Враждебные воды

Во-вторых, современные американские эсминцы при поддержке своих вертолетов и на пушечный выстрел не подпустят его к своему транспорту и авианосцам. А на штабных картах это получалось просто здорово! На деле все будет по-другому. Дай Бог выпустить хотя бы половину ракет, прежде чем получишь торпеду в борт.

— Товарищ командир! Курс цели двести двадцать пять градусов, скорость тринадцать узлов, наш курс для сближения вплотную — двести семьдесят три на скорость десять узлов, — доложил старпом.

— Предлагаю курс двести пятьдесят один на скорость семь узлов, — откликнулся Азнабаев.

Штурман прав. Ни к чему шуметь раньше времени, прежде надо заслониться тенью “Ярославля”.

— Ложиться на курс двести пятьдесят один, ход — семь узлов, — Британов не стал вдаваться в объяснения, ведь Азнабаев не просто опытный штурман, а и отличный тактик и по возрасту уже вполне мог быть командиром, если бы не пресловутая пятая графа. Когда же у нас будут судить о человеке не по национальности, а по уму?

— А может, это и не “Ярославль”? — засомневался невесть откуда появившийся Сергиенко.

— А по мне хоть “Кострома”, лишь бы шел куда нам надо, — беспечно ответил Британов, с охотничьим азартом управляя лодкой.

Массивная лодка, слегка накренившись, начала разворот. Британов наслаждался своей властью над кораблем. Конечно, это не лучшая его атака, но зато почти настоящая. До момента сближения оставалось не менее получаса.

— Старпом, продолжайте сближение. Я буду на пульте ГЭУ у Капитульского.

Британов считал, что в особых случаях необходимо лично убедиться в готовности к сложному маневру. В данном случае надо поговорить с Геннадием и его операторами.

— Внимание! Командир на пульте ГЭУ! — Офицеры-управленцы лишь на мгновение обернулись на входящего командира, и тут же их взгляды вернулись к паутине приборов. Королевской привилегией операторов было право не вставать из своих кресел при появлении любого начальника — и это было разумно, что, согласитесь, в военной системе встречается нечасто.

Несомненно, именно здесь было сердце подводного корабля. Во всяком случае, управлялся он отсюда. В море нечасто, но случалось, когда из-за ошибки оператора ядерный реактор использовал свое право “на защиту от дурака” и срабатывала A3 — аварийная защита. И хотя человеку свойственно ошибаться, а восстановление параметров работы ГЭУ и хода лодки занимало считанные минуты, но в данном случае такую ошибку необходимо исключить. Она могла обойтись слишком дорого.

Однако только спокойствие рождает уверенность. Шутить по заказу трудно, но можно. Совершенно неожиданно командир спросил:

— Кто знает — что такое кингстон? — Такие вопросы были вполне в его духе, но от неожиданности все, казалось, несколько растерялись. Кингстонов на лодке несколько десятков, и все они находятся в ведении механиков. Тут явно был подвох, поэтому все скромно промолчали.

— Так я и знал, — притворно огорчился Британов, — а между тем Кингстон — столица Ямайки.

— А что, мы идем именно туда? — парировал Геннадий Капитульский, и все заулыбались.

Напряженность, возникшая с внезапным появлением командира, пропала.

— Итак, что мне от вас надо? Всего лишь постоянный ход тринадцать узлов в течение двух суток. Я не знаю, как вы выдержите, но это необходимо. Я не приказываю, а просто прощу сделать все возможное, — такие слова командира звучали нечасто и обязывали офицеров выполнять свой долг не хуже письменного приказа. Да и само появление командира на пульте ГЭУ было явлением редким.

— Партия сказала “Надо!”, комсомол ответил “Есть!”, — то ли с иронией, то ли серьезно произнес самый опытный управленец Игорь Кретов.

Молчание остальных операторов могло означать только полное понимание поставленной задачи. Теперь Британов мог быть уверен, что Капитульский будет на пульте все сорок восемь часов. Впрочем, и сам командир проживет эти часы на центральном посту. Нельзя требовать от других того, чего не можешь сделать сам.

— Геннадий, приглашаю тебя в курилку — покурить перед большой вахтой, — опять неожиданно предложил Британов.

— Я же не курю, товарищ командир, впрочем, как и вы, — несколько обескуражено ответил главный энергетик.

— Извини, запамятовал, — несколько смутился Британов. — Итак, тринадцать узлов. Число несчастливое, но другого у меня пока нет. Удачи! — командир вышел с пульта ГЭУ так же внезапно, как и вошел.

— Я думаю, пятнадцать процентов запаса мощности реакторов будет достаточно? — Капитульский и его офицеры углубились в расчеты…

Поднимаясь на центральный, командир обратил внимание на “Боевой листок” на проходной палубе третьего отсека. Броский заголовок — “Удвоим тройную бдительность!” — явно проскочил мимо цензуры замполита. Хотя, может, и он начал понимать шутки?

Центр контроля системы дальнего гидроакустического наблюдения SOSUS Атлантического флота США, Норфолк

Суперкомпьютеры “Крей”, расположенные в подвальном этаже здания центра, для своего времени были самыми мощными и быстродействующими вычислительными машинами. Этого требовал титанический труд по обработке информации, поступающей от подводной системы акустического наблюдения SOSUS. Машины располагались в охраняемом зале. Мощные кондиционеры поддерживали тут температуру, сравнимую с арктическим холодом. Тем не менее внутри машин, напичканных хитроумной электроникой, циркулировало такое количество энергии, что, если бы не постоянное водяное охлаждение, элементы главного процессора моментально бы сгорели.

В компьютерах накапливались звуки, поступающие от тысяч гидрофонов, рассыпанных в стратегических пунктах Атлантики. Подводные силки были растянуты у берегов Гренландии, поперек Средне-Атлантического хребта, на подходах к американскому побережью и даже под самым носом у русских — в Баренцевом море.

Гидрофоны обладали потрясающей чувствительностью. Они были созданы для того, чтобы улавливать механические звуки движущихся судов, но слышали всё — любовные песни китов, шуршание и потрескивание, производимое миллионами крошечных креветок, глухой гул магмы, подымающейся в глубине земной коры. И, конечно, подводные лодки. Компьютер записывал все звуки подряд. Осмыслить их и отличить белого кита от других подводных хищников входило в обязанности операторов, работавших этажом выше.

В комнате операторов царила почти абсолютная тишина. Техники-океанографы, надев тяжелые, сложные наушники, сосредоточенно работали на своих местах, выискивая среди шумов моря хлюпанье, шепоты и вздохи ядерных подводных лодок. Каждый оператор отвечал за свой участок, но участки перекрывали друг друга, создавая невидимое акустическое заграждение, сквозь которое не могли проскользнуть даже сверхтихие американские торпедные субмарины.

За спиной у операторов висел огромный стенд, на котором отображалось текущее состояние всех объектов, зарегистрированных датчиками SOSUS. На противоположной стороне, за стеклянной перегородкой, находилось рабочее место дежурного офицера. Оно несколько возвышалось над полом, чтобы офицер мог видеть всех своих операторов, а также главный стенд.

Старший техник, наблюдавший за одним из участков линии слежения, расположенной вдоль подводного хребта Мона в Норвежском море, насторожился. Уже несколько часов его внимание привлекало обычное советское торговое судно, идущее в Гавану по стандартному маршруту. Этот “Ярославль” был слишком хорошим, даже идеальным прикрытием для своей подлодки, пытающейся незамеченной проскользнуть в Атлантику.

Оператор напряженно вытянулся и быстро напечатал на клавиатуре серию команд. Теперь ему необходимо убедиться или рассеять свои подозрения.

Компьютер внизу начал обрабатывать звуки, исходящие из определенного участка зоны прослушивания, удаляя одни и усиливая другие. Один раз научившись распознавать какой-либо звук, программа могла исключить его из записи, даже если это был лишь плеск барашков на поверхности моря. Удалив ненужные звуки, можно было распознать те, которые интересовали наблюдателей.