Загадочная Шмыга

У нее с мужем та самая близость, при которой можно молчать часами, но все равно чувствовать, что рядом родной человек.

И ей иногда кажется странным вопрос: «Вы часто ссоритесь?»

А зачем? Ссориться с Кремером — занятие абсолютно бессмысленное. С ним и спорить-то невозможно. Хотя спорят и по сей день. И не только по творческим вопросам. Правда, есть у него одна привычка: выслушав ее, он обязательно сначала возразит. А уж потом начинает спорить.

К сожалению, с годами она стала нетерпимой, взрывной. Раньше была сдержанной и, как говорила одна театральная героиня, держала себя в струне. А сейчас… Депрессии какие— то посещают, да и характер стал портиться. Естественно, что ей это неприятно. Она страдает от этого, но ничего поделать с собой не может. В театре еще как-то сдерживается, а дома расслабляется. Муж удивляется: «Что с тобой? Нас же двое, и нам никуда друг от друга не деться. Что будет, если мы начнем ругаться?» Но, к сожалению, все равно время от времени прорывает. Важно другое — в главном они единственное целое. Как поет ее любимая Катрин:

Ей очень повезло с мужем. Сколько раз она признавалась ему в любви со сцены.

пела она от лица Джулии Ламберт.

А это уже Катрин:

Ее Джейн:

Проводив взглядом Кремера, она посмотрела на больничное окно. За ним были сумерки. Ее любимое время суток. Опять вспомнилась юность, когда она с удовольствием приходила к Охотному Ряду. Тогда здесь только-только посадили первые липы. В сумерках зажигались фонари, все вокруг становилось каким-то волшебным и загадочным. И у нее моментально менялось настроение. А какой запах стоял в пору цветения лип! Сколько лет прошло с тех пор, многое изменилось… Вспомнила — и словно вновь почувствовала этот запах. И увидела себя в окружении лип и зажигающихся фонарей…

Спать. Непременно надо поспать. Ей нужны силы. Она обязательно выйдет на сцену. Правы друзья. И если раньше она относилась скептически к их призывам, то сейчас поняла, насколько они правы. Сара Бернар нашла в себе силы после всего случившегося выходить на сцену. А ведь ей на тот момент было уже немало лет. И она найдет! И вновь выйдет на сцену. Ведь сцена, как любовь, как жизнь, — всегда права!

Джулия Ламберт… Одна из любимых ролей.

Сколько раз она пела:

И зал замирал. И зрители плакали. И у нее у самой наворачивались слезы.

Главное, чтобы вновь появился голос. Он появится, обязательно появится. Сколько раз уже такое было: приходила перед спектаклем, даже говорить не могла, а потом потихонечку начинала распеваться и…

…В тот вечер она играла Катрин. Голоса не было. «Ничего, — успокаивала она сама себя, — сейчас распоюсь». Пришла Марина Петровна. Начинают распеваться — голоса нет, одни сипы. Еще одно упражнение — результат тот же. Села гримироваться. Вновь упражнение — результат тот же… И вдруг она почувствовала, что Марина — ее многолетний педагог — нервничает больше, чем она сама. Но делает вид, что ничего не случилось. Она понимает, что произошло ужасное — декорация стоит, второй исполнительницы в этом спектакле нет и, что делать, никто не знает.

— Марин, что делать?

— Все в порядке, давай так: упражнение — гримируешься, упражнение — гримируешься… — На самом деле педагог не знала, распоются они или нет.

Они распевались полтора (!) часа. Три минуты упражнение — и Марина отпускала ее на грим. Тон на лицо положила — опять к инструменту, еще несколько минут, один глаз накрасила — вновь стоит возле пианино. Накрасила второй глаз — опять распеваются. Костюмер принесла костюм Катрин на первый выход. Опять к инструменту. Времени уже практически нет, но и голоса тоже. Лицо готово, вновь пробует распеться. И вновь Марина Петровна отпускает ее. Она в костюме героини. И снова упражнение.

— Трудно, да? — озабоченно спрашивает педагог.

— Не могу я! — Отчаяние в голосе.

— Все, все! Спокойно!

Напряженное лицо педагога становится мягче.

— Давай теперь так попробуем!

Она делает все, что говорит Марина. Она ей верит, потому что знает: Никольская — волшебница и с ней всегда происходят чудеса.

Нанесла на ногти свежий лак — об этом ритуале знали все в театре от директора до вахтера на служебном входе — и вновь распеваться.

— Что ты мне сюда зацепила? — услышала Марина Петровна привычное «недовольство» своей подопечной. На сей раз, глядя на себя в зеркало, она «распекала» постижера.

Стук в гримерную. Помощник режиссера:

— Татьяна Ивановна! Как вы? Готовы? Можно начинать?

Она неопределенно покачала головой. Помреж все поняла. Вышла из гримерной.

Прошло еще какое-то время, и в динамике раздался голос помощника режиссера: «Всем актерам, занятым в начале первого акта, просьба пройти на сцену. Начинаем!»

— Останешься на спектакль? — Она посмотрела на Марину Петровну.

— Да. Не волнуйся. С Богом!

Молитва… Молитва перед спектаклем.

На сцене началось действие. Она за кулисами. Обязательный батман перед выходом. Лицо сосредоточенно. Она берет из рук реквизитора корзинку.

— Ваш выход, Татьяна Ивановна!

— Господи! Пронеси!

И через мгновение со сцены уже раздавалось:

Чистый и звонкий голос полетел в зрительный зал: партер, амфитеатр, бельэтаж, балконы первого и второго яруса, ложи бенуара, бельэтажа.

Она облегченно вздохнула и закрыла глаза.

Больничные часы показывали 16:45.

Она ушла 3 февраля 2011 года.

Ушла, оставив за собой едва уловимый запах любимых духов «Мадам Роша». Ушла, оставив нам на память очаровательную улыбку, прищур чуть раскосых глаз, уникальный полетный голос, звонкий смех, гибкую фигуру, летящую походку, легкий стук каблучков, шарм, едва уловимый акцент, искусство быть Женщиной, неповторимую «Карамболину», потрясающее «хрюканье» Элизы Дулитл, неподражаемого Чарли Чаплина, роскошную Диану, озорную Катрин, трогательную Джейн, великую Джулию Ламберт…

Ушла, оставшись на этой грешной земле уникальной актрисой — единственной королевой в своем королевстве, имя которому — Оперетта!

Роли Татьяны Шмыги