Журнал «Вокруг Света» №08 за 1979 год

В машине мистер Ганди Дауд, инженер-резидент компании, курирующий проект заводнения, руководитель изыскательской группы Борис Тихонович Садовский и я. Садовский показывает, где изыскатели наметили трассы будущих коммуникаций и трубопроводов для закачки воды на нефтяном месторождении Северной Румейлы. Мы едем по маршруту высоковольтной линии, которая пока существует лишь на наших чертежах, и выезжаем на узкое полотно только что построенной дамбы, до горизонта рассекающей самое большое в Ираке озеро — Хор эль-Хаммар. Каждые 100—150 метров из-под дамбы, прорываясь через широкие гофрированные водопропуски-кульверты, бьют мощные струи, будоража спокойное, века не знавшее течения озеро.

В будние дни дамбу сотрясают тяжелые МАЗы и КрАЗы, груженные песком, щебенкой, гравием. Буровые установки готовят скважины под столбы линии электропередачи. Геофизики замеряют удельное сопротивление грунтов, гидрологи изучают режим озера, биологи берут пробы воды и водорослей. Их работа — гарантия того, что советско-иракский контракт будет выполнен своевременно и качественно. Вместе с ними работают иракцы, перенимая опыт и современную технологию. Выполнять задание быстро и в то же время давать пояснения — дело непростое. То тут, то там встречаешь рослых светловолосых парней в знакомых кепочках с надписью «Турист» или «Таллин», объясняющих обступившим их смуглым худощавым иракцам, как управлять новым советским экскаватором, как правильно устанавливать бетонные репера или пользоваться трассоискателем .

Но сегодня выходной. Только у нашего шефа день все равно рабочий, потому мы и оказались у дамбы. На дамбе маячат несколько фигур с удочками. Если видишь человека с удочкой — это точно наш или польский специалист. Они задерживаются здесь до тех пор, пока рыба не ошалеет от все больше накаляющегося солнца и не перестанет обращать внимание на какие бы то ни было приманки. Уловы уже не так велики, как год-два назад, однако никто не возвращается пустым. Но мало кто из рыбаков знает, что озеро Хор эль-Хаммар для рыболовов открыл механик из белорусского города Новозыбкова Олег Бойко.

Однажды в рыбном ряду под тучей сытых, ленивых мух он заметил удивительно знакомую рыбу. Торговец поднял над головой помятую двухкилограммовую рыбину. «Шилик, шилик!» — закричал он, стараясь повернуть ее к покупателю более свежим боком. Рыба оказалась жерехом, или, как его еще называют в средней полосе России, шереспером. Точно таким же, какой водится у нас.

Олег попросил меня переговорить с торговцем, и мы с трудом выяснили у встревоженного нашим любопытством рыбника, что товар он покупает в деревушке неподалеку от новой дамбы на озере Хор эль-Хаммар.

Первые же наши выезды оказались настолько успешными, что слух о рыбалке на Румейле в считанные дни облетел наших земляков в Васре. Рыболовы постепенно потянулись на дамбу. Причем все, у кого хватало искусства изготовить хоть какое-то подобие блесны, возвращались с внушительным уловом.

Дошел слух об этом и до местных жителей — мааданов — болотных арабов, обитающих в тростниковых деревнях на островах и вдоль берегов озера. Основное занятие болотных арабов — животноводство. Второе по важности место в их жизни занимает рыбная ловля, но поскольку единственные орудия лова у них — острога и небольшие самодельные сети, то дневная добыча бывает редко больше десятка-другого некрупных сазанчиков. Сомов болотные арабы брезгливо выбрасывают из сеток: рыба без чешуи — от шайтана. А вот жерех, которого в сеть поймать практически невозможно, считается у них почетным трофеем.

Первое время обеспокоенные конкуренцией мааданы лишь наблюдали из вертких долбленых челноков, как мы, помахивая своими «шосмакина» — автоматическими удочками, таскаем из озера увесистых жерехов. Затем закаленные суровой жизнью аборигены Хор эль-Хаммара выработали план и приступили к активным действиям. Затаившись на нескольких лодчонках в зарослях камыша, болотные жители терпеливо ждали, пока кто-либо из спиннингистов не найдет уловистое место у одного из кульвертов, а затем двумя группами начинали окружать удачливого рыболова. Одни по отлогой дуге выходили напротив переката, куда только-только пристрелялся конкурент-любитель, затем молниеносно приближались и выметывали сети чуть ли не на блесну. Всплески, крики, тамтамный грохот пустых консервных банок: вторая группа, бесшумно заплыв в водопропуск, начинала гонять рыбу.

Рыба не столько загонялась, сколько разгонялась, однако уловы у профессионалов несколько увеличились.

В общем, нам рыбы хватало, а для мааданов рыбная ловля — добыча пропитания. Даже приятно чем-то было, что мы обогатили их более совершенными способами.

Абу-Фейсал

Той весной, когда изыскательские работы по нашему контракту только разворачивались, мне впервые пришлось поехать на протоку Гармат-Али — место, выбранное изыскателями для водозаборных сооружений. Пока, правда, единственным сооружением на протоке была крохотная дощатая будка, установленная нашим гидрологом над водомерным самопишущим прибором с особенно приятным в пустыне названием «Валдай». Я должен был снять показания приборов-самописцев и к утру доставить их в Басру. Утром гидрологам надо было завершать отчет.

Путь в Гармат-Али, расположенную километрах в пятнадцати от шоссе Басра — Багдад, лежал через пустынную песчаную местность. После дождливой зимы в неровной бугристой пустыне прорезались пучки чахлой травы, подросли кустики верблюжьей колючки, и накатанные летом колеи стали почти незаметны.

Я неторопливо ехал в направлении, которое должно было привести к протоке, и с любопытством рассматривал весеннюю пустыню. Ее поверхность, летом превращающаяся в безжизненный, растресканный, сцементированный гипсом и солью песок, кипела жизнью, которая как бы спешила до наступления зноя, за короткие март—апрель, успеть завершить все свои дела.

Заметней всего на желтом песчаном фоне были деловитые черные жуки-скарабеи. Приглядевшись, можно было увидеть, как чуть ли не из-под колес выскакивают бурые скорпионы. Несколько раз попадались змеи, безучастно лежащие на теплых невысоких дюнах. Но больше всего в пустыне было варанов. Проснувшись после зимней спячки, желто-зеленые ящеры отогревали свои длинные крокодильи тела на мартовском солнышке. Заметив приближающуюся машину, варан начинал водить головой, как бы не зная, на что решиться: не искушать судьбу и спрятаться или рискнуть и остаться на уже нагретом месте. Однако благоразумие обычно побеждало, и варан, с неожиданным проворством подпрыгнув, бежал к поросшему колючками холмику и скрывался в норе.

Неожиданно машину тряхнуло, и из-под колес, проломивших обманчиво сухую корку грунта, полетела грязь: я и не заметил, как заехал в подсохший, но еще полный густой вязкой глины вади.

Чем дольше я пытался, буксуя, выбраться, тем глубже садилась машина, пока наконец мне не стало ясно, что сел капитально.

Идти пешком до шоссе, чтобы вызвать помощь из Басры? Или сидеть, пока меня не хватятся и не приедут? Тогда, пожалуй, придется здесь заночевать.

Тут же на ум приходит недавно услышанная история о трех французах. У них тоже в пустыне сломалась машина, и они решили переночевать около нее. Наутро в живых остался тот, кто ночью озяб и ушел спать в автомобиль. Двух других на его глазах растерзала стая бездомных псов. Таких одичавших собак на юге Ирака множество, и, доведенные голодом до крайности, они могут быть опаснее любого хищника.

Невольно вспоминается свора из пяти-шести собак, которую я заметил по дороге сюда. Нет, лучше попробовать выбраться. Кроме того, я знал: моих данных очень ждут специалисты.

Несколько часов я пытался вытащить машину, подкладывая под нее кусты, ветки, брезент, пока наконец не выбился из сил. Вдруг на горизонте показалось облачко пыли и, быстро приближаясь, превратилось в грузовик, который должен был пройти метрах в трехстах от меня. Размахивая руками и крича, я побежал ему наперерез. Грузовик остановился. Это был допотопный «мерседес-бенц», который вез со стройки рабочих, живущих на выселках, километрах в четырех от того места, где я застрял.