Все оттенки одиночества (СИ)

– Мало спала, – резко ответила она. Хотелось сказать, что стул напротив нее занят, но тогда она выглядела бы еще глупее. Кем, привидением ее бойфренда? Отошел в туалет? Уснул там или умер? Я за ним схожу, может быть? И тоже там умру.

– Понимаю. – Он вдруг перестал обращать на нее внимание. Гермиона осторожно принялась изучать его. Кажется, он действительно сильно изменился. Он совсем не похож на ребенка с вызывающим поведением, ни на самодовольного придурка, ни на испуганного парня. Он вообще на себя не похож.

– Я уже сегодня должна буду начать работу? – рискнула спросить Гермиона. Как вообще можно уважительно обращаться к тому, кому врезала на третьем курсе? Она решила, что просто будет избегать фраз с местоимениями.

– Нет, конечно, посидите, чайку попейте, – невозмутимо произнес Малфой. Он ничего не ел и не заказывал из еды, только кофе. Чертов двойной эспрессо.

– А в чем смысл, если в закон нужно будет добавить одну фразу, и то это будет делать кто-то другой, владеющий этим языком? – Гермиона посмотрела на волшебников, спешащих за угол, ко входу в Министерство. А ведь они почти не выделялись в толпе магглов, или же магглы стали сами по себе странно одеваться? Вон та девушка в странном платье, она вроде не повернула к Министерству, а пошла дальше.

– А мне не нужно, чтобы их переписывали вы, – с досадой произнес Малфой. Весь его вид словно говорил о том, что он разочарован мыслительными способностями Гермионы. Она яростно стиснула ложку в руках. Что за игру он ведет? – Мне нужен… ответственный человек, который выдержит напор всего волшебного мира. Не доброжелательный, смею заметить.

– Напор… – Гермиона вдруг словно прозрела. Черт возьми, такое изменение поднимет целую бурю, начнется огромный скандал, а принимает законы ведь не Малфой, их еще нужно отстоять, доказать всем: от министра до последнего чистокровного наследника. Ее возненавидят и полюбят одновременно, особенно если она сможет доказать их правильность. Что за черт… – Козел отпущения, да? Тебе нужен козел отпущения.

– Зачем такими выражениями портить такую идею? Мне нужен символ, мисс… Грейнджер. Символ новых реформ, для которых общество созрело, но еще не понимает этого. – Малфой разом выпил дикую концентрацию кофеина, от которой Гермиона, к примеру, не может спать два дня. После этой отвлеченной мысли ее накрыла паника. Она не готова становиться никаким символом, какой из нее, к черту, реформатор, если она дома телевизор включает, чтобы не осознавать своего одиночества?

– Нет, – решительно произнесла она. – Это невозможно вынести в одиночку, нет.

– Кто сказал вам, что вы будете совершать это в одиночку? – поднял бровь Малфой. Гермиона вернулась к главной своей проблеме. Это Малфой, или кто-то напился оборотного зелья? Она поискала признаки хоть какой-то склянки. Но нет, в его костюме даже не было карманов. Только для палочки. Черт.

– А с кем? – дрогнувшим голосом произнесла Гермиона. Прошли те времена, когда она могла выступать за правое дело, тем более, что тогда это были всего лишь домовики. А тут, черт возьми, половина волшебного мира.

– Здесь больше никого нет, мне кажется, ответ очевиден. – Гермионе показалось, что он усмехнулся. Но нет, это всего лишь игра ее памяти и воображения. Да что за ерунда происходит? Малфой просит ее начать кампанию невиданных масштабов, обещая поддержку. С ума сойти. Он действительно думает, что Гермиона так легко в это поверит?

– Почему не Гарри? – вырвалось у нее. Вообще-то она хотела спросить совсем другое, но почему-то испугалась произносить вслух. Как будто эти слова, произнесенные вслух, напугают ее еще больше.

– Если я правильно помню, Поттер – не магглорожденный. – Гермиона ожидала, что он поморщится, или скривится, или хоть как-нибудь отреагирует на имя Гарри, но нет. Что за сдвиг в его мозгах? Но почему-то его иное отношение к Гарри ее слегка успокоило. Значит, это не персонально к ней другое отношение. Или стоп, она что, думала, что Малфой это все хочет устроить из-за нее? Что за неведомые дебри теперь ее мысли, если она способна подозревать такое? Она слишком долго прожила в одиночестве. Хотелось бы ей внимания? Конечно, но не целого волшебного мира.

– Ну и что, его все уважают, – возразила Гермиона. Малфой взглянул на волшебные часы на руке. Они снова горели. Он бросил деньги на стол: даже на взгляд больше, чем стоит его кофе. Гермиона поспешно рылась в сумочке. Черт, она что, забыла деньги в этой утренней суматохе? Кажется, она вчера вообще расплатилась волшебными деньгами в маггловском магазине. Ей нужно было бы сходить к врачу, ее рассеянность начинала достигать невиданных размеров.

– Вы идете, мисс Грейнджер? – нетерпеливо произнес Малфой. Гермиона покраснела – ей придется сделать вид, что так и надо, ведь спорить о деньгах, их не имея, она не могла. Пришлось задавить гордость и молча выйти за ним на улицу. Улица шумела на разные лады, но стоило свернуть в переулок, как и всем волшебникам, как все звуки мгновенно как отрезало. Волшебники, идущие на работу, в основном молчали.

– Дело не в том, кто кого уважает, – тихо произнес Малфой. – А в том, кто от рождения понимает. Без этого вам никто не поверит. – Гермиона испытала дикое желание еще раз себя ущипнуть. Она просто покорно молча шла за ним, пока не пришлось разделиться. Когда она оказалась в Атриуме, она обнаружила, что Малфой ждет ее. Он стоял ровно, ничуть не беспокоясь, куда деть руки, как это делала бы Гермиона на его месте, а над его головой уже крутилась стайка записок. Одна особо дерзкая попыталась спикировать к нему, но Малфой отмахнулся.

Ладно, давайте подумаем о том, как же странно выглядит Малфой, который ее ждет. Малфой. Ее. В своем дорогом костюме. Чрезвычайно усталый. Малфой!

– Каково ваше решение, мисс Грейнджер? – спросил он неожиданно, когда они уже заходили в лифт. – Я не прошу вас революционировать прямо с утра, в самом деле, – добавил он уже мягче. Гермионе пришлось встать к нему спиной, испытывая дежа-вю. Ну, хоть не топталась на его ногах на этот раз, достижение, мисс Грейнджер!

Гермиона хотела подумать. Но мелькнувшая рыжая шевелюра заставила ее похолодеть. О нет, давай сделаем вид, что ты меня не знаешь, а я сделаю вид, что не еду с Малфоем в его отдел. Работать в его отделе. Да это же звучит, как предательство. Это и есть предательство для маленькой гриффиндорки, для Гермионы Грейнджер этого года это уже способ не потерять источник дохода вообще.

– Гермиона, привет! – Ну почему он так счастлив ее видеть, как будто она не выгнала его на улицу четыре года назад?! – Я как раз к тебе в отдел. – Гермиона кисло улыбнулась. Класс. Именно сегодня. Давай, расскажи ему, говорила себе Гермиона. Расскажи, что перешла работать к всем известному хорьку.

Лифт открыл двери на этаже ниже нужного ей. Гермиона напряглась. Слов она не находила. Слишком часто она стала терять дар речи, но говорить о своем почти падшем положении она не могла. Рон же возненавидит ее! Что делать?

На ее плечо легла рука. Рука Малфоя! Гермионе показалось, что она сейчас остановит чертов лифт, заорет и выбежит на первом попавшемся этаже. Слишком много непонятного, слишком много нереального. Хотя вообще-то нужно было наорать на него и потребовать вообще ее не…

Она вдруг увидела выражение лица Рона. Ему словно врезали в челюсть. Он смотрел поверх ее плеча. Гермионе тоже очень хотелось туда посмотреть. Или наорать, а потом посмотреть. Иными словами, Гермиона вообще не знала, как ей реагировать.

– Мисс Грейнджер, нам пора, если вы не хотите начать свой первый рабочий день с опоздания. – Гермиона послушно двинулась мимо Рона, не понимая, почему он выглядит… уязвленным. Он же должен орать, как резаный, озвучивая все ее собственные робкие мысли. Так почему же он молчит?

– В смысле первый рабочий день? – едва проговорил он. Гермионе хотелось броситься назад и все ему объяснить, однако она не могла. Во-первых, Малфой мешал ей физически. Во-вторых, морально. Со стороны это выглядело бы просто жалко. Орать на него Гермиона передумала: надо же ему было выйти, вот он и подвинул ее, положив руку на плечо. Как будто ему есть дело до ее личной жизни.