This one. Книга третья. Путь к бродяге (ЛП)

Но опять же, хотя торговля с западными странами не была такой уж редкостью, так как западные купцы были очевидно заинтересованы в предметах искусства и ремесла Японии, и японцы аналогичным образом были заинтересованы в западных товарах… их вооружение было совсем другим вопросом, опасным и неустойчивым. И не только потому, что дело это было явно незаконным.

Нет, западное оружие автоматически означало власть, которая изменит все. Баланс сил между провинциями, слабый убийственный мир, который Бакуфу изо всех сил поддерживало с Западом… все. Так что Сакамото-сан предлагал немало, но кто решился предложить такое? И по какой цене?

Список потенциальных кандидатов был ужасно коротким, но это явно был кто-то могущественный и опасный.

У Чоушуу было немало врагов среди других провинций. Радикальные способы дистанцировали их от остальных, а инцидент у ворот Хамагури очернил репутацию провинции дальше некуда… особенно чистое безумие, по причине которого случился пожар, уничтоживший половину Киото.

Чоушуу дорого заплатили за эти ошибки.

Когда Кеншин вернулся в Киото, он услышал, что победу Бакуфу у ворот Хамагури обеспечили в основном силы Айдзу, и люди этих двух провинций пролили наибольшее количество крови повстанцев, и именно их действия переломили ход битвы и привели к разгрому мятежников. В частности, именно полевые орудия Сацумы сеяли хаос в этот день.

Из всех врагов Чоушуу Айдзу и Сацума были самыми опасными. Айдзу, северная провинция, поддерживала сёгуна с самого начала правления Токугавы, обрушивая ад на головы его врагов. А Сацума… все знали, как они страстно ненавидели Чоушуу еще со времен воюющих провинций, когда из обиды и частых ссор родилась эта ненависть.

Кеншин вздохнул. Думать о врагах Чоушуу – это гасить тот слабый огонек надежды, который ему удалось обрести снова. Ситуация действительно была мрачной, и если ничего не изменится, причем в ближайшее время, то вся революция напрасна? Неужели их мечта о новой эпохе действительно обречена?

Он посмотрел на Кацуру-сана, идущего рядом. Даже сейчас он выглядел задумчивым, словно тоже просчитывал последствия. Однако независимо от обстоятельств… они не могут упустить возможность, которую им предложил Сакамото-сан.

Так ли важно, с какими из своих врагов им придется вести переговоры? Если дискуссия перерастет в схватку, он будет там, чтобы защитить Кацуру-сана. Если же что-то еще… Кацура-сан блестящий политик и эксперт в переговорах. Даже с мечами, связанными мирными узлами, он очень опасный человек. Он никогда не теряет спокойствия, он харизматичен и вежлив – эти качества сделали его трудно читаемым человеком.

Сказать по правде, если бы Кеншин не знал своего лидера так, как знал, то ему было бы чрезвычайно трудно доверять ему. Для тех, кто мог читать ки, Кацура-сан излучал некое двойственное чувство, вопиющее несоответствие между выражением его лица и его внутренним настроем. Но опять же, все хорошие мечники могли держать лицо. И политики тоже. Именно поэтому Кацура-сан был лидером Чоушуу Ишин Шиши, и это позволило ему вернуть контроль после возвращения из изгнания.

Единственный путь для нас – идти вперед и не оглядываться. Чего бы это ни стоило, неважно, как трудно будет… Я не могу отказаться от надежды. Так Кеншин думал, глядя на широкую спину своего лидера. Да, ради новой эры. Ради лучшего мира я должен продолжать борьбу – так же, как Кацура-сан.

После этой встречи Кеншин участвовал еще в нескольких небольших стычках, очень похожих на первую, которую они инсценировали перед Мимаваригуми, и Киотские слухи наконец добрались до него.

– Хитокири Баттосай вернулся!

– Убийца снова бродит по улицам Киото!

– Даже полицейские патрули не спасают!

Сплетни поползли по городу, и для Кеншина они звучали так же страшно, как и в первый раз. Что было еще хуже, те патрули Мимаваригуми и Шинсенгуми, которым он предлагал спастись… ни один человек не воспользовался этим шансом. Все они продолжали наступать на него независимо от его слов, и он косил их так же просто, как траву. Он снова был никем иным, как кровожадным убийцей.

Хотя в Ишин Шиши эти слухи вызвали совершенно иную реакцию. Всякий раз, когда Кеншин сопровождал Кацуру-сана на встречи, повстанцы не сомневались открыто в его способностях и не смотрели на него с подозрением. Нет, их взгляды становились вдумчивыми, даже удивленными. Очевидно, его описание распространялось среди соратников.

Все в соответствии с планом Кацуры-сана. Они же хотели использовать известность хитокири Баттосая, чтобы поднять боевой дух своих людей.

Однако для широкой публики хитокири Баттосай по-прежнему был столь же таинственной и пугающей фигурой, как и всегда. Никто ничего о нем не знал – ни его имени, ни на кого он был похож, ничего кроме того, что он часто использует баттодзюцу.

Это весьма озадачивало.

Если Ишин Шиши хотели сделать хитокири Баттосая легендой, которую следует бояться, не имеет ли смысла позволить людям свободно распространять эти слухи? Кеншин спросил Кацуру-сана о причине секретности, но его лидер только сказал, что нет необходимости, чтобы его описание просочилось за пределы их организации. Это может принести ему неприятности позже. Лояльность повстанцев защитит его личность, но его враги без всяких угрызений совести распространят его описание. И учитывая то, насколько выделяются его красные волосы и большой шрам в форме креста, уродующий лицо… что он будет делать, если станет широко известно, как выглядит хитокири Баттосай?

Сказать по правде, Кеншин не задумывался об этом раньше, но если он станет известен как Баттосай, сможет ли он пойти в город? Сможет ли он посетить ее могилу и принести ей цветы? Сможет ли он бродить по улицам неузнанным, находя успокоение в толпе? Даже когда он скрывает волосы и лицо, шепотки и пристальные взгляды преследуют его.

Кеншин всегда ненавидел, когда его замечали. В юности он ненавидел это с неистовой страстью… но она не имела ничего против его внешности. Ее не заботило, что он был некрасивым и странным. Она принимала его таким, каким он был.

И дело было в том, что он не хотел убивать больше, чем было необходимо. Так что если люди смогут опознавать его как хитокири Баттосая, может, его цели будут понимать, насколько бесполезно сражаться с ним, и предпочтут сбежать?

Кацура-сан не обрадовался его рассуждениям, но не стал развивать вопрос… пока однажды вечером не взял Кеншина в одно место, которое тот никогда не планировал посещать – знаменитый Гион, киотский квартал развлечений и искусств. Компания красивых гейш и майко была привилегией богатых, и лично Кеншин не считал нужным тратить свои деньги таким образом.

Однако его долг был сопровождать Кацуру-сана в любое место, от изысканных и прекрасных поместий до самых отвратительных дыр. Так что посещение чайного дома в Гионе не было столь уж странным. Они встретятся с коллегами Кацуры-сана, потом отправятся на следующее место встречи, как и всегда. Так предположил Кеншин. Однако вместо шумной и громкой компании других повстанцев они оказались в отдельной комнате, где их ожидала прекрасная гейша.

Ее звали Икумацу, и Кацура-сан представил ее в качестве своей любовницы и верного друга. По всей видимости, она помогла Кацуре-сану исчезнуть после инцидента у ворот Хамагури.

Как и подобает ее статусу, Икумацу носила богатое, затейливо расписанное кимоно. Ее лицо было выкрашено в белый цвет, зубы зачернены, как положено, волосы мастерски уложены, прядь к пряди. Каждая деталь ее внешности была доведена до совершенства, любой жест и движение изящны и грациозны… Короче говоря, поразительно красивая женщина и настоящая леди.

Совершенно озадаченному таким поворотом событий, Кеншину каким-то образом удалось проскользнуть через представление, а затем вписаться в легкий непринужденный разговор и обильный ужин, последовавший за этим. Кацура-сан и леди Икумацу, казалось, не обращали внимания на его неловкость и настойчиво пытались пригласить его в легкую беседу, независимо от того, как кратки были его ответы.