Комики мирового экрана

Одержимые привидения — 1920

Моряк — 1921

Бабушкин внучек — 1922

Наконец в безопасности — 1923

Женобоязнь — 1924

Ради бога! — 1926

Безумие кино — 1932

Осторожно, профессор!— 1938

Сумасшедшая среда — 1947

Комический мир Гарольда Ллойда

Когда дюжина мастеров заняты одной и той же работой, тринадцатому трудно делать то же самое, но по-своему, по-новому.

Таким тринадцатым оказался Гарольд Ллойд. Он появился в кино, когда цех мирового комического фильма располагал выдающимися, уже прославленными специалистами. Каждый знал свое дело и утверждал свою индивидуальность. Ллойд еще ничего не знал и должен был учиться. Ллойд принялся за учение с максимальной добросовестностью. Он приклеил себе маленькие усики, как у Чаплина, надел узкий пиджачок и широкие брюки. Своего героя он назвал Одиноким Люком. По экранам прошло больше полусотни коротеньких фильмов об Одиноком Люке в цирке, в лесах Канады, о том, как он женился, и так далее. Но вскоре настал день его последнего приключения. Дело в том, что Ллойд полюбопытствовал как-то заглянуть в небольшой кинотеатр, чтобы проверить свой успех у рядовых зрителей. Как только на экране появился Люк, сидевший рядом с Гарольдом молодой человек сказал своей девушке: «А-а, этого парня я знаю. Он копирует Чаплина!» Все дальнейшее сразу стало несущественным. Ллойд понял, что Люка надо прикончить и выдумать нечто новое...

Гарольд еще в детские годы уверовал, что станет актером. В десять лет он познакомился с бродячим комедиантом и выступал с ним на подмостках. А немного погодя ему удалось устроиться на постоянную работу в театре — продавцом программ и сластей...

Решающий поворот в жизни Ллойда произошел в 1907 году, когда он в возрасте четырнадцати лет поступил в школу драматического искусства. Да, это был случай редкостного везения, что в Сан-Диего, пригороде Лос-Анжелоса, где в детстве жил Гарольд, открылось подобное учебное заведение.

Не менее существенное событие произошло в 1913 году, когда в поисках экзотики в Сан-Диего забрела постановочная группа фирмы Эдисон. По ходу съемок потребовались статисты, и режиссер обратился в местную драматическую школу. Так Гарольд вместе с несколькими учениками впервые очутился перед объективом.

С этого дня можно начинать исчисление кинематографического стажа Ллойда. Ему было тогда двадцать лет. Он считал себя штатным жрецом величественной Мельпомены и пренебрежительно поглядывал на балаганный кинематограф. Наверное, в силу этого обстоятельства его первое появление на экране в виде украшенного перьями индейца не вызвало сенсации. По правде говоря, его просто никто не заметил ...

Карьеру на сцене можно было сделать только с помощью театральных антрепренеров, напористых агентов, денежных тузов. А Гарольда никто не знает, никому он не нужен. Но он не отступал. Если нельзя попасть в театр, остается кино.

НАКОНЕЦ В БЕЗОПАСНОСТИ

Ведь там тоже работают актеры... И он направился в Голливуд.

Ллойд явился на студию Эдисона и с апломбом заявил:

— Я уже снимался у вас и теперь снова могу предложить свои услуги!

МОРЯК

На студии удивились, но дали поработать несколько дней статистом. После этого Ллойд с поразительным упорством добивается участия в других съемках. Наконец ему посчастливилось устроиться статистом на студию «Юниверсл» за пять долларов в день. Но счастье оказалось недолгим. Вскоре статистам снизили оплату до трех долларов. Ллойд, с таким трудом добившийся скудного благополучия, был крайне возмущен. Как свободный гражданин самого демократического государства, он организовал статистов, заявивших о своем отказе работать по сниженной расценке. Дирекция внимательно отнеслась к их протесту, признала отказ уважительным и... выгнала всех со студии. Пришлось все начинать сызнова.

Ллойд потерял постоянный заработок, но зато приобрел верного друга. Хэл Роч тоже был статистом, но он мечтал не об артистической карьере, а о режиссуре. После злосчастной забастовки они вместе обивали пороги студий, цепляясь за каждую возможность заработать. Набрели они как-то на никому неведомую студию, выпускавшую комедии с участием животных. Гарольду удалось сыграть там несколько ролей четвероногих персонажей. Славы они ему не стяжали.

По доброй, старой американской литературной традиции в решающий момент умирает богатый дядюшка и оставляет герою повествования наследство, чтобы тот мог выбраться из затруднительных сплетений сюжета. Когда Хэл в один прекрасный день объявил, что получил наследство, Гарольд подумал, что его друг, насмотревшись голливудских «вестернов», ограбил какой-нибудь придорожный кабак. Но, узнав, что наследство составляет всего лишь две сотни долларов, поверил в его истинность.

Друзья решили вложить полученный капитал в собственное кинопроизводство. На первый фильм они израсходовали 200 долларов, а продали его фирме Патэ за 850. Солнце, заменявшее им на съемках осветительные приборы, имело одно неоценимое достоинство — за его свет не надо было платить. Бесплатными декорациями служили аллеи парков. А роли исполняли они сами, на ходу гримируясь и переодеваясь для каждого эпизода.

— Мы нанимали оператора, — вспоминал впоследствии Ллойд о своих первых фильмах, — и отправлялись в парк. Усевшись на скамейку, мы с Хэлом начинали развивать сюжет. Скажем, в парке сидит прелестная девушка с пожилым джентльменом... Ну, а дальше что? Дальше появляется прохожий. Он подмигивает красавице, и та идет с ним. Конечно, пожилой джентльмен негодует, протестует. Прохожий затевает драку и кидает джентльмена в пруд. Прекрасно! Снимаем эту сцену, а потом придумываем еще что-нибудь ... В четыре дня фильм готов.

Получив деньги за свой первый фильм, друзья смогли приступить к работе над следующим уже на расширенной основе. Новое кинопредприятие завертелось. Но дружба дружбой, а бизнес есть бизнес. Собственником денег был Роч, и он платил Гарольду, своему партнеру, только пять долларов в день, как заурядному статисту. Ллойд возмущался, требовал прибавки за исполнение главных ролей. Но Хэл оставался непреклонным, уверяя, что деньги нужны для расширения производства, и он не может прибавить ни одного цента. Со своей сотней долларов он почувствовал себя маленьким капиталистом. Так у друзей возникли своего рода «противоречия между трудом и капиталом». И, поскольку производственные отношения составляют материальную базу, на которой вырастает идеологическая надстройка, у Ллойда зародился «классовый протест». Он разругался с Рочем и ушел от него. Теперь положение Ллойда было несколько лучше, потому что у него за плечами были фильмы, в которых он исполнял главные роли. Его принял сам основоположник американской «комической» Мак Сеннет. Но радости в этом было немного. На знаменитой Кистоунской студии, где начинал великий Чарли, среди опытнейших и известнейших комиков, Ллойд мог рассчитывать только на второстепенные роли. Поэтому, когда Роч со своим Производством сумел пойти в такую солидную фирму, как Патэ, Гарольд охотно последовал за ним, выговорив себе пятьдесят долларов в неделю. Таких денег ему еще никогда не платили — почти вдесятеро больше, чем статисту. Но это было раз в двадцать меньше, чем заработок самой крохотной «звездочки»... За эту сумму актер должен был выступать с постоянным персонажем, повторяющимся из фильма в фильм. Тут-то и родился Одинокий Люк. После долгих мытарств Ллойд подошел к началу артистической карьеры!