Журнал «Вокруг Света» №06 за 1973 год

Впрочем, нет особой нужды описывать всю от стен желтых, розовых, белых домиков, таял вдали.

Наступало время, когда три сотни шпреевальдских гондольеров начинали подыскивать на зиму иную работу; и наши берлинские друзья Лютц и Рози в один голос говорили, что ехать в эту пору в Шпреевальд — пустой номер, что лодочников теперь уж не найти, а ходить пешком по берегам каналов — какой интерес?

Но мы все же отправились... И первый, кого мы увидели на окраине Люббенау, был трубочист. Он стоял, привалившись к стене старой мельницы, сложенной из дикого камня и увитой плющом по самый конек. Стоял без дела, блаженно прищурившись, подставив чумазое лицо лучам нежаркого уже солнца.

Рози обрадовалась и сказала: теперь все в порядке! Раз уж попался трубочист — все будет в порядке! И через полчаса мы нашли Гюрнта...

Человек семь вместе с нами стояли на причале и ждали, когда Ганс кончит возиться в гондоле. Наконец он разогнулся, смахнув со скамеек последние ворохи листьев, приглашающе махнул рукой, но вдруг прислушался. Кто-то, невидимый пока, постукивая каблучками, приближался к пристани.

Лукавая физиономия лодочника преобразилась, стала нарочито возмущенной И когда из-за угла показалась женская фигура, Ганс неожиданно громоподобно гаркнул — эхо покатилось под мостами:

— Шарлотта! Где же ты пропадала? Мы уже вернулись! — Несомненно, он был доволен, что она все-таки подоспела.

Это уже потом мы как следует разглядели саму эту красоту, потому что есть фотографии. Лучше один раз увидеть...

Во всяком случае, Ганс заметно повеселел. Шарлотта пришла, солнце стояло еще достаточно высоко, и можно было трогаться в путь. Мы свободно разместились в гондоле, Гюрнт встал на корме в лихо заломленной тирольской шляпе. Он вогнал шест в дно, бицепсы под тонким сукном пиджака налились тугими мячами. Но гондольер наш по-прежнему беспечно улыбался, потому что это была его профессия — толкать гондолу и улыбаться. И он сказал: «Попрошу закрыть глаза — скорость сейчас увеличится чрезвычайно». Наша гондола тихо скользнула под первый мост...

Неизвестно, почему шпреевальдские лодки именуют гондолами. Скорее они походят на старинные челны-долбленки, плоскодонные и тупоносые, что еще можно встретить на наших глухих речках и озерах; на этих челнах так удобно, срезая путь, проскальзывать над заливными травянистыми мысами, через заросли стрелолиста, кувшинок и куги.

Возможно, сходство не случайно, потому что окрест, от Оберлаузицких гор и до Шпреевальда, разбросаны селения сорбов-лужичан — славянской народности, живущей в ГДР в области Лаузиц.

Так или иначе, но лодки, что покойно стояли у причала Люббенау, да и наша тоже, были вылитыми ,челнами, разве что побольше размером. Конечно, они уже не долбленые — где же теперь отыскать подходящие лесины. Борта и днища набраны из досок, проконопачены и густо просмолены.

А вскоре мы увидали и небольшую верфь, прямо тут же, на берегу канала. Несколько мужчин мастерили шпреевальдские лодки. Начатые челны стояли на разлапистых козлах, а почти готовые — на земле, у самой воды, готовясь отправиться в первое плавание. В воздухе висел вкусный густой запах горячей смолы, пеньки и пиленого дерева.

Мы вплыли в собственно Шпреевальд — Лес Шпрее, или, как его еще называют, Волшебный лес. Дебри, но не лесные — речные — протоки, рукава, старицы, ручьи, каналы сплетались, окружая нас.

С полчаса Ганс уверенно гнал лодку, гнал молча, давая возможность пассажирам в тишине насладиться созерцанием окружающих пейзажей. Но вечно молчать он не мог. Просто не в его характере было отмалчиваться, да и устав не позволял.

Устав товарищества шпреевальдских гондольеров был утвержден в 1890 году. И среди многочисленных пунктов там было записано, что член товарищества должен как минимум: а) уметь плавать и б) обладать чувством юмора. Слава богу, нам не пришлось убедиться, насколько соответствует Ганс первому условию...

Гюрнт начал с информации, и одно за другим постепенно мы узнали, что:

— Шпреевальд — заповедник, любимое место отдыха населения Берлина и его окрестностей. Но не только берлинцев — едут сюда со всей республики, да и из-за границы тоже. Прошлым летом, к примеру, побывало восемьсот тысяч туристов. А в июле 1973 года ждем пятнадцать тысяч гостей — участников X Всемирного фестиваля молодежи и студентов.

Шпреевальд делится на Нижний и Верхний. И наиболее известен Верхний, который, как видите, ничем не уступает Венеции. Площадь чудо-земель — около двухсот квадратных километров, а протяженность водных дорог, по которым идут почти все перевозки и переезды, — 540 километров, так что за сегодня мы, к сожалению, все не объедем...

А вот знаменитей ресторан «Веселая щука». Название получил за то, что почти всегда там подадут жареных цыплят, а изредка даже и маринованную селедку. Да, еще есть в Шпреевальде комары, один, кстати, у вас на щеке. Убивать его нельзя: во-первых, здесь заповедник, а во-вторых, на его похороны слетятся сотни приятелей...

Ганс прерывал свой монолог лишь изредка, на особенно трудных участках пути, где ему приходилось пускать в ход все свое умение, и тогда паузы заполняла Шарлотта. Она тоже по праву носила звание шпреевальдского гондольера. Наконец Гюрнт добрался до своей любимой, вероятно, темы — о проказах местных русалок. Ганс утверждал, что только он знает все омуты, где скрываются эти особы А что они вытворяют!..

Так мы и плыли, пригибая головы под рублеными мостами и мостиками, мимо низких берегов, кое-где оплетенных лозой от оползней, вдоль главной улицы Шпреевальда. Слева и справа надвигались на нас идиллические дома в зарослях тюльпанов и лилий, а то и редкие поселки, спрятавшиеся в ольховых рощах, поднятые на песчаные насыпи над топкими низкими землями.

Мы повернули назад, когда над лугами уже выплывали вечерние космы тумана. Остались позади и Леде — музей под открытым небом, и маленький кабачок, что уютно устроился под лиственницами — там мы выпили по стакану горячего грога, потому что Гюрнт твердо сказал — будет холодно. Он был прав. Промозглая стылая сырость затягивала Шпреевальд. Навстречу не торопясь двигались грузовые челны, наполненные с верхом тыквами, связками хрена, огурцами, луком. Черная лодка угольщика, почти не различимая в сумерках, чуть не налетела на нас из-за поворота. А желтый, яркий челн шпреевальдской почты долго шел рядом — почтальон оказался старым приятелем Ганса, и им было о чем поговорить.

Мы простились на причале, и Ганс сказал нам «чу-ус!», как говорят в Берлине, прощаясь со старыми друзьями. А потом прыгнул обратно в лодку и оттолкнулся веслом.

В. Арсеньев, наш спец. корр.

Идущие с черного хода

Едва ли кто-нибудь сомневается в том, что жители Вены любят искусство, особенно музыку. Однако не менее бесспорно и то, что они знают цену труду и сами умеют работать и напряженно и основательно. И все же новые обитатели, появившиеся в доме № 15 по тихой Зайлерштедте, заставили невозмутимых венцев удивленно качать головами. До поздней ночи не гас свет в окнах второго этажа, где разместилась необычная организация с длиннющим названием: «Постоянная комиссия Международного подготовительного комитета VII Всемирного фестиваля молодежи и студентов». Впрочем, если бы те же венцы могли представить, сколько разных дел и забот обрушивалось на ребят с Зайлерштедте, они перестали бы удивляться их ночным бдениям. Ведь к своему празднику готовилась молодежь всего мира: 18 тысяч юношей и девушек из ста с лишним стран должны были приехать в Вену в июле пятьдесят девятого. Но к VII Всемирному готовились и...

Молчаливые службы

В восьми милях от Вашингтона в стороне от широкого бетонного шоссе, уходящего на запад, находится лесистое место, носящее название Лэнгли. Именно здесь расположена штаб-квартира Центрального разведывательного управления США. «Это массивное восьмиэтажное здание из сборного железобетона оставляет впечатление какой-то холодности, — пишут американские журналисты Д. Уайз и Т. Росс в своей книге. «Невидимое правительство».— Окна-ниши на нижних этажах забраны густой сеткой... Кругом стоит полнейшая тишина, нарушаемая лишь гудением аппаратов для кондиционирования воздуха, стрекотом сверчков и пением птиц. Зимой не слышно и этих звуков, и глубокое безмолвие производит жуткое впечатление».