The Beatles. Антология

Я остановился в викторианском отеле "Тадж-Махал" и начал учиться играть на ситаре. Рави давал мне уроки и поручил меня заботам одного из своих учеников. У меня ныли бедра от сидения на полу, поэтому Рави привел учителя йоги, и тот начал показывать мне физические упражнения из йоги.

Это было потрясающее время. Я выходил в город, осматривал храмы, бывал в лавках. Мы объездили всю страну, в конце концов попали в Кашмир и поселились в плавучем доме посреди Гималаев. Это было бесподобно. По утрам я просыпался, наш кашмирский друг мистер Батт приносил нам чай с печеньем, и я слышал, как в соседней комнате упражняется Рави. (После приема ЛСД меня не покидала одна мысль — о гималайских йогах. Не знаю, почему она засела у меня в голове. Прежде я никогда не думал о них, но вдруг эта мысль всплыла из глубин моего сознания, будто кто-то шепнул мне: "Гималайские йоги". Отчасти именно поэтому я отправился в Индию. Рави и ситар были только предлогом, хотя и они сыграли важную роль: это был поиск духовной связи.)

У Рави был замечательный брат Раджу, который давал мне книги мудрых людей, и в одной из этих книг, написанных Свами Вивеканандой, говорилось: "Если Бог существует, ты должен увидеть его, а если существует душа, ты должен постичь ее — иначе лучше не верить в них. Лучше быть ярким атеистом, чем лицемером".

На протяжении всего детства из меня пытались сделать католика, но я не поддавался. Суть "христианских" взглядов (я взял слово "христианский" в кавычки потому, что многие люди, называющие себя христианами, на самом деле не являются ими. На мой взгляд, они не имеют права говорить от имени Христа. Более того, они не всегда пропагандируют то, чему учил он) заключается в требовании верить в то, что тебе говорят, а не прибегать к собственному опыту.

Поездка в Индию и чтение книг, где говорилось: "Нет, нельзя верить тому, чего не постиг сам" — ведь это же очевидно! — привели меня в восторг. Вот это да! Удивительно! Наконец-то я нашел учителей, в чьих словах есть смысл. И я начал погружаться во все это глубже и глубже — так на меня повлияли эти книги. Я читал труды святых людей, свами и мистиков, повсюду искал их и пытался встретиться с ними.

Их можно встретить в Индии. Это невероятно: ты идешь по улице, видишь автобусы и такси, кто-то едет на велосипеде, повсюду куры и коровы, попадаются люди в европейских костюмах с "дипломатами" — и вдруг тебе навстречу идет старый саньясин в желтом балахоне. Все вперемешку. Это удивительное место с самыми-самыми разными звуками, разнообразием цветов и шумов, которые обрушиваются на твои органы чувств. Все это необычайно поразило меня. Мне казалось, я перенесся в прошлое.

Тогда я впервые ощутил, что освободился от роли одного из "Битлз". Это напоминало "Узника" с Патриком Макгуэном: "Я не номер". В нашем обществе мы склонны втайне нумеровать себя и друг друга, так же поступает и государство. "Каков номер вашего страхового полиса?" — первым делом спрашивают вас в Америке. Внезапно очутиться в 5000 году до нашей эры было замечательно.

Я побывал в Бенаресе, где проходил религиозный праздник Рамлила. Его проводили на площади размером 300 на 500 акров, туда на неделю съехались тысячи святых людей. Во время этого праздника махараджа кормит всех, на праздник стекаются толпы самых разных людей, в том числе и садху — те, кто отрекся от всего мирского. В Англии, в Европе и в Америке этих святых людей сочли бы бродягами и забрали бы в полицию, а в Индии их можно встретить повсюду. Они не работают, у них нет страховых полисов, у них нет даже личных имен — их называют саньясинами, некоторые из них похожи на Христа. Это по-настоящему духовные люди, среди которых попадаются и люди не от мира сего, внешне чем-то похожие на Аллена Гинзберга. Теперь я понял, откуда взялся весь его имидж: встрепанные волосы, курение кальяна и гашиша. Британцы долгие годы пытались отучить индусов курить гашиш, но они курят его так давно, что уже не могут без него обойтись.

Я повидал самых разных людей, многие из них пели. Это была мешанина самых невероятных вещей и событий. И среди всего этого махараджа пробирался сквозь толпу, сидя на спине слона, поднимавшего клубы пыли. Все это ошеломляло".

Пол: "Если ты наделен талантом сочинять музыку, можно попробовать себя в разных формах этого искусства. Я всегда восхищался людьми, для которых музыка — ремесло, великими сочинителями песен прошлого, такими. как Роджерс и Хаммерстайн или Коул Портер. Я поражался их умению писать мюзиклы и музыку к фильмам.

Музыка к фильмам очень интересовала меня, а Джордж Мартин умел записывать ее и делал прекрасные оркестровки, поэтому я решил, что нам с Мартином по плечу предложение братьев Боултинг написать музыку к фильму "The Family Way".

Я посмотрел фильм и решил, что он классный. И я до сих пор так считаю. Он мощный и эмоциональный, немного сентиментальный, но для своего времени просто отличный, и мне хотелось, чтобы в нем звучала музыка для духового оркестра, потому что в "Битлз" мы обращались к самой разной музыке, но именно в духовом оркестре есть та "северность" звучания а-ля Ховис, которая была мне нужна, ведь действие фильма разворачивается на севере Англии. Мой отец играл на трубе, а его дед — в духовом оркестре, вот откуда у меня такие пристрастия, я до сих пор очень люблю эту музыку. Для фильма я написал нечто достаточно типичное для духовых оркестров. И в этой музыке есть как раз то, чего я хотел добиться. Работал я с увлечением.

За музыку к этому фильму мы получили премию имени Айвора Новелло в номинации "Лучшая песня года из кинофильма" за песню "Love In The Open Air" ("Любовь под открытым небом"). Слова к ней чуть было не написал Джонни Мерсер — тогда я не знал, кто он такой. Позднее я сообразил: "Боже! Это же тот самый Джонни Мерсер! Величайший поэт-песенник планеты!" Мне следовало понять это сразу. Ну что поделаешь, зато сочинять музыку было здорово".

Джон: "Группа художников пригласила Йоко в Лондон, на симпозиум «Разрушение искусства». Они проводили в Лондоне какую-то крупную акцию. Выставка Йоко проходила в галерее «Индика», ее устроил Джон Данбар, бывший муж Марианны Фейсфул. Я часто бывал там на выставках таких людей, как Такие, который сооружал какие-то мигающие фонари, а потом продавал их за бешеные деньги. Теперь я не хожу на подобные мероприятия. Но мне прислали буклет или позвонили — не помню точно — и сообщили о выставке какой-то японки из Нью-Йорка, которая собирается устроить хеппенинг в мешке или свидание в мешке. Я подумал: «Хм…» (имея в виду секс). И отправился туда (80).

Я зарос щетиной и выглядел оборванцем. До этого я не спал три ночи. В те дни я часто употреблял наркотики. И в тот раз тоже был под кайфом (69).

Я вошел, в галерее никого не было. Потом выяснилось, что выставка откроется только завтра. Галерея еще была закрыта, но Джон Данбар был вне себя: миллионер приехал что-то купить! Он носился туда-сюда, как сумасшедший. Я огляделся. В пластиковой коробке лежала пара гвоздей. Я обернулся и увидел на подставке яблоко с подписью: "Яблоко". Я подумал: "Забавная шутка, нечего сказать. Видимо, это такой юмор". Я спросил: "А сколько стоит это яблоко?" — "Двести фунтов". — "Вот как? Понятно… А гнутые гвозди?" (80)

Я не совсем понимал, к чему все это. Одно я понял сразу: это чистой воды жульничество. Йоко называла себя концептуальной художницей [8], но, если отбросить из первого слова «cept», получится «con artist», то есть буквально «профессиональный жулик». Я как-то сразу определил это для себя, и мне стало гораздо интереснее смотреть на все это (72). Так я бродил по галерее и развлекался, потом спустился вниз и застал там двух неряшливых людей в джинсах. «Должно быть, это хипари», — подумал я. Но выяснилось, что они просто ассистенты, которые помогали Йоко устраивать выставку. Я смотрел на них и думал: «Вот я знаменит, богат, я звезда, зато этим двоим наверняка известно, что означают все эти яблоки и гвозди». Я воспринял все с юмором, и правильно сделал, но, с другой стороны, все-таки моя реакция не отличалась от реакции многих, кто злился на нее и говорил, что у нее вообще нет чувства юмора. Нет, она, конечно, ужасно забавна.