Сorvum nigrum (СИ)

Пока ничего полезного я для себя не обнаружил. Но буквально вчера ночью меня неосознанно притянуло в сон Драко. Ему снилось то, как он убивает Директора, как Темный лорд хвалит его и прощает всю его семью. Так же ему снилось, как Том убивает сначала Люциуса, потом Нарциссу, а затем и его за то, что он не выполнил задание. Я смотрел на его сны и понимал, что ему не хватит мужества убить Директора. Каждый раз, поднимая палочку, он колебался. Несмотря на внешнюю браваду и кажущуюся жестокость Драко довольно мягкий человек, стремящийся к миру. Все эти детские стычки кажутся мне сейчас нелепыми и недостойными моего внимания.

-

— Малфой, — позвал я.

Драко обернулся и удивленно посмотрел на меня. Кого-кого, а меня он не ожидал здесь увидеть.

— Уходи, они скоро уже будут здесь, — взволнованно сказал он.

— Кто? — спросил я, делая шаг навстречу.

— Пожиратели… — еле слышно сказал Драко, в тот же миг дверь Исчезательного шкафа открылась, и из него вышло несколько человек в плащах и масках.

— Драко… — донеслось до меня.

Этот голос я узнал бы из тысячи тысяч других голосов.

— …молодец, племянничек, — договорила она, снимая маску.

Беллатриса Лестрейндж собственной персоной.

Во сне она выглядела по-другому. Насколько я ее помню, Бэлла была ниже ростом и немного симпатичнее. Сейчас же она была чуть ли не на голову выше Драко, лицо ее было неестественно худое, кожа чуть синеватая и покрытая прыщами, волосы свисали колтунами и выглядели почти полностью седыми. Ее тонкие, почти высохшие губы не могли полностью скрыть местами почерневшие зубы, как и рукава мантии не скрывали кривых грязных ногтей на шишковатых пальцах. Я невольно сглотнул. Может сейчас она действительно выглядит именно так?

В последнее время Драко почти всегда снится Выручай комната и этот самый шкаф. Каждый раз итоги сна разные, но, как я понял, именно так он собирается провести в школу Пожирателей смерти. Я догадывался для чего ему это нужно, ведь сам он даже во сне не мог убить Дамблдора. Единственное, чего я не знал, это когда он собирался позвать их. Как-то помешать или уничтожить шкаф мне в голову не приходило.

— Какое сегодня число? — спросил я.

— 30 июня, — ответил Драко. — Ты же просил меня подождать до конца года.

На этом моменте я проснулся. Значит, у меня есть еще два месяца. У меня есть два месяца, чтобы узнать все тайны Директора, прежде чем его убьют. От этой мысли мне становилось не по себе. Умом я прекрасно понимал, что это произойдет, но я не хотел принимать этого. Я не мог принять. Не знаю почему, но мне не хотелось смерти Директора, даже не смотря на то, что он, по сути, испортил мою жизнь. Мне хотелось, чтобы его наказали, чтобы он понял, что натворил, чтобы раскаялся. Столько лет я боготворил его, привязался к нему и теперь не мог позволить ему умереть. Я не хотел его смерти. Но он все равно умрет — проклятие не даст ему дожить до следующего учебного года. Я понимал, что не смогу ему помочь, но зато прекрасно осознавал, что он может помочь мне, так что единственное, что я могу сейчас сделать — это выслушать все его секреты.

Собственные мысли стали меня раздражать. Хотелось дать пинка самому себе, ведь раньше я таким не был. Раньше я точно знал, что делать и практически не сомневался в своих решениях. Я точно знал кто плохой, а кто хороший. Теперь же мир вокруг перестал быть черно-белым и приобрел другие краски. Было ли это одним из последствий избавления от крестража? Порой я сомневался в своем психическом здоровье и мысленно соглашался со словами своей тетушки о том, что я «ненормальный».

Я чувствовал, что замыкаюсь в себе и начинаю вариться в собственных ощущениях и переживаниях. Моя работа перестала меня заботить — я убивал и практически ничего не чувствовал, как тогда, на пустыре. Николас категорически запретил «художественные» убийства, веля оттачивать мастерство убивающих заклинаний. Некоторые мои жертвы умирали только через несколько дней после того, как я их проклял. Гримуар сумасшедшей ведьмы кишел информацией, и я уже не раз пользовался ее «рецептами». Особенно мне понравилось одно, которое заставило мага самому себе выколоть глаза вилкой и ей же расковырять артерию прямо в холле Министерства Магии. Это я узнал из газеты. Другой маг сгорел в пламени летучего пороха, что вызвало панику среди магического населения, и каминная сеть была заблокирована почти на две недели, пока шло разбирательство. Еще одного просто разорвало прямо посреди улицы, он забрызгал своими кишками тротуар и стены домов. После этого случая Николас явился в Хогсмит и забрал гримуар для исследования, правда через неделю вернул и сказал, что вполне могу пользоваться.

О, пока не забыл, я все же добавил одному из «заказанных» в чай то самое зелье для сквибов. Добавил я совсем немного, всего пару капель. В книжке рецепт назывался «Сквибный» и я с удивлением понял, что зелье лишает волшебника его силы, ну или блокирует. Короче говоря, пришлось возвращаться и добивать Авадой. Почему зелье оказалось смертельным для сквибов, я так и не понял. Пока не понял.

К началу мая я почти ни с кем не общался, предпочитая людям книги. Меня не особо трогали, так как приближались экзамены и почти все свободное время ученики проводили за книгами и свитками. Мне было плевать. Я все больше углублялся в свои мысли и рецепты гримуара. Ярослав и Гермиона готовились к свадьбе, Рон с Лавандой были заняты друг другом, Эмили вела себя как обычно, на остальных мне было плевать. К середине мая я все-таки смог выбить из Дамблдора немного информации о доме своих родителей. По его словам после их смерти дом стал не пригоден для жизни волшебников, и мне там было бы опасно находиться. Дом неадекватно реагировал на волшебство, комнаты отказывались расширяться. Именно поэтому после ремонта он перешел к маглам, а деньги от продажи пошли на мой счет. Остатки, то есть почти тридцать процентов от продажи дома, пошли на выплаты пострадавшим фениковцам. Так на мои деньги Грюм обзавелся хорошим протезом, а Долгопупсы получили дорогостоящие зелья, которые немного улучшили их состояние из «овощей» до обычных сумасшедших. Другим живым членам Ордена выплатили небольшую материальную помощь.

После этого успеха я начал каждый день приходить во сны Директора, вытягивая из него информацию. Много нового я узнал для себя. Том никогда не был его личным учеником, и он не готовил его себе на замену, просто однажды он прочел его мысли и понял, что он явно не в себе и ничего хорошего нашему миру он не принесет. После этого он пристально следил за ним, так что Тому пришлось уехать из страны. Правда, когда он вернулся, Дамблдор понял, что совершил непоправимую ошибку.

На мой вопрос о маглорожденных волшебниках он сказал, что магический мир угасает, и его действия не имеют никакого смысла, ведь скоро волшебники и вовсе исчезнут. К тому же маглорожденных так мало, что это того не стоит, да и если бы он это делал чистокровные снобы все равно не стали бы с ними родниться, а остальным и так пойдет. Он рассказал мне о том, как подцепил проклятие, что медленно убивает его. Рассказал о Снейпе. Так же он рассказал мне о крестражах и что нашел еще одно место, где, по его мнению, можно отыскать один из них. Так же он поведал о моем шраме и о том, что Лорд должен убить меня собственной рукой, но только после того, как все остальные крестражи будут изничтожены.

Когда я признался ему о том, что крестража во мне больше нет, он сказал, что не знает, как еще можно победить Воланде-Морта. Сетовал, что слишком стар и слаб, чтобы спасти мир от еще одного Темного лорда и мне все равно придется поучаствовать, так как для всех волшебников я словно последняя надежда. Последняя искра в догорающем костре свободы. Именно я должен сплотить магическое население и призвать к борьбе. В его словах был смысл. Во сне он не лгал. Удивительно, но никто не мог лгать мне во сне, именно поэтому я не посещал сны Ярослава. По моему желанию он бы мог забыть о том, что ему снилось, но просто я боялся того, что могу узнать о нем и поэтому не приходил. Я боялся, что правда будет слишком ужасна. Ужасна настолько, что изменит меня.