгающие пальцы, брат ждал. Я боялась спрашивать. Спросил он: — Этот?

— Да, этот.

— Ты хочешь знать, как это было?

— Да. — Сама удивляюсь, но я решилась.

— Я много лет дружен с одной особой, которая знает, как завлекать мужчин. Когда-то она была жертвой, теперь сама стала мстительницей. Когда-то я помог ей оправиться после болезни, теперь она помогла мне. А этого, — брат кивнул в сторону перстня, — не найдут никогда. Больше ни о чем не спрашивай.

— Брат встал, чтобы уйти.

— Там был еще хромой. — Минуту назад я поклялась молчать. Слова сами сорвались с языка. Дрожь била меня с головы до ног.