Страна симфония

А мрачная безысходность прошлого наступала на нас со сцены такой глухой стеной, что, будь это просто драма без музыки, от спектакля осталось бы тягостное впечатление. Но музыка «даже в самых ужасных драматических положениях» остается музыкой. Она совершенна. Она пробуждает в душе чувство прекрасного. Вспомните момент, когда из черного провала дверей в глубине сцены появляются полицейские, чтобы арестовать преступников в разгар свадьбы. Приближается возмездие! Какое страшное нарастание в музыке! Потрясающее шествие, леденящее душу ужасом и… восторгом. Да, музыкальным восторгом!

А как удивительно ярко высказывает композитор свое отношение к персонажам оперы! Две такие сцены особенно врезались мне в память: хор полицейских — сатирический гротеск, где звучит песня о взятке, которую стало трудно брать «бедным» блюстителям порядка. В нелепейшем в такой ситуации вальсово-романсовом духе полицейские по-собачьи подвывают запевале — квартальному, приплясывая, стучат коваными сапогами и бренчат саблями.

Очень живо перед глазами стоит и другая сцена. Умирает отравленный Катериной свекор. Зовут попа. Свекор жалуется попу, что помирает «неспроста». Поп поддерживает Катерину: бывает, что и от грибков помирают, и вспоминает, что об этом сказал еще Николай Васильевич Гоголь, и тут же чуть не пускается в пляс, подпрыгнув на одном месте. В оркестре в этот момент неожиданно прорывается последний такт удалой разухабистой пляски. Это игривое настроение святого отца вдруг помимо его воли вырвалось наружу. И, с явным сожалением подавив приступ веселья, он решает, что «панихидку не мешает отслужить». Удивительная, полная сарказма сцена.

По-новому прочитана композитором лесковская «Леди Макбет Мценского уезда».

Преступление Катерины Измайловой — это прежде всего следствие другого преступления: преступно самодержавие, унижающее и попирающее человеческое достоинство. Поэтому столь музыкальна и человечна характеристика Катерины, ее всепоглощающей любви. Появление Катерины Измайловой, ее монологи почти всегда сопровождают скрипки или виолончели.

Совсем по-иному характеризует композитор образы других персонажей оперы. Вот свекор. Его появлению на сцене сопутствует мрачный и даже зловещий голос фагота. Неизменно холоден оркестр в присутствии Сергея. И в этом — отражение внутреннего мира героев и отношение к ним автора.

Очень впечатляет попытка композитора показать в музыке смысл протекающих событий и свое отношение ко всему, что происходит на сцене. Вспомните свадьбу. Внешнее веселье гостей, и никакой радости в музыке, как нет ее в душе молодоженов. Катерина (после совершенного преступления) обращается к Сергею со словами «Теперь ты мой муж!». А в музыке в этот момент — холод и тоска.

Можно было бы много еще говорить по поводу оперы «Катерина Измайлова», так необычны и выразительны ее музыкальные образы и картины. Но самое главное, что остается в душе, — это благодарность композитору, сумевшему так глубоко по-человечески рассказать старую страшную сказку — иначе ее не хочется называть, — в которой зло убивает само себя, а в душе нашей продолжает с новой силой звучать вечный голос любви к жизни, к свету.

Что вы думаете о солнце?

В октябре 1926 года Сергей Прокофьев завел альбом, который назвал: «Что вы думаете о солнце?» На эту своеобразную анкету из одного вопроса отвечали друзья и знакомые композитора. В альбоме сорок восемь ответов, в том числе записи Пришвина, Шаляпина, Мясковского, Глиэра, Маяковского…

Маяковский, например, вписал в альбом отрывок из поэмы «Облако в штанах».

Каждый, кто писал в альбом, полушутливо состязался в оригинальности с другими, но неизменно вкладывал в запись и долю своей жизненной философии, философии художника.

Зачем завел этот альбом Прокофьев? Он даже вскоре забыл о нем. Но для меня существование альбома оказалось неожиданным и счастливым открытием и дало хороший повод к началу разговора о творчестве композитора.

Что думал о солнце сам Прокофьев? Что бы он вписал в альбом, если бы его попросили это сделать? Давайте подумаем вместе.

Надо сказать, раньше я не интересовался творчеством Прокофьева. Но как-то на концерте я услышал марш из оперы «Любовь к трем апельсинам». Необычная музыка заинтересовала меня. Мелодия оригинальна, будто выколота иголками, такие острые, короткие нотки.

Потом я попал в Большой театр на балет Прокофьева «Ромео и Джульетта». Роль Джульетты исполняла Галина Уланова. Впечатление от спектакля осталось очень сильное, а вот когда я стал вспоминать музыку, оказалось, что в памяти образовались большие провалы. Запомнилась сцена на балу (менуэт), тема Джульетты (мелодия со взлетами флейты), что-то еще…

Понравилась музыка к кинофильму «Александр Невский». Нравились мне и другие произведения Прокофьева, но не целиком, а отдельные их части: вальс из оперы «Война и мир», песни «Колыбельная», «Нам не нужна война» из оратории «На страже мира», вторая часть Пятой симфонии. Но очень многое из того, что слышал, я не понимал, и это отталкивало.

Передавали как-то по радио оркестровую музыку. Она привлекла мое внимание удивительной, почти кристальной ясностью. Вальсовые мелодии, как полевые цветы на лугу, были красивы и в то же время просты. Потом будто горны наперебой запели быструю, веселую походную песню. Удивительный, прямо юношеский задор. После окончания передачи выяснилось, что это Седьмая симфония Прокофьева, того самого строгого и непонятного композитора, каким он мне, и не только мне, казался.

И вот куплена пластинка с записью симфонии. Слушаю внимательно от начала до конца один раз, другой, третий… Нравится все больше и больше. Если Прокофьев может быть таким прекрасным, лиричным и простым, так зачем писать чересчур усложненные вещи, отталкивающие слушателей?.. Понимаю, что так ставить вопрос нельзя. Ведь если нет подготовки, сложной может показаться даже сравнительно простая фортепьянная пьеса.

Любовь к Седьмой симфонии вызвала у меня непреодолимое желание как можно больше узнать о творчестве Прокофьева. И может быть, рассказ об этом будет полезен тем, кому еще предстоит открыть для себя этого замечательного композитора.

Седьмая симфония одно из его последних произведений. Очевидно, много лет шел композитор к ее простоте и лиричности. А может, всю жизнь? И я обратился к уже испытанному средству, стал читать биографию Прокофьева, искать, что же привело его к созданию Седьмой симфонии. Каким большим и сложным оказался для композитора этот путь!

Простота… Увы, молодой Прокофьев не мог понять, «как можно любить Моцарта с его простыми гармониями». Он искал тогда гармоний новых, необычных.

Вот как описал встречу Прокофьева с футуристами в московском «Кафе поэтов» поэт Василий Каменский:

«…Рыжий и трепетный, как огонь, он вбежал на эстраду, жарко пожал нам руки, объявил себя убежденным футуристом и сел за рояль. Для начала сыграл новую вещь „Наваждение“. Блестящее исполнение, виртуозная техника, изобретательская композиция так всех захватили, что нового футуриста долго не отпускали от рояля. Ну и темперамент у Прокофьева! Казалось, что в кафе происходит пожар, рушатся пламенеющие, как волосы композитора, балки, косяки, а мы стояли готовыми сгореть заживо в огне неслыханной музыки… Подобное совершается, быть может, раз в жизни, когда видишь, ощущаешь, что мастер „безумствует“ в сверхэкстазе, будто идет в смертную атаку, что этот натиск больше не повторится никогда…»

Тогда же, по свидетельству Каменского, Маяковский, который тоже был в это время в кафе, набросал карандашный портрет композитора, подписав: «Сергей Сергеевич играет на самых нежных нервах Владимира Владимировича».