Тёмный лорд (СИ)

— Но это невозможно, Гринни, — серьезно ответил Том. — Царь Обезьян был бессмертным с тех пор, как украл пилюли бессмертия Лао-Цзы. Он стал настолько сильным, что разгромил Небесное войско и устроил переполох в Небесных чертогах…

— Что же… — томно опустила Эмилия длинные ресницы. — Тем слаще была победа для Демоницы… После праздничного пира она взошла на запряженную гиппогрифами колесницу и с триумфом проехалась перед подданными в новых красных сапожках… Они как раз доходили до колен Победительницы, — многозначительно посмотрела она на Тома.

— И в темно-синем платье, — Риддл хотел уколоть спутницу, но, глядя на лукавую улыбку девушки, почувствовал на душе тепло.— Только почему сапоги были именно красными? — спросил он, переведя взгляд на обледенелый бордюр.

— Цвет победы… Представляешь, — Эмилия кокетливо вытянула ногу в сапожке и чуть покрутила ступней, — как наслаждалась во время триумфа Демоница, чувствуя под своими маленькими нежными ножками бессмертный обезьяний мех?

Метель усилилась, и из-за хлопьев стали едва видны очертания домиков. Задумавшись, Том не заметил подбежавшего Рэндальфа Лестрейнджа.

— А, вот вы где, голубки, — бросил он на ходу. — Наслаждаетесь зимней прогулкой?

— Как и вы с Мари, — парировал Том. Ему казалось, что он несет чушь, но ничего другого ему не приходило на ум.

— Да я только за, — усмехнулся Лестрейндж. — Просто, Эмили, Мари просит тебя подойти к ней. Ей прислали письмо по-английски, а она не может понять….

— Мне пора, Томми, — рассмеялась Эмилия. — Тебе придется самому досмотреть представление о том, как Мудрец Равный Небу закончил жизнь любимыми сапожками прекрасной Демоницы… — Девушка швырнула в парня снежком, и он едва увернулся от ледышки.

— Тогда мы в «Трех метлах»… — Рэндальф побежал вперед. «Не терпится увидеть свою Мари», — усмехнулся в голове Тома надменный голос.

Когда фигура девушки выбежала на полянку возле сожженных елей, в воздухе воцарилась тишина. Ученики, смотря представление, переговаривались, но их голоса становились неслышными. Глядя на тихие струи снега, Том начал догадываться, что сейчас произойдет, и с опаской посмотрел на обложные тучи. Он не ошибся: со стороны Запретного леса послышался гудящий шум, и тотчас из-за деревьев появились пятьдесят высоких фигур в капюшонах.

— Expecto Patronum! — выкрикнул Том, сконцентрировавшись на воспоминании о вчерашнем вечере.

Из палочки вырвалась серебристая змея. Несколько дементоров отлетели, помчавшись по направлению к «Трем метлам». Том со страхом подумал, что Эмилия не умеет выпускать патронуса, и стал пробиваться вперед. Неожиданно его дорогу перегородил владелец деревянного цирка.

— Темная эра наступает! — захохотал он. Залп из его палочки поджег ближайший дом. — Последний же враг истребится — смерть!

Ведьмы и волшебники, находившиеся поблизости, с криками разбегались в сторону полуобгоревшего сквера. До Тома дошло, что большинство, в отличие от него самого, не понимало смысла этой фразы. Обезьяны, не обращая внимания, продолжали танец. Отбиваясь от обезумевшей толпы, Том с ужасом видел, как тонкая фигурка Эмилии упала на снег, и ее терзают дементоры.

— Мастер скоро придет, говорю я вам! — шарманщик зажег еще одно сухое дерево, а затем и собственную шарманку, радуясь огню, как безумный. — Да прибудет отныне тьма! Погибнет всякий, кто встанет у него на пути!

— Stupefy! — Том оглушил полоумного хозяина игрушек и стал пробиваться через припорошенный снегом сквер к лежащей на земле фигуре. Такая же участь постигла еще нескольких учеников.

Через десять минут, когда крики прекратились, Тому удалось протиснуться сквозь собравшуюся в сквере толпу. С другой стороны к ним бежал профессор Дамблдор с группой гриффиндорцев. Через мгновение два огромных патронуса — феникс и змея — осветили тусклую улицу, встретившись над телом Эмилии. Дементоры с визгом разлетелись, и Том наклонился над хрупкой фигурой девушки.

— Эмили… Эмили… — отчаянно шептал Том, но предсмертная пена уже стояла на губах девушки. И тут Том совершенно забыл, что ненавидит объятья. Он упал рядом с ней на колени, схватил ее за плечи и порывисто обнял тело — пусть даже его стали бы дразнить за это до конца жизни.

— Эмили! Эмили, пожалуйста… Эмили, прости меня! — прошептал Том, снова обнимая её. По его лицу текли слёзы, и впервые он не стеснялся показаться кому-то идиотом. Он просто сидел на земле, сжимая в объятиях свою подругу и шепча ее имя, словно надеясь этим разбудить её. Окружающие молча смотрели на них, не в силах сдвинуться с места.

И тогда в круг, образованный толпой, вступил профессор Дамблдор, за ним протиснулась Мари Аркон. Том, оторвавшись от тела, осмотрелся и увидел сквозь марево мокрого снега, как профессор Бири накрывает брезентом тело Джонатана. Вокруг них начинали толпиться ученики, но Риддл, казалось, не замечал их. Пытаясь сохранять спокойствие, Дамблдор положил руку на плечо Тома.

— Как она? — спросил он.

Том поднял на него глаза, блестящие от слёз. Деревья вокруг были все также покрыты обледеневшим инеем. В груди пусто, словно злой волшебник, смеясь, вырвал из него сердце и бросил его на снег.

— Ей уже ничем не поможешь, Том, — сочувственно вздохнул Дамблдор.

С минуту парень смотрел на учителя трансфигурации, как в тумане, а затем с ненавистью сжал кулак.

— Вы лжете, — воскликнул он. — Вы опять лжете, профессор! Говорите правду! — Его глаза сверкнули ненавистью, словно декан Гриффиндора был виноват в произошедшем.

Дамблдор побледнел.

— Теперь она обрела покой, Том, — негромко ответил он. — Позволь мне забрать её тело.

Том безучастно проследил, как профессор подхватил Эмилию и проинструктировал подоспевших авроров, которые связали сумасшедшего владельца деревянных игрушек. В его груди было пусто, а слезы застилали глаза. Посмотрев на серое небо, он от чего-то вспомнил небо на шаре с рябиновой веткой.

Только теперь низкое зимнее небо принесло с собой смерть.

Примечание:

* Том и Эмилия пересказывали друг другу роман «Путешествие на Запад» китайского писателя У Чэнъэня.

========== Глава 31. Сны и находки ==========

— Тотальная война или капитуляция?

Колючий голос Геббельса, казалось, звенел о каменные стены гостиной. На громадной трибуне, за которой стоял министр пропаганды Рейха, красовалась черная свастика.

— Я спрашиваю: хотите ли вы капитуляции? — повторил Геббельс, осмотрев зал воспаленными глазами.

— Нет! Не хотим! — гул тысяч голосов потряс своды полутемного помещения.

— Хотите ли вы тотальной войны? — спокойно продолжал Геббельс. Он точно перестал волноваться за опасный момент, когда глупая случайность может разрушить плоды долгого труда.

— Да! Да, хотим! — повторил рев голосов.

— Да здравствует тотальная война, — провозгласил министр. Затем оркестр грянул «Нюрнбергских мейстерзингеров» — музыку о торжестве арийского духа, как говорил сам Геббельс.

Том устало вздохнул. Его тошнило от публикуемых в «Пророке» траурных залов и скорбных людей в мундирах, склонявших головы под плач скрипок или погребальный рев «Гибели богов». Рейх оплакивал поражение под Сталинградом так, что даже лестницы в Хогвартсе были, казалось, увиты похоронной хвоей.

Последние три месяца прошли для Тома как в тумане. Перед глазами до сих пор стоял тот день, когда он отнес легкое тело Эмилии к мадам Эльвире. Приехавшая под вечер миссис Гринграсс забрала забальзамированное тело дочери. Тома тогда поразило, что маленькая ручка девочки с длинными ногтями оставалась ослепительно белой. Он не видел похорон Эмилии, но погребение Малькома стало для него прощанием с девушкой. В тот день Том отстал от возвращавших в школу учеников и, упав на колени у первого попавшегося мраморного камня, горько рыдал, словно на нем было выбито ее имя. Иногда ему казалось, будто зеленоватые глаза Эмилии улыбались сквозь пелену темно-серых туч, извергавших очередную порцию пурги.

В глубине души Том понимал, что глупо винить в случившимся маглорожденных, но властный голос внутри требовал покарать их. Эмили была чистокровной и умерла — они, грязнокровки, посмели остаться жить. Постепенно Том уверил себя, что Эмили вернется: достаточно овладеть магией, позволяющей возвращать умерших. Однако сначала за ее смерть, за снежинки, застывшие в ее ресницах, должны ответить маглорожденные. Лица маглов, которых Том ненавидел, плясали в его воспаленном мозгу. Он с наслаждением думал о том, как он убивает каждого из них снова и снова: Стаббса, Биггерта, миссис Роджерс, Бренду и, конечно, отца со всей его гнусной семейкой.