Пятый угол (СИ)

- С этой выставки перестану прятаться за попоной с очками. Меняю образ жизни.

Джастин несколько секунд смотрит, потом срывается на эмоции:

- Сара… Великолепно. Ничего подобного не видел.

Он волнуется, подбирая слова. Но Сара понимает. Прикасается к его руке.

- Спасибо. То же самое хотела сказать о тебе. Меня привлекли картины - их хаос и бунт. То, как двигаются изнутри, минуту смотришь и чувствуешь - оттуда, с обратной стороны тянет силой, страстью. Не потеряй талант, береги, корми.

Джастин в полном ауте:

- Спасибо. Ты… от тебя... Это так важно.

И я вдруг ясно и отчетливо понимаю, насколько ему это важно. Аксиома, не требующая доказательств. Факт. Точка. Занавес. Значит…

Нас прерывает холеный голос:

- О, от его картин тоже пришла в восторг. Твое имя, Джастин, будет известно. И люди задрожат от желания. Я никогда не ошибаюсь.

Миссис Груббер-Мастор собственной персоной. Царственно кивает мне, приобнимает Сару, но та резко отстраняется. Джастин приветствует лесби, благодарит за прием, Кэролайн покровительственно кладет ему руку на плечо. Начинаю беситься и… чувствовать себя лишним. Искусство, блядь, люди искусства, меценаты. Стоявший рядом с женой мистер Груббер растягивает губы в подобие улыбки:

- Приятно увидеть вас снова, мистер Кинни. Любая выставка, это ведь не только эстетика представленных работ, но и эстетика зрителей.

Наклоняется ко мне:

- И кто знает, что приятнее.

Отступаю, прохладно отвечая, но смотрю на Джастина. Тот ловит взгляд, отходит от лесби, берет за руку, крепко прижимается:

- Брайан…

- Все нормально. Это и твой день.

Миссис с мужем отчаливают в другой конец зала, Сара собирается уходить, потом смотрит на меня.

- Джастин, почему не познакомил со своим другом?

Он смущается, в глазах «извини». Притягиваю его ближе.

- Сара, это мой партнер, Брайан… Брайан Кинни.

Широко улыбается:

- Вдохновение…

Черт, дорогой, а без комплиментов-сантиментов нельзя? Усмехаюсь, нельзя. Это же Джастин. Сара поднимает брови.

- Даже так? Хотя… Да, мистер Кинни, вы во всех его картинах, если не изображены, то присутствуете.

Перебиваю, так как уже сводит скулы от обилия сравнений, патетики и восклицаний. Хотя Сара говорит спокойно, без эмоций, как данность. Расстояние между ее манерой и манерой Груббер-Мастор – океан.

- Брайан, мисс Ллойд, без мистера.

- Хорошо. Я Сара без мисс. Разреши…

Легким прикосновением проводит по моей руке от плеча к запястью.

- Извини, мне нужно почувствовать человека, который вызывает интерес, нужен тактильный контакт. Так как насчет ваших обнаженных спин? Завтра часов в десять подойдет? Студия рядом. Один снимок для серии «Силуэты».

Джастин задерживает дыхание от восторга, но молчит, смотрит на меня.

- ОК, мы будем.

Сару отвлекают репортеры и критики. Напарываюсь на два взгляда: миссис Груббер-Мастор смотрит на Джастина оценивающе, мистер Груббер на меня похотливо. Ощущение, что Джастин на липкой ленте, становится почти реальным… Но, повторяю как заклинание: это его жизнь. Это его выбор. Это ему важно. Он художник. Так правильно. А Грубберу - обломится. Прижимаю Солнышко к себе. Уходим.

…Сара сняла наши прямые обнаженные спины. Как мы стоя спаялись друг с другом: руки переплетены. Белый фон, темные-светлые волосы.

...Потом была дикая ночь, противоборство гепардов-самцов. Закончившееся отметинами зубов на шкурах, рычанием до боли в глотке и… ничьей победой. Мы бились друг в друга, жадно, мощно, практически без слов, смотрели и запоминали. Может, не только я, но и он подсознательно чувствовал сквозняк… Сквозняк «не наших» перемен.

4 глава

POV Тед

Питтсбург. Киннетик Февраль 2008.

Голос Брайана тих, очень тих, но стены конференц-зала покрываются от него изморозью.

- Итак, мальчики, дубль третий. Если и в этот раз облажаетесь, станете в Киннетике неприятным воспоминанием. Ясно выражаюсь? Мне не нужен примитив и не нужна сложная философия. Больше драйва, больше градуса, больше секса. У вас три часа, не уйду, пока не увижу макеты. Поверьте, лучше уложиться и распотрошить весь свой творческий арсенал.

Мальчики были испуганы, Брайан давно не устраивал подобных разносов. В какое дерьмо сегодня вляпался?

За последние несколько лет он трижды изменял статике "фирменного" образа мистера Кинни, - не напоказ, но видимо. Сначала взрыв и несостоявшаяся свадьба, когда Брай был похож на каких угодно персонажей, только не на привычного себя. Потом отъезд Джастина и полеты в Нью-Йорк почти каждый уикэнд, когда Брайан стал мягче, оставаясь, правда, при этом и самим собой: цинизм, сарказм, требовательность, насмешки, ехидство. Но он перестал сверкать лаком «я-мистер трах, чувства-атавизм».

Пятнадцать месяцев назад стал… никаким. Ровным, прямым, еще более идеальным внешне, не злым, не раздраженным. Всё и ничего. А в глазах - стоячая заводь, по которой иногда проходила рябь, - хотел бы я ошибаться, - безнадежности? равнодушия? смирения? Тщательно скрываемая, но я замечал. И это было хуже, чем любые его прежние выпады.

Если наше большое семейство и раньше при каждой проблеме бежало к Браю за помощью, советом, то теперь свалили ответственность чуть ли не за каждую мелочь.

«Позвони Брайану…», «Спроси у Брайана…», «Мы, конечно, знаем, ему непросто, но… семья…, должен помочь…», «Брай, ты не мог бы помирить Линдси и Мелани, от их постоянных ссор страдает ДжиЭр…», «Брайан, у Карла и Дэбби годовщина свадьбы, может, придумаешь, чем их удивить», «Брайан, Дрю очень-очень-очень нужны классные постеры, но, так вышло, прости милый, что завтра, я понимаю, нет времени, однако… может быть…», «Папочка, Гас стал неуправляемым, повлияй на него как отец»…

Они не использовали - пользовались по-семейному. Чаще неосознанно, потому что доверяли и знали, Брайан пообещал - будет сделано, можно расслабиться.

Я все ждал, когда же пошлет на хуй. Но этого не случалось, он скрывал раздражение и делал, помогал, решал. Периодически "несопротивляемому Кинни", из благих побуждений, пытались залезть в душу. Забыв о дороге в ад.

Особенно старался Майкл, чем вводил меня прямо-таки в ступор. Уж кто-кто, а он должен был знать, когда у такого человека как Брай сильно болит, можно только осторожно дуть на рану, а не теребить ее раз за разом с упорством маньяка. Майкл изменился, и такого его, как сейчас, никогда не смог бы полюбить. Он вещал: «Брайан, все, что не случается – к лучшему», «Вы все равно рано или поздно расстались бы», «Ты, в самом деле, думал, что сможешь жить семейной жизнью?», «Вы никогда не были моногамны и это, в конце концов, разрушило ваши отношения, не то, что у нас с Беном».