One Direction. Кто мы такие

Например, шел я как-то раз по Оксфорд-стрит и повернулся, чтобы обойти человека, что шел мне навстречу. Опять раздался щелчок. Было так больно, что я буквально рухнул на тротуар и стал кататься по земле. Еще как-то раз я играл в гольф, и меня словно током ударило. В общей сложности такое происходило раз восемь. И вот я вывихнул колено на сцене, когда мы с Луи дурачились и пытались танцевать брейк-данс. Ребята хотели помочь мне встать, но я и с места сдвинуться не мог! Я весь побелел, и колено мое торчало совсем не там, где ему полагалось.

Я стал носить поддерживающий бандаж, но без толку. Стало ясно, что с этим надо что-то делать, ведь теперь проблема сказывалась и на моей эстрадной жизни. Мне сделали МРТ, и я направился к парню по имени Ричард Стедмен, доктору из Штатов. Он посмотрел на мою ногу и сказал: «У тебя колено как у тридцатипятилетнего футболиста! Можно даже не смотреть на снимки, мне уже ясно, что нужна операция. И срочно!» Оказалось, что чашечка у меня расположена неправильно и мне действительно нужна медицинская помощь.

Я немного отдохнул на рождественских праздниках и четвертого января полетел в Штаты на операцию, которая должна была состояться через два дня. Хирург сотворил чудо: мое колено теперь на месте и, судя по всему, навеки. Но, конечно, мне пришлось поработать над укреплением мышц. Когда я вернулся, мне опять улыбнулась удача: предложили пройти реабилитацию в Суррее, на тренировочной базе «Челси». Дочь Моуриньо, тренера команды, оказалась большой поклонницей One Direction, она даже ходила на премьеру нашего фильма. И вот я получаю СМС от Жозе: «Я слышал про твое колено. Ты хороший пацан, приезжай сюда, никаких проблем. Пользуйся оборудованием, общайся с докторами и физиотерапевтами. Только выздоравливай!»

И я стал просыпаться в четверть седьмого, два часа проводил в пробках на М25 и прибывал на тренировочную базу «Челси». Раньше меня и в полдень было не поднять, но теперь мне важно было прийти в форму до начала турне. Поначалу я думал, что буду заниматься где-нибудь в уголке, но день шел за днем, и я тренировался с командой. Когда я приходил утром, то меня дожидался собственный шкафчик в раздевалке и мешок с вещами (на мешке даже были мои инициалы!). Физиотерапевт Стив Хьюз присматривал за мной в эти семь недель, которые я провел на костылях: сгибал и разгибал мне ногу, учил заново ходить. Я занимался в утяжеляющем костюме, упражнялся на беговой дорожке в бассейне, пользовался всеми этими высокотехнологичными примочками. Короче, смысл в том, что без помощи Челси я бы ни за что не отыграл турне в такой хорошей физической форме.

Каждый раз, когда я видел Жозе, меня охватывала почтительная робость. Просто находиться с ним — уже незабываемый опыт. Он такой преуспевающий человек, и при этом помнит имена всех, кто находится на площадке.

Помнит, что они сделали для клуба. Однажды он попросил меня: «Найл, а не мог бы ты принести что-нибудь со своим автографом для моей дочери?» И вот я принес духи, футболку, еще какие-то мелочи. Час спустя, когда я уходил с поля, он побежал за мной следом и вручил фирменную сумку «Челси». Внутри были его вещи: футболка и бутсы. Он подписал их для меня. Не человек, а живая легенда.

Как я уже говорил, турне 2013-го было совершенно невероятным. Мы еще не отошли от него, когда нам сообщили, что в следующий раз мы, возможно, будем выступать на стадионах. Мы сразу всполошились: «Нам не продать столько билетов! Забудьте!» От театра до арены — огромный путь. Многие группы, поторопившись и совершив этот шаг слишком рано, дорого поплатились впоследствии. Пройти этот путь еще дальше, от арены (скажем, на двадцать тысяч человек) до стадиона (восемьдесят пять тысяч), — это всегда огромный риск. Не поймите меня неправильно. Мы уверены в том, что нас ждет успех, и усердно для этого трудимся, но все же, услышав впервые разговоры о стадионах, мы встревожились. Мы думали: «На свете полно звезд покрупнее нас, и все же они не собирают стадионы. С чего нам считать, что у нас получится?»

Объявили о новой идее мы тоже в своей привычно ненормальной манере. Мы тогда работали в Европе и вечером полетели в Англию. На следующее утро отправились на «Уэмбли», где дали пресс-конференцию касательно своих планов. Затем, насколько я помню, вернулись в Европу на вечерний концерт! Кстати, надо бы мне проверить, сколько у меня накопилось бонусных миль. Думаю, изрядно.

Когда настал первый день продажи билетов, мы все были как на иголках. Конечно, у нас много поклонников, и мы надеялись, что наше турне окажется популярным.

Но стадионы — это серьезное испытание. Если какой-нибудь группе удается продать все билеты на площадку в тридцать пять тысяч мест, это считается поводом для гордости. Однако для концерта на стадионе «Уэмбли» такое количество зрителей можно назвать провалом.

Можете представить, как мы обрадовались, когда узнали, что дела у нас идут хорошо! Сначала нам рассказали, что билеты на Уэмбли были распроданы с рекордной скоростью, потом — что нам организовали повторный концерт на том же стадионе… потом — еще один. То же самое с площадкой Кроук-Парк в Дублине. Я частенько бывал там на концертах и матчах, а теперь нам предстояло выступить там несколько раз, потому что желающих было слишком много. Какое прекрасное ощущение. Нет, ну не везунчики ли мы?

Первая пара недель в любом турне проходит в попытках привыкнуть к сцене, декорациям, ко всему представлению целиком. Мы репетируем до седьмого пота, но полностью подготовиться просто невозможно, пока не выйдешь навстречу зрителям и не отыграешь концерт. Но о веселье тоже забывать не стоит: мы импровизируем, дурачимся, меняем песни местами, выбрасываем из шоу то, что нам не нравится. Когда проводишь много времени в дороге, обкатывая одно и то же представление, бывает полезно тасовать песни в разном порядке и по-разному обыгрывать формат. Такой подход позволяет нам не терять энтузиазм и энергию, и, конечно, фанаты это чувствуют. А ведь, в конце концов, это и есть самое важное.

Мне повезло, что я не волнуюсь перед выходом на сцену (только когда появляюсь на телевидении). Почему-то, выступая перед огромными толпами, я чувствую себя очень уверенно, очень спокойно. Я наслаждаюсь каждой секундой. Нам нравится взаимодействовать с аудиторией, вовлекать ее в шоу. Как только мы выучиваем программу, каждый вечер становится настоящим приключением, и тем более волнующим, что у нас невероятные поклонники. Они заставляют нас проявлять то лучшее, что в нас есть.

Никто не возвращался с шоу One Direction с ощущением, что было как-то слишком тихо. Мы всегда шумим на всю катушку, наши концерты — самые громкие в мире. Мы даже измерили уровень шума на арене, и оказалось, что он составляет 145 децибел. Примерно столько же, сколько бы издал шаттл НАСА, если бы взлетал в помещении. Честное слово.

Мне нравится выступать на сцене, это — самая лучшая часть того, что мы делаем. С гитарой в руках я чувствую себя удивительно уверенно. Не знаю, почему так. На сцене наличие гитары тоже помогает. Кто угодно может присоединиться к группе. Выйти потанцевать, и наши ребята их поддержат. Это создает чувство товарищества.

Когда я думаю о том, что мы делаем турне по стадионам мира, у меня кружится голова. Именно для этого я и ввязался в эту работу: чтобы каждый вечер выходить на сцену перед десятками тысяч людей и чувствовать мурашки по коже. Это невероятно! Перед самым первым шоу у меня спросили, как я себя ощущаю, и я ответил, что никогда раньше не чувствовал такого волнения!