Место третьего (СИ)

— Ты — идиот. Я же сказал, что не нужно приходить, если я не зову!

— Я волновался за тебя.

— Да плевать! Волнуйся где-нибудь в другом месте! — поняв, что почти перешёл на крик, затыкаюсь и кошусь на стену, разделяющую наши с Рицкой комнаты. На счастье, там всё тихо. — К тому же ты вломился ко мне в окно, — продолжаю уже тише. — Кто тебе позволил?

— Прости.

— И не подумаю!

Подхожу к нему ближе и, встав напротив, скрещиваю руки.

— Я накажу тебя за этот идиотизм. И в качестве наказания… ты будешь испытывать боль. Это приказ!

Не успеваю я это произнести, Соби стискивает рубашку на груди, опускает голову и рвано сглатывает. Его начинает трясти, сначала едва заметно, потом всё сильнее. Но он продолжает упрямо стоять, вжимаясь в стену.

А любопытно всё-таки. С другим Бойцом это бы не сработало, но ведь «Соби-кун очень послушен». Странно, что его послушание имеет такие обширные границы. А ведь говорил, что реакции организма неподвластны приказам Жертвы. Хотя тут, наверное, дело не в организме. Я ведь его и пальцем не трогаю, просто внушаю. Значит, нервные окончания тут ни при чём — всё дело в голове. Мозг принимает мой приказ как сигнал и самостоятельно посылает его нервам. Так что можно считать, что способ наказания уже выбран — никакого рукоприкладства, никаких затрат энергии.

Агацума всё стоит, неровно дышит и трясётся. Любопытства ради делаю аналогичный посыл и по Связи. Просто думаю о боли и посылаю ему, как sms. Которое доходит немедленно, потому что, не выдержав, Соби падает на колени и скребёт пальцами пол.

— Не смей издавать ни звука, — предупреждаю, хотя он и так молчит, только дышит тяжело и шумно.

Опять прячу нить. Агацуме вроде бы становится легче, но ведь мой приказ так никуда и не делся. Ему по-прежнему больно.

— Почему ты не сопротивляешься приказу?

Соби несколько раз вздыхает, прежде чем через силу проговорить:

— Если мой хозяин… хочет наказать меня… я обязан… принять наказание…

Очередная вдолбленная кем-то другим фраза. Спасибо Ритсу-сенсею.

Наверное, я в силах управлять им настолько, что даже смогу приказать, что именно и как будет болеть. Потому что мой посыл по Связи, как и мой приказ, либо не имеют чёткой локации, либо сосредотачиваются где-то в центре туловища. Нужно бы проверить. Но только не сейчас, а то Соби уже и дышит через рот, и так пытается вцепиться в гладкий пол, что царапины мне оставит.

— Довольно.

Он судорожно вздыхает, распрямляется и, закрыв глаза, прислоняется спиной к стене. Дожидаясь, пока он придёт в себя, усаживаюсь на стул напротив, рассматриваю его тяжело поднимающуюся грудную клетку, мокрый от пота лоб с прилипшей к нему чёлкой, подрагивающие ресницы… Нет, всё-таки Агацума в моём доме — это как-то слишком. С трудом совмещаю эти два понятия в сознании.

— Прости меня, Сэймей, — наконец шепчет он, открывая мутные глаза.

— Хорошо, — киваю я, отказываясь и дальше сражаться с его бесконечными извинениями. — Надеюсь, ты всё понял, Соби? Я запрещаю вламываться в мой дом. Ещё не хватало, чтобы тебя увидел кто-то из моих родных.

— Я понял. Ты хочешь, чтобы я ушёл?

— Да нет, теперь уж задержись. Ты смог переместиться на такое расстояние?

— Я не из Гоуры.

— А откуда? Ты был в городе?

Он смотрит на меня так, будто я сморозил глупость.

— Нет, я здесь живу.

Вот так новости!

— Что значит, живёшь? А та конура под крышей?

— Я живу в квартире в городе — когда езжу в академию, а в школе — когда посещаю занятия там.

— Прекрасно. И — дай-ка угадаю! — квартиру тебе снял несравненный Ритсу-сенсей?

Соби отворачивается, и даже при жёлтом свете люстры видно, как розовеют его щёки.

— Подарил. На шестнадцатилетие. После того как я поступил в академию.

Просто замечательно. Может, и мне старушка тоже подарит тихий домик где-нибудь на окраине? Молча качаю головой, потому что слов не находится.

— А ты избалованный, — наконец усмехаюсь я.

— Я не просил об этом, Сэймей. Я не хотел принимать этот подарок, — и смотрит на меня так, словно ему очень важно моё мнение.

— Да мне всё равно, — пожимаю плечами. — Мне нет дела до твоей жилплощади.

— Но теперь я принадлежу тебе. Значит, и всё моё тоже теперь принадлежит тебе.

Да, об этом я как-то не подумал. Но хорошо, что я не материалист и что не алчный.

— Нет уж, спасибо. Я пока на тесноту не жалуюсь. Так что ничего твоего мне не нужно.

Соби выдерживает долгую паузу, хмурясь и явно не решаясь о чём-то спросить. Потом наконец поднимает голову и еле слышно шепчет:

— А я, Сэймей? Я тебе нужен?

Нет, Соби, ты мне совершенно не нужен. Я тебя за ненадобностью взял. Было скучно, никто не трепал мне нервы и не испытывал моё терпение — вот я и решил немного поразвлечься. Агацума, ты и правда дурак.

Я бы и вслух сказал нечто подобное, если бы он умел хоть изредка понимать мои слова не буквально. Так что вместо этого только морщусь, показывая, что дурацкие вопросы не заслуживают моих умных ответов.

— Лучше вернёмся к теме. Ты что-то говорил про академию?

— Художественная академия, — кивает он.

— Какой курс?

— Третий.

— И как же ты совмещаешь учёбу там и в школе?

— В школе я посещаю только те уроки, которые пропустил.

Барабаню пальцами по подлокотнику. Не могу сказать, что мне всё это интересно. Но раз уж состоялся этот разговор… нужно же узнать о Соби хоть что-то. Так, для справки. Чтобы не выглядеть вечно удивлённым, когда выясняются всё новые факты о моём Бойце.

— Почему ты так поздно начал учиться в школе? Если Ритсу знал о том, что ты системный, должен был отправить тебя учиться как всех, в десять лет.

— Первое время он… — Соби осекается и снова хмурится. Потом усаживается поудобнее, уже традиционно сгибая одну ногу в колене и ставя на неё локоть. — Когда мне исполнилось десять, он взялся за моё обучение сам. Я имею в виду системное обучение, а не дисциплины, которые преподавали другие учителя.

— Какие — другие? Ты ходил в обычную школу?

— Нет, у меня были надомные педагоги.

Нет, ну я же ещё в первый день сказал — блатной. Надомные педагоги, своя квартира, личные уроки и тренировки у директора школы… Неудивительно, что он не привык ни с кем общаться, раз всё детство Минами был его единственным собеседником. Живи я вдвоём с Ритсу, тоже не горел бы желанием вести с ним задушевные разговоры.

— Но если даже ты пошёл в школу Лун в… — во сколько? почти в двенадцать? — ты всё равно уже должен был закончить обучение.

— Оно немного… — Соби горько усмехается, — растянулось.

— Почему?

— Я часто пропускал, поэтому в год у меня было меньше дисциплин, чем у других.

— И зачем ты прогуливал?

— Не прогуливал. Просто… не мог… присутствовать на всех занятиях.

И опять начинаются эти паузы. Значит, снова дело нечисто. А наш разговор уже больше напоминает допрос.

— По какой причине?

— Последние два года — из-за академии. А до этого… из-за тренировок.

— Неужели их было так много, что даже на уроки не оставалось времени?

Я спрашиваю об этом насмешливо, но Соби почему-то опускает голову, рвано выдыхает и… молчит. Червячок сомнений зародился у меня уже давно, просто я его до сих пор давил. Личные тренировки, способность переносить боль, невозможность присутствовать на занятиях после…

— Соби, — говорю я немного хрипло, всё ещё сомневаясь, хочу ли знать правду. — Что он с тобой делал?

А вот с таким выражением лица только самураи умирают во время пыток: лучше сдохну, но врагу не раскроюсь. Да, вот так он на меня сейчас и смотрит.

— Почему ты не говоришь мне?

— Потому что это неважно.

— А если я прикажу?

Он сжимает губы.

— Пожалуйста, Сэймей, не нужно.

Первый раз он меня о чём-то просит. И это только добавляет несколько монет в копилку сомнений. А может, он и прав? Может, действительно не так всё это важно? Главное — теперь он принадлежит мне, а не Ритсу. А уж методы Минами должны волновать меня в последнюю очередь, даже с учётом того, что мне пришлось сделать с Агацумой после показательной дуэли.