Падения на колени перед правдой (СИ)

— Только не кончи сразу в штаны, Флеш. Не оправдывай имя, — подхватила Мишель с пофигистичным лицом, и тут уже не выдержал Питер, засмеявшись в голос.

Возможно, его потом вызовет директор в кабинет, уговаривая не доводить до таких крайностей. Только Питер разведёт руками и скажет, что ничего не сможет сделать и с некоторых пор мистер Старк получает записи с его часов и телефона любых подобных случаев, потому что при повторе чего-то вроде буллинга вознамерился перевести Питера в более элитную школу. А потом скажет, что пошутил. Только запись всё равно отправится.

Но Питеру немного плевать. Он смеялся с Мишель и Недом над Флешем, который вечно мешал жить и не видел границ, за которые нельзя было переходить, и слышал, как друзья говорили, что любят его.

Питер чуть позже увидел странную (он готов поклясться, что родительскую) гордость в глазах Тони и обнял его изо всех паучьих сил до хруста в рёбрах и хрипа отпустить. За всё хорошее. За то, что дал возможность отвечать словами, что придал словам веса, что заботился. Что объяснял без утайки и лекций про ответственность.

В глазах Ванды было веселье, разделённое с Питером, когда они занимались задачками из университета, а в глазах миссис Старк — искреннее счастье, когда видишь, что твоих любимых людей любит кто-то ещё. В глазах Кэпа — молчаливое осуждение (Нельзя говорить подобные вещи вслух, Питер, это неприлично), а Роуди всем телом и жестами насмехался над Тони и его лицом во время обнимашек.

— Из вас получится отличный отец, — внезапно выпалил Питер посреди обсуждения толщины тех самых линз.

Возможно, Питер для них стоил гораздо больше, чем всё здание Мстителей и оборудование в нём.

— Роуди насмехается, что уже вышел, — пробормотал Тони.

И, вау. С Мишель и Недом в гостиной, которые ждали его для общей прогулки до школы, с Мэй, которая разговаривала с Вандой на тему общего нового рецепта (чтобы удивить Вижена, конечно) и с остальными. С Тони здесь.

Питер был дома.

Питер улыбался. Потому что то, что было между ними всеми и в груди у каждого, не стоило даже вселенной.

Это что-то становилось всё более дорогим с каждой улыбкой и с каждым жестом, с каждой минутой, с каждый общим вздохом.

Это было бесценным.