По воле твоей. Всеволод Большое Гнездо

Александр Филимонов

ПО ВОЛЕ ТВОЕЙ

Всеволод Большое Гнездо

Энциклопедический словарь. Изд. Брокгауза и Ефрона, т. VII. СПб., 1892

СЕВОЛОД-ДМИТРИЙ ЮРЬЕВИЧ, по прозванию Большое Гнездо (т. е. от многочисленного семейства), сын Юрия Долгорукого, родился в 1154 г.

В 1162 г., изгнанный из Суздальской земли вместе со старшими братьями Андреем Боголюбским, он с матерью (мачехой Андрея) уехал в Константинополь. В 1169 г. мы видим его в громадной рати Андрея, взявшей приступом Киев 8 марта. Всеволод остался при дяде Глебе, которого Андрей посадил в Киев. Глеб вскоре умер (1171), и Киев занял Владимир Дорогобужский. Но Андрей отдал его Роману Ростиславичу Смоленскому, а потом брату своему Михалку Торческому; последний сам не пошел в разоренный город, а послал туда брата Всеволода. Оскорбленные Ростиславичи ночью вошли в Киев и захватили Всеволода (1173).

Вскоре Михалко выменял брата на Владимира Ярославича Галицкого (1174) и вместе с ним ходил, при войсках Андрея, на Киев для изгнания из него Рюрика Ростиславича.

В 1174 г. Андрей был убит, и Суздальская земля избрала в преемники ему старших племянников его — Ярополка и Мстислава Ростиславичей, которые пригласили с собой и дядей своих — Михалка и Всеволода. Вскоре начались междоусобия. В 1175 г. Михалко умер, и владимирцы призвали к себе Всеволода, а ростовцы — Мстислава, и опять началось междоусобие.

Верх взял Всеволод. По рязанским делам Всеволод пришел в столкновение со Святославом Всеволодовичем Черниговским, некогда радушно приютившим его. Святослав вторгся в Суздальскую область, но должен был удалиться в Новгород.

В 1182 г. князья помирились, и Всеволод обратился на богатую, торговую Болгарию. Потеря любимого племянника, Изяслава Глебовича, остановила удачно начавшийся поход и парализовала энергию Всеволода; заключив с болгарами мир, он возвратился во Владимир (1183).

Через три года он опять посылал на болгар войско, и воеводы его возвратились с добычей и пленниками. Половцы охотно служили Всеволоду за деньги, но в то же время часто беспокоили своими набегами южные владения его, особенно рязанские украйны. В 1198 г. Всеволод проник в глубину их степей и заставил их от р. Дона бежать к Черному морю.

В 1206 г. сына его, Ярослава, Всеволод Чермный, князь Черниговский, выгнал из южного Переяславля. Великий князь выступил в поход; в Москве к нему присоединился старший сын его Константин с новгородцами, а потом муромские и рязанские князья. Все думали, что пойдут на юг, но обманулись. Всеволоду донесли, что рязанские князья изменяют, дружат с черниговскими. Великий князь, позвав их на пир, приказал схватить их и в цепях отправить во Владимир; Пронск и Рязань были взяты; последняя выдала ему остальных своих князей с их семействами.

Всеволод поставил здесь сначала своих наместников и тиунов, а потом сына Ярослава. Но против последнего рязанцы возмутились, и Всеволод опять подошел к Рязани с войском. Приказав жителям выйти из города, он сжег Рязань, а рязанцев расселил по Суздальской земле; той же участи подвергся Белгород (1208). Два рязанских князя, Изяслав Владимирович и Михаил Всеволодович, избегшие плена, мстили Всеволоду опустошением окрестностей Москвы, но сын Всеволода, Юрий, разбил их наголову; те укрепились на берегах р. Пры (или Тепры), но Всеволод вытеснил их и отсюда; затем при посредстве митрополита Матфея, нарочно приезжавшего во Владимир, Всеволод помирился с Ольговичами черниговскими и скрепил этот мир брачным союзом сына своего Юрия с дочерью Всеволода Чермного (1210).

Всеволод скончался в 1212 г. Детей он имел только от первого брака с Марией, княжной чешской, которую некоторые известия называют ясыней (из г. Ясс), именно: четырех дочерей и восьмерых сыновей: Константина, Бориса (ум. 1188), Юрия, Ярослава, Глеба, Владимира, Ивана и Святослава.

Полное собрание российских летописей

Глава 1

полудню ростовская дружина дошла до Юрьевского поля, и тут решено было остановиться. «Стой, сто-ой!» — закричали со стороны Мстиславова отряда, где княжеские стяги уже стояли неподвижно под жарким июньским солнцем. Сам боярин Добрыня Долгий на скалившемся жеребце с плеткой в руке объезжал усталое войско и смотрел волком: кого тут осадить, чтоб шибко в бой не рвался?

А никого не пришлось осаживать. Вся дружина пешая тут и повалилась, где застал ее приказ, кое-кто тут же снял ноговицы и теперь студил в зеленой траве взопревшие босые ноги. Шутка ли, третий день в походе, два раза только и останавливались, жевали на ходу. Мстислав Ростиславич, тот, говорят, даже и не спал. Видели его вчера, когда проехал к передовому полку в окружении разодетых как павлины надменных отроков своих. Глаза князя горят, а сам бледный, за меч держится, вроде боится чего-то.

Известно, кого боится князь Мстислав — дяди своего, молодого Всеволода Юрьевича, который неделю назад сел на княжеский стол во Владимире после смерти брата своего — великого князя Михаила. По кончине Михаила нынче девять дней исполнилось. А Мстиславу-князю сидеть бы в Новгороде, пока сидится, а ко Всеволоду послать с поклоном: будь нам отцом, великий княже, а мы под твоей рукой станем жить и во всем твоей воле повиноваться. Так ведь нет! Давно уж Мстиславу нашептывали — и нашептали: взыграла гордыня, кинулся князь Мстислав в Ростов дружину собирать да бояр ростовских слушать. А те и рады. Не любо им владимирское великое княжение. Раззадорили князя Мстислава: хоть Всеволод тебе и дядя, а ты — старше и стол княжеский добудь. А мы поможем. Управимся с чернью владимирскою, тебя на трон посадим, и вся земля будет наша!

Будто бы Всеволод предлагал племяннику мир. И Мстислав, видя такое миролюбие, будто бы пошел на попятный, да уж тут ростовцы ему не дали мир заключить. В три дня собрали войско и выступили в поход на ненавистный Владимир. И князь Мстислав — хочешь не хочешь, а во главе. Заторопил поначалу: скорей, скорей. Обозы под Переяславлем отстали — а, ничего, догонят, к Владимиру налегке выйдем! А до него пути еще два дня добрых, кто с собой хлеба в суму захватил — тому хорошо. А кто последнюю горбушку сжевал — тот не печалься и не тужи: во Владимире всего вдоволь возьмем! Богатый город Владимир.

Теперь вот встали на полпути. То ли подмоги ждать, то ли обозов отставших.

Пешая сотня Ондрея Ярыги расположилась в небольшой березовой рощице на краю поля. От князя никаких приказов, кроме как сидеть да ждать, не последовало, и сотник пребывал в раздумье: приструнить ли своих, чтобы были наготове к бою, либо дать им отдых. Подумав, решил махнуть рукой — будь что будет, а в случае чего собраться успеют. Сотня и сама склонялась к такому решению. Уж и костерки разложили, и говор потек мирный, неторопливый, и пошли нанизываться на прутья молодые подберезовики, которых много в этой рощице вылезло после дождя. Ярыга постоял-постоял да пошел искать кума, тоже сотника, — не удастся ли узнать чего нового. За себя оставил пока Любима Кривого, дальнего своего родственника.

Любим принял это как должное. Немного только огорчился — еще утром он доел последний хлеб с последней луковицей и сейчас разохотился было грибов на углях испечь: и прут срезал, и ошкурил его. А когда старшим над всеми остался — вроде неловко с грибами возиться. Теперь ходи с озабоченным видом, похлопывай этим прутиком по обувке, а близ костров, вокруг которых сидят да жуют твои подчиненные (эх, подольше бы Ондрей не возвращался), похаживай медленно — вдруг угостят. Да ведь не угостят.