Страницы прошлого

В этом же сезоне в бенефис Е.В.Чарусской была поставлена «Снегурочка» Островского. Спектакль получился хороший, культурный. Поэтична и грациозна была Снегурочка - Чарусская, эффектна Васильчикова в роли Весны-Красны, трогательна Купава в исполнении Кварталовой, увлеченно и горячо играл Микулин Мизгиря. В роли Леля приятно пела и весело играла Лачинова. В создании сказочных чудес театр проявил остроумную изобретательность. Например, всякий раз, когда в погоне за Снегурочкой Мизгирь уже настигал ее, актриса хваталась за ветви какого-нибудь дерева и поворачивала его вокруг его собственной оси, так что дерево скрывало ее от Мизгиря и от зрителей. Получалось впечатление, будто Снегурочка скрылась, а вместо нее перед Мизгирем выросло дерево.

Все перечисленные выше спектакли были большими или меньшими удачами театра. И все-таки даже в этом хорошем сезоне театр не ушел от антихудожественной мелодрамы и феерии. Очевидно, некоторая часть публики хотела и требовала таких спектаклей. Так, с успехом и много раз прошла пьеса «Новый мир» Баррета, английский вариант инсценировки романа Г.Сенкевича «Камо грядеши». В ремесленной английской инсценировке было очень стандартно изображено столкновение языческого Рима с христианством, были показаны преследования первых христиан в эпоху Нерона и обращение в христианство римского патриция, язычника Марка Великолепного, полюбившего девушку христианку Мерцию. Спектакль был эффектный, но холодный, такова же была игра Добровольского в роли Марка Великолепного, Лачинова играла Мерцию искреннее и горячее.

Как ни плоха была, однако, эта ходульная, клерикальная и реакционная по своей идее пьеса «Новый мир», она была еще не худшей из тех уступок отсталому, религиозно настроенному зрителю, на какие театр бывал вынужден идти из-за сборов и в этом сезоне. В бенефис Добровольского была поставлена пьеса «Нена-Саиб» - типичная мелодрама, фальшивая, наивная до глупости смесь всех мелодраматических штампов и феерических бессмыслиц. Эта пьеса была очень родственна виденной мною в детстве феерии-мелодраме «В лесах Индии». Чем-то далеким, давно сданным в архив повеяло еще до спектакля от расклеенных по городу афиш, текст которых в части, относящейся к пьесе, я позволю себе привести здесь дословно:

НЕНА-САИБ

Пьеса в 5-ти действиях с прологом

Пролог - Три выстрела, или Пожар Неаполя!

Действие I - По красному зверю!

Действие II - Заговорило! (ввиду сложности декораций антракт перед этим действием продлится 30 минут)

Действие III - В открытом море, или Гибель фелуки!

Действие IV - Матери и дети!

Действие V - Гнев божий (в парке Сайта Кроче)!

Невозможно передать содержание этой совершенно чудовищной пьесы. Тут было похищение родовитого младенца из колыбели и подмена его другим, не родовитым; сделано это было из туманных соображений фамильной вражды; и несчастная прелестная мать, графиня Формоза ди Санта Кроче, у которой вместо похищенного родовитого сына вырос неродовитый злодей, огненно-рыжий, как мухомор; и встреча несчастной прелестной матери, графини Формозы ди Санта Кроче, с ее родным сыном, некогда у нее похищенным, ныне проживающим в бедности, в незнании своего титула, знатности и богатства. Этот родной сын, Нена-Саиб, ныряет в море, чтобы выловить драгоценность, оброненную его матерью, графиней ди Санта Кроче. Мать и сын таким образом встречаются, хотя и не знают, что они - мать и сын, но «таинственный голос крови» делает их неудержимо симпатичными друг для друга. Заговоры, убийства, подлые расчеты рыжего неродовитого злодея, которого графиня ди Санта Кроче считает своим сыном, выстрелы, бенгальский огонь, кораблекрушения, пожары, и финал, ослепительно счастливый для всех родовитых и добродетельных и справедливо карающий всех рыжих и низкородных злодеев…

Эта антихудожественная белиберда шла на той же сцене, в исполнении тех же актеров, что и «Три сестры»…

Таково было положение провинциального театра пятьдесят лет назад: актерам надо было жить, а, значит, угождать не только лучшей и малоимущей части публики, но и худшей, сидевшей на дорогих местах. Этой части публики «Нена-Саиб», несомненно, нравился больше, чем «Три сестры».

Нена- Саиба играл Добровольский, рыжего злодея -Микулин, графиню Формозу ди Санта Кроче - Лачинова. Как они играли? Казалось, зритель был перенесен за много лет назад, на представление «В лесах Индии». Даже А.А.Лачинова, прекрасная правдивая актриса, здесь страдальчески дребезжала, как некогда М.А.Саблина-Дольская:

- Что ты сделала с нашим сыном, Формоза? - сказал мне призрак моего покойного мужа.- Формоза, что сделала с нашим сыном?…

В самом конце сезона, в бенефис Микулина, поставили инсценировку «Фомы Гордеева» Горького. Инсценировка была сделана настолько бессмысленно, что в пьесе трудно было что-нибудь понять. Играли слабо. Даже сам бенефициант, С.И.Микулин, играл Фому не волжским парнем, в котором бродят неизбытые силы, а каким-то неврастеническим студентом. А обольстительную дворянку-барыньку, в которую влюблен Фома, почему-то играла пожилая актриса на амплуа благородных мамаш!

В следующем сезоне, 1902/03 года, виленскую антрепризу держал П.П.Струйский. Вся труппа была новая. Из актрис ведущими были М.А.Моравская, А.А.Назимова, С.Ф.Бауэр, Е.Эллер. Из актеров - В.Ф.Эльский, Зубов, Тройницкий, Молчанов, Самурский и сам П.П.Струйский.

А.А.Назимову в дальнейшем, после революции 1905 года, поехавшую вместе с Орленевым в Америку на гастроли и ставшую там знаменитой звездой американского драматического театра, виленский зритель очень любил. Она была очень красивая, изящная и нежная. Как она потом в Америке играла сильно драматические роли, представляю себе с трудом. Главное ее обаяние составляло обворожительное, вкрадчивое кокетство, а в иных ролях - лирическая трогательность. Впрочем, сама А.А.Назимова в письме своем к русскому трагику Н.П.Россову очень правдиво и умно объяснила, что именно нужно для успеха в Америке: талант, по ее словам, требуется для этого далеко не в первую очередь. Гораздо важнее иметь те данные, которые могут заинтересовать богатого «босса». В Вильне Назимова играла герцога Рейхштадтского в «Орленке» Ростана, Катрин Юбше в «Мадам Сан-Жен» Сарду, Оленьку в «Горе-злосчастьи» В.Крылова, рабыню Эвнику в «Камо грядеши» (русской инсценировке романа Г.Сенкевича). Играла она и трогательную страдающую жену в «Американке» А.Дюма, и всяких кокетливых вдовушек и декадентствующих дамочек в пьесах и пьесках, русских и иностранных, заглавия которых я давно забыла.

М.А.Моравская была молодая актриса с прекрасными внешними данными: красивая, с темными волосами до полу, статуарной фигурой и с совершенно исключительной любовью к театру. С одинаковой увлеченностью играла она и центральную роль в пьесе «Фрина», где представала перед зрителем легендарной красавицей-гетерой, и третьестепенную роль уродливой Клавдии в «Детях Ванюшина». Играла обольстительную итальянскую актрису Флорию Тоска, вызывающую взволнованные симпатии зрителя, и нахальную, возбуждающую острую неприязнь американку в пьесе Дюма, и отвратительную, преступную интриганку в пьесе «Злая сила». Она работала с увлечением, вкладывая в каждую роль максимум трудолюбия и любви к делу, но самое дарование ее было скромное.

Все виленские театралы, старые и малые, необыкновенно любили С.Ф.Бауэр, которую весь город называл коротко и ласково: «Соня Бауэр», Она весело, искренно, с ненаигранным увлечением играла сорванцов, мальчишек и девчонок, пела и плясала в водевилях и одноактных опереттах. Но в каждую роль она вносила что-то свое, «бауэровское», очень теплое и сердечное, нотки большой задушевности и человечности. Лучшей ее ролью была роль Тани в «Плодах просвещения». Она играла Таню не полуфранцузской субреткой, как это делывали в то время иные актрисы, а чудесным русским самородком, умницей, одаренной и душевной девушкой из народа. Другой прекрасной ролью Бауэр была Марьюшка в «Горе-злосчастьи», но об этом я расскажу в следующей главе, в воспоминаниях о П.Н.Орленеве. В жизни Бауэр была милейший человек, добрый, ласковый, симпатичный, всегда веселый, никогда не унывающий, только в прекрасных умных глазах ее всегда была скрытая «грусть весельчаков».