Когда наступит воскресенье (СИ)

Скорпиус быстро оглянулся на дверь: вдруг бабушка зайдет сюда и решит, что это он испортил стену? Но за дверью царила тишина, и Скорпиус, немного успокоившись, вернулся к тайнику. Подавшись вперед, он заглянул в него и не увидел ничего примечательного, кроме свернутого в трубочку листа бумаги. «Смотрите — послание от лесного народца, — сказал он своим спутникам, вытаскивая листок бумаги из тайника. — А может, это карта? Карта сокровищ?». Скорпиус почувствовал, как его всё больше охватывает ощущение всеобщего волшебства — сначала чудесный золотой медальон в банке из-под печенья, теперь — тайник и загадочное послание в нем… Предвкушая очередное восхитительное открытие, он задвинул портрет обратно, слез с кресла и, подойдя к окну, с колотящимся сердцем развернул листок бумаги.

«Пф! Это всего лишь схема вышивки!» — заявила всезнайка. «Неправда, это карта сокровищ, — Скорпиус повертел листок в руках и даже посмотрел его на просвет, надеясь найти на нем надпись, сделанную невидимыми чернилами, как это часто случалось в его книжках. — Просто надо ее расшифровать». Стараясь даже самому себе не подать виду, что разочарован, Скорпиус свернул схему вышивки в трубочку и вышел из малой гостиной. «Может быть, разгадка кроется в комнате бабушки? — размышлял он вслух, медленно шагая по коридору. Фигуры в саванах всё так же следили за ним из открытых пустых комнат, но Скорпиус, увлеченный новой затеей, теперь видел в них всего лишь ничем не примечательные диваны и вазы в грязно-белых чехлах. — Наверняка это страница из ее книги про вышивку. Возможно, если мы проберемся в ее комнату и поищем книгу, мы найдем новую подсказку лесного народца?..». «Даже и не думай об этом! — ужаснулись двое его спутников, осторожный и трусливый. — Бабушка ужасно рассердится, если ты опять влезешь в ее комнату! Разве ты забыл, как она ругалась в прошлый раз?». Конечно же, Скорпиус не забыл — при одной мысли о том происшествии вновь возникло то тоскливое чувство, что он испытывал в классе, когда учитель ругал его за какую-нибудь шалость, или дома, когда мама сердилась на него за то, что он опять не доел свой завтрак. Но как мог Скорпиус остановиться сейчас, когда ему открылось уже столь многое? Да и во всех книжках, которые он прочел, герою приходилось преодолевать много трудностей и попадать в самые опасные места, чтобы в конце концов отыскать то, ради чего он отправился в путь… Скорпиус сжал медальон в одной руке, свернутую в трубочку схему вышивки — в другой и, не слушая предостережений друзей, отправился на поиски бабушкиной книги.

Заглянув в комнату с фарфоровыми статуэтками, Скорпиус — к своему облегчению — обнаружил, что она пуста. Обмирая от одной только мысли о том, что бабушка может появиться здесь в любой момент, он вошел и огляделся. Сервант со злополучными статуэтками тихонько зазвенел, будто бы приветствовал его. Напротив серванта Скорпиус приметил книжную полку, которая, однако, была заставлена не книгами, а шкатулками с иголками, крючками и разноцветными нитками; рядом с ними, прислоненная к стенке полки, стояла рамочка с вышивкой — великолепный крылатый дракон, вышитый несколькими оттенками зеленого. Скорпиус взглянул на схему вышивки в своей руке. «Это тот же самый дракон! — сказал он своим притихшим спутникам. — Вот она, подсказка!». Скорпиус сунул листок бумаги в карман, бросился к многострадальному стулу, стоящему у окна, и подтащил его к полке. «Бабушка опять станет ругаться, что ты трогаешь ее вещи без спроса», — предупредил один из спутников. «Я поставлю на место, честно, — шепнул ему Скорпиус, залезая на стул. — Она ничего не заметит».

Однако полка висела слишком высоко, и, даже забравшись на стул, Скорпиус едва смог достать до ее нижнего края. Он потянулся, пытаясь ухватить рамочку с вышивкой, но вместо этого наткнулся рукой на одну из шкатулок. Шкатулка накренилась, нитки, иголки и наперстки рассыпались по полке, а что-то маленькое, овальное и розовое скатилось к краю и звонко упало на паркет. Скорпиуса бросило в жар от ужаса. Схватив упавшую шкатулку, он быстро собрал нитки, в спешке накидав их как попало и уже не надеясь, что бабушка не заметит его вторжения, а потом спрыгнул на пол и пошарил под стулом, отыскивая овальный предмет, выкатившийся из шкатулки.

При ближайшем рассмотрении предмет оказался камешком — красивым гладким камешком розового цвета с серыми прожилками, похожим на те, что Скорпиус видел на дне одного из парковых фонтанов. Он собирался положить его обратно в шкатулку, но вдруг передумал и, сев на пол, поднес к глазам свою находку. Что камешек из фонтана делал в шкатулке с нитками?.. «Не будь таким глупым, — тут же появилась всезнайка. — Разве ты еще не понял, что это и есть подсказка?». «Конечно! — Скорпиус с наигранным воодушевлением вскочил на ноги. — Мы должны сейчас же бежать к… — он запнулся, придумывая более «волшебное» слово для фонтана, — …к водопаду! Там мы и найдем разгадку тайны».

Он уже был готов бежать со своей новой находкой в парк, но опять наткнулся взглядом на сервант с фарфоровыми статуэтками. Скорпиус замешкался. Он быстро подошел к двери, открыл ее и выглянул в коридор, проверяя, не идет ли бабушка; убедившись, что ему ничто не угрожает, Скорпиус приблизился к серванту. «Нет, что ты, я не забыл про тебя, — сказал он фарфоровому зайчику. — Как ты мог так подумать? Погоди, сейчас я помогу тебе слезть… то есть, выйти из темницы». Подтащив стул к серванту и достав с него зайчика, Скорпиус прижал его к груди, раздумывая, как бы спасти бедняжку из плена коварного Темного Лорда. Вдруг его осенило. Он вприпрыжку (сервант опять зазвенел, будто тоже радовался освобождению зайчика) подбежал к окну, не без труда распахнул его — должно быть, окно давно не открывали, на Скорпиуса даже посыпалась облупившаяся краска — и посадил зайчика на подоконник. «Беги! — шепнул он ему. — Ты свободен! Только поторопись — слуги Темного Лорда скоро будут здесь. Подожди… Давай я проверю, безопасен ли путь».

Скорпиус высунулся в окно; в лицо ему дохнуло вечерней сыростью, смешанной с запахом полыни и ежевики. Скорпиус закрыл глаза и втянул носом воздух. «Путь свободен, — прошептал он. — Не сомневайся — я всегда чую опасность». По правде сказать, он понятия не имел, чем пахнет опасность и как ее можно почуять, но персонажи его книжек нередко произносили эти слова, и Скорпиус решил притвориться, что он тоже обладает этой необыкновенной, присущей всем настоящим героям способностью. «Спасибо тебе, — печально сказал зайчик, — но я не могу уйти без своих друзей, которые всё еще томятся в заточении у Темного Лорда». Скорпиус оглянулся на сервант, на котором выстроились остальные статуэтки: белоснежный кудрявый ягненок, улыбающиеся друг другу пастух и пастушка, нарядный, похожий на девочку, клавесинист и ребенок с ложкой, наказанный Темным Лордом за то, что не слушался маму. «Спаси нас, Скорпиус! Спаси нас!..» — повторяли они слабыми — как и положено узникам — голосами.

Скорпиус заколебался. Конечно, с одной стороны ему совсем не хотелось сердить бабушку, но с другой… как он мог не прийти на помощь несчастным пленникам Темного Лорда? Решив, что потом поставит всё на место, он быстро собрал статуэтки с серванта и аккуратно расставил их на подоконнике рядом с зайчиком, расположив в том же порядке, в каком они стояли на серванте. «Теперь вы можете идти, — сказал он им торжественным шепотом. — Вместе вам будет легче преодолеть долгий путь к волшебному городу. Прощайте! Возможно, мы больше не увидимся». «Постой, а как же ты? — удивились статуэтки. — Неужели тебе не хочется отправиться с нами?». Скорпиус хотел ответить им, что он бы обязательно к ним присоединился, если бы не одна важная загадка, которую он должен разгадать, — но в этот момент снаружи, откуда-то снизу, послышался знакомый голос.

Обрадовавшись — и в то же время боясь разочароваться — Скорпиус высунулся в окно и посмотрел вниз, туда, где виднелись ступени, ведущие в дом. На верхней ступени, у самой двери, стояла бабушка; она будто бы пыталась загородить собою дверной проем. А напротив нее… Скорпиус почувствовал, как радость вспыхивает в нем колючим фонтанчиком, словно конфета с пронзительной, до дрожи, кислой шипучей начинкой: да, в этом не могло быть сомнений! — напротив бабушки стояла мама.