Всемирный следопыт, 1930 № 07

--------------

В противоположность капиталистическим странам, где царят теперь экономический кризис и растущая безработица, внутреннее положение нашей страны представляет картину растущего под’ема народного хозяйства и прогрессивного сокращения безработицы. Выросла и ускорила темпы своего развития крупная промышленность. Окрепла тяжелая промышленность. Социалистический сектор промышленности продвинулся далеко вперед. Выросла новая сила в сельском хозяйстве — совхозы и колхозы. Если года два назад мы имели кризис зернового производства и опирались в своей хлебозаготовительной работе главным образом на индивидуальное хозяйство, то теперь центр тяжести переместился на колхозы и совхозы, а зерновой кризис можно считать в основном разрешенным. Основные массы крестьянства окончательно повернули в сторону колхозов. Сопротивление кулачества отбито. Внутреннее положение СССР еще более упрочилось.

Такова общая картина внутреннего положения СССР в данный момент.

Из доклада т. Сталина на XVI с’езде.

РАЗ’ЯРЕННОЕ НЕБО

Рассказ К. Алтайского

Рисунки худ. А. Пржецлавского

Никто не идет мимо виноградника.

Моря отсюда не видно. Небо, солнце, сожженные травы, смуглые от жары кусты шашлы, изабеллы, муската. Даже ящериц нет — юрких, черноглазых, нарядных. Что там ящерицы! Кобчики не решаются лететь за сколопендрами в этот оранжевый пламенный зной: они сидят неподвижно и немигающе смотрят на желтую траву и бурые раскаленные камни.

Одно солнце огромным злобным пауком медленно ползает по небу. От солнца, как паутины, — лучи, тонкие, убийственные. Можно было бы подумать, что мир вымер от зноя, если бы не орлы.

Четыре орла плывут в синем бескрайнем небе. Им, должно быть, не жарко. Они на такой высоте, где снег не может таять.

Василь Иванчиков следит за полетом орлов. Они кажутся отсюда маленькими, как зяблики. Они плывут бесстрашно, словно самолеты.

Почему никто не идет мимо виноградника? Василю хочется поговорить.

Наконец, Василь дождался. Напудренный красной пылью показался человек в черной барашковой шапке.

— Эгей! — кричит Василь. — Откуда? Из Отуз?

— Из Отуз, — вяло отзывается прохожий.

— В Коктебель?

— В Коктебель.

— А ну, иди отдохни…

Отузец перелезает низенькую каменную ограду виноградника и садится по-крымски на корточки против Василя. Прохожий — Мохамет — татарин. Василь— болгарин.

На берегу теплого ласкового Черного моря — два селения. Отузы — татарское, Коктебель — болгарское. Между ними— гордый дикий потухший вулкан Карадаг.

Мохамет молодой — не помнит, а Василю крепка врезались в память бои между отузцами и коктебельцами. Теперь годы, море, солнце и горы сгладили вражду. Граница между татарскими и болгарскими землями проведена. Терн растет на границе. Люди обеих деревушек могут спокойно разговаривать.

— Я думаю про внука, — говорит Василь. — Один раз думаю, другой раз думаю и еще один раз думаю. В кого уродился такой бандит?

Мохамет смотрит насмешливо. У него красивые черные влажные глаза, смуглый румянец и темные, как вишни, губы.

— На меня он не похож, — продолжает Василь. — На отца своего еще раз не похож. Он похож на бандита с гор.

Мохамет скалит белые, как пена, зубы. Улыбка у него ослепительная.

— Почему бандит? Он кого-нибудь грабил?

Василю впору обидеться. Он смотрит та Мохамета с презрением.

— И еще раз тебе говорю: Иванчиковы никогда не грабили. Они не отузцы…

Мохамет пропускает намек мимо ушей: жарко и без спора!

— Мой внук Христя, — продолжает старик-болгарин, — испорчен. Бывает — выворотят рубашку. Вот так выворотили у меня внука.

— Кто выворотил? — любопытствует отузец.

Болгарин кивает на север.

— Каждый год приезжают люди с летательными машинами. Орлов хотят пе-решать. Хитрый народ! Только до орлов им не добраться. Бог не допустит. Летать — немного летают, а как? Один раз как куры и еще раз как куры…

— Я видел, — оказал злорадно Мохамет, — на автобусе везли в больницу одного. У него было тут переломлено, — татарин показал на ключицу. — Говорят, он умер в больнице.

— Три года ходил Христя смотреть на летающих людей, а теперь Христя— не Христя. Теперь его подменили летающие люда.

— Он тоже лететь хочет? — выразил догадку Мохамет.

— Да. Он строит летательную машину и хочет лететь на небо.

Старик сидит неподвижно. Он сед. Он важен. Он похож немного на пророка, как их рисуют для наивных людей.

Мохамет, отдохнув, уходит. Старик остается со своими мыслями. «Они чужие, — думает старик. — У них нет бога. Но как Христя посмеет осквернить небо?»

* * *

В болгарских хатах — глиняные полы. В болгарских хатах пахнет овечьей кислой шерстью и кислым виноградным вином. Болгары называют свое вино разными именами: кагор, мускат, козское, барзак.

Имена разные, а вкус один — кислый, терпкий, с запахам подвала. Настоящие вина из Судака, Коз и Феодосии в Коктебеле можно достать только в подвале грека Синопли. Подвал — на винограднике. Виноградник у подножия Карадага.

Виноградник Василя Иванчиюова далеко от виноградника Синопли, но Христя предпочитает прохладу греческого подвала.

О, месяц, казачье солнце, ты ходишь дозором по виноградникам! Ты видишь, как крадется к гроздьям шашлы и изабеллы остромордая лисица, пузатый увалень-барсук, как прилетает с гор черный ворон! Ты видишь, как летчики с крылатыми значками на рукавах ходят в погреб грека Синопли пробовать барзачок! Ты видишь и то, как горят черные глаза болгарского юноши Христа, когда он слушает завлекательные разговоры летчиков!

Когда начались близ Коктебеля планерные состязания^[1]), Христя был постоянным их гостем. Он с жадным дикарским любопытством смотрел на красивый моноплан с толстым треугольным крылом. Этот моноплан был сделан Тихонравовым и назывался «Арап». Христя не мог насмотреться на узкокрылый биплан «Стриж», дело рук Пышнова. С нескрываемой завистью разглядывал он «Коршуна», двухместный биплан, построенный малоопытными руками членов Голицынского планерного кружка. «Коршун» походил на настоящий аэроплан: такой солидный, легкокрылый, стремительный на вид. Христя отдавал должное балансирному планеру «Макаке», который привез сюда Анющенко. «Макака» был громоздок, но легок необычайно, настоящий покоритель воздуха.

_{Христя с любопытством смотрел на красивый моноплан}

Часами простаивал Христя около куцого, неуклюжего на вид, но ладно скроенного и крепко сделанного моноплана «Бич». Бесхвостый этот планер больше всех пленил Хрисшно воображение, потому что изобрел его рабочий Черановский.

«Вот, — думал упрямый виноградарь, — простой рабочий додумался, высчитал и сделал планер. Почему же нельзя этого сделать мне?»

Чем больше говорил Христя с летчиками, чем больше вглядывался он в легкие гордые конструкции искусственных птиц, тем неодолимей становилось его желание стать планеристом и самому— са-мо-му! — сделать птицу.

Три осени под ряд он ловил и искал летчиков.

Найдя, он до самозабвения слушал их рассказы, спрашивал, допытывался, фантазировал.

— Без математики шею сломишь! — сказал Христе один летчик.