Кому светит Большая Медведица (СИ)

Руслан! – у неё не было слов, чтобы выразить свою благодарность, и она только шептала сквозь слёзы радости и умиротворения. – Руслан… Неужели это возможно?! Я…

Двадцать лет мы прожили с тобой, но каждый день, как первый, - с нежностью смотрел он на неё, - жизнь нашей семьи вышла на новую орбиту и, мне кажется, стоит отпраздновать это событие. Давай возьмём такси и уедем в «Звёзды Эмилии» – наша дочь споёт сегодня только для нас!

Мне очень, очень тяжело было узнать о гибели Димы, - она склонила голову ему на плечо и голос её дрожал, - но теперь я страдаю не так сильно, потому что рядом – ты. Ты ведь не бросишь меня, правда?

Даже не думай об этом! – строго сказал Руслан и уже другим, тёплым тоном произнёс. – Ничто не разлучит нас. Ты знаешь, родная, я где-то читал, что и после смерти души супругов остаются вместе. Хотя я и атеист, в этот факт мне верить хочется. Поэтому я не боюсь, что с тобой может случиться что-то непоправимое. В этой, земной жизни, меня страшит лишь одно – если ты отдалишься от меня и затеряешься на этой огромной планете среди миллионов женских лиц.

Он взял её за руку и увлёк за собой. Наташа бросила прощальный взгляд на снимки и попросила у человека на них прощения за то, что остаётся счастливой и без него. И был полночный ужин в ресторане, и Эмилия пела для них одних, и был рассвет на Неве. Высоко в небе над предутренней мглой, в лучах восходящего солнца вспыхивали над Петербургом купола церквей и шпиль Адмиралтейства, за ними загорелись тёплым розовым светом высотные дома и стальные стрелы подъёмных кранов на Васильевском полуострове. Через несколько минут весь Петербург был залит солнцем – улицы, площади, дома, парки – и парящая в воздухе дымка рассеялась, когда загромыхали по городу первые трамваи…

Глава 35.

«Будни»

Бумажный самолётик взметнулся под потолок и, сделав «мёртвую петлю», мягко коснулся крылом плеча Тимура. К счастью, учительница не заметила этого одинокого полёта, но Тимур не торопился развернуть самолётик и прочитать спрятанную внутри надпись.

Прошло более двух недель с того вечера, как Аника призналась в любви, а Тимур ещё не успел почувствовать влияния времени за этот короткий отрезок жизни. Как будто и не было того разговора, и сегодня после уроков они снова увидятся. Тимур улыбался, глядя на самолётик и вспоминая середину октября. Было бабье лето, и в один из тех погожих деньков они с Аникой пускали за городом самолёты, сделанные из фанеры и снабжённые моторчиком. Девушка снимала их полёты на плёнку, и Тимур вдруг приуныл, когда понял, что все их импровизированные прогулки-свидания остались лишь на видеокассетах. Он вздохнул и расправил крылья самолётика. Надпись внутри гласила: «Тимур, сегодня вечером собираемся у меня. Есть одно дело. Стёпа». Сие послание означало, что где-то снова произошло из ряда вон выходящее событие, и теперь требовалась помощь всей троицы, чтобы разобраться в случившемся. Уля постоянно проявляла недюжинные способности по части расследования: она постоянно возвращала одноклассникам и соседям пропадающих животных, умудряясь находить их на отдалённых окраинах Петербурга. Но однажды ей удалось шагнуть дальше «звериных дел»: она смогла вычислить воришку, позарившегося на деньги их классного руководителя. С тех пор Ульяна пользовалась уважением всей школы: ведь тем воришкой оказался не ученик, как сразу все решили, а учитель труда у мальчиков. Был большой скандал, трудовика не уволили, но установили за ним тщательное наблюдение, а Уле, по её словам, было всё равно, затаил преподаватель на неё злобу или нет. Такая увлечённость делом и верность прежде всего самой себе заставили Тимура взглянуть на девочку другими глазами. Его тянуло к сильным и уверенным людям, но очень скоро мальчика постигло разочарование: да, Ульяна была восхитительна во всём, что она делала и говорила, но порой её жёсткость и требовательность к себе и окружающим производили неприглядное впечатление, лишь стоило Тимуру вспомнить добродушную и щедрую на чувства Анику.

У него не было никакого желания видеть сегодня ни Стёпку, ни Ульяну. Пусть разбираются без него. Вернувшись домой, он первым делом засел за уроки, но не смог сосредоточиться, и взял гитару. Пальцы двигались произвольно, наигрывая испанские мелодии. Под аккомпанемент тихо звучащих струн ему вспомнились сначала солнечные сентябрьские дни, которые они с Аникой проводили за городом, полные беспечности и лёгкости, царившей в их сердцах, и постепенно память подвела его к событиям последнего месяца. Закрыв глаза, Тимур с болью в сердце снова слушал её прощальные слова, и не замечал, как с ожесточением бьют по струнам пальцы, и нарастает стремительно темп – грустная лирическая мелодия вылилась в полное чувств пылкое фламенко. Крупные слёзы скатывались из-под ресниц мальчишки и застывали на щеках – Тимур впервые позволил себе затронуть сокровенные струны своей души, и переступить черту, за которой о дружбе не могло быть и речи. В том мире, куда он только что осмелился заглянуть, влажные волосы Аники падали ему на грудь, прозрачные капли сбегали по её обнажённому телу, и Тимур вздрогнул, почти ощутив своими руками прикосновение к её бархатистой коже. Путешествие в иные миры достигло своего апогея; Тимур, с силой ударив по струнам, открыл глаза. Одна из струн, жалобно запищав, описала в воздухе дугу и беспомощно повисла, чуть вздрагивая своим серебристым телом.

Тимур, что происходит? – спросила Стеша, ставшая свидетельницей последних минут. – Я никогда не видела тебя таким.

Когда ты вошла? Я не заметил, - с неохотой отозвался мальчишка.

Ещё бы! Ты был в таком состоянии! – заметила Стеша. – Тимур, мне кажется, что в доме происходят какие-то не совсем хорошие события, и тебя они тоже затрагивают, - она обошла мольберт, чтобы сесть рядом с братом. У неё были намерения серьёзно поговорить с ним.

Да нет, - усмехнулся он, - во всём виновата одна Аника.

Вы поссорились?

Лучше бы мы поссорились! – Тимур встал и принялся мерить шагами комнату.

Перестань, Тима, что может быть хуже ссоры? Именно так мы и расстались с Олегом, - горечь тронула голос Стеши и Тимур остановился, - он наговорил мне кучу таких вещей, что нужно быть святой, чтобы простить его!

Ты его любишь?

Люблю? Я скучаю по нему… По нему и по Диме…

А он?

Он?

Он любит тебя?

А Аника?

Что Аника?

Она тебя любит?

Она меня? Стеша, сейчас мы говорим о тебе.

Да, но я-то уже возвращаюсь в привычное русло – и в этом большая заслуга моего друга Тимура; хотя он сейчас на гастролях, мысли о нём и его звонки дают мне стимул жить. Я уверена, что оставшийся до его приезда месяц выдержу почти без слёз и грустных воспоминаний об Олеге. А вот ты ещё очень плох. Тимур, давай поговорим откровенно.

Она сказала, что любит меня, - без предисловия начал он, - и больше не может быть просто другом.

И ты? – замерла Стеша.

А я сказал, что не могу дать ей ничего, кроме дружбы, - раздражённо ответил Тимур, - не потому, что она мне не нравится. Просто я не готов к другим отношениям.

На уроках анатомии мы проходили, что мальчики созревают позже девочек. Года на два-три, - сочувствуя явно Анике, а не своему брату, заметила Стеша, - может быть, поэтому и Олег не принял моих чувств.

Как здорово, когда всё можно объяснить, опираясь на умные книжки! – с иронией сказал Тимур, садясь перед Стешей и пытливо заглядывая ей в глаза. – Но как, всё-таки, жить дальше с этой пустотой внутри?

Указаний на этот счёт не даст тебе ни один учебник, - вздохнула Стеша, - мне помогает человек по имени Тимур.

Хороший парень, но вряд ли тебе нужен суррогат Олеговой любви.

Эй, брошенные! – окликнула их заглянувшая в комнату Маняша. – Жизнь продолжается, хватит грустить, портить музыкальные инструменты и беспомощно глядеть друг на друга! Айда ко мне – я просто умираю от желания показать вам, чему научился Парнас за истёкшие две недели!