Поединок (СИ)

— Эй, Брун!!!— закричал вдруг Альбус, заметив мальчишку в конце коридора, и Рон даже подпрыгнул, возвращаясь к действительности. Но мальчик лишь оглянулся и тут же быстро исчез, словно сбежал.— Черт, он дуется...

— Конечно,— Берти потрепала Ала по плечу.— Не волнуйся, у него это быстро пройдет...

— Он слизеринец?— хмыкнул Рон, стараясь не думать о Гарри, что шел рядом.

— Нет, гриффиндорец,— улыбнулся Ал,— до Слизерина я еще не добрался...

— Как им повезло,— фыркнул Рон. Гарри спрятал улыбку.

— Вот и профессор Фауст,— Берти опустила голову и прикусила губу, интуитивно прижимаясь к ноге Рона. Он положил руку на ее плечо: ну, что такого страшного может сделать профессор? Всего-то наказать.

— Добрый вечер,— декан Гриффиндора был уж слишком молод для этой должности, подумал Рон. И слишком красив. И судя по манерам, слишком чистокровен.— Вот вы и вернулись,— произнес профессор, глядя на Ала и Берти. Девочка виновато сопела, а Ал как ни в чем не бывало улыбался своему декану.— Идите на ужин, а потом приходите в мой кабинет, мы обсудим ваше поведение.

— Что ж...— Гарри пожал руку профессору Фауста, а потом присел перед чуть сникшим Алом.— Прошу тебя: не надо больше сбегать, ладно? С Лили все будет хорошо.

— Ну, раз ты так уверен...— с сомнением ответил мальчик.

— Я тебе напишу. Нет, Лили сама тебе скоро напишет. Веди себя хорошо,— Гарри поцеловал сына в черную макушку, потом повернулся к Берти:— Позаботься о нем, ладно?

Берти кивнула, смущенно улыбаясь, потом сделала шаг вперед и обняла Рона за колени:

— С мамой все будет хорошо, ты обещал.

— Конечно, крошка,— Рон присел и обнял ее в ответ — нежно и бережно.— Мы скоро тебя навестим.

Она кивнула. Ал взял ее за руку, и двое первокурсников поспешили по лестнице в Большой Зал.

— До встречи,— профессор Фауст последовал за детьми, оставляя их с Гарри в тихом коридоре.

— Что ж...— Рон повернулся и посмотрел на портреты, что с любопытством уставились на них.— Тут почти ничего не изменилось...

Гарри согласно кивнул.

— Можем прогуляться,— предложил он, направляясь к боковой лестнице, что, как помнил Рон, вела прямо в Холл.— Не думаю, что МакГонагалл стала бы возвражать...

Рон пожал плечами, по старой привычке засунув руки в карманы. Он почему-то чувствовал себя сейчас совсем старым.

В парке тоже никого не было, фонари тускло освещали дорожки. Вдали качалась на ветру Гремучая ива, их старая подружка. Над стадионом высились темными тенями кольца, вдалеке светилось окошко хижины Хагрида, а радом — постусторонней тенью — голубой мрамор.

— Так и хочется пуститься бежать к Хагриду на чай,— тихо признался Гарри, стоя на ступенях и глядя вдаль.— Хотя Альбус сказал, что его кулинария все так же оставляет желать лучшего...

Рон хмыкнул, ощущая ту же странную тоску, что сейчас мучила Гарри. Они оба невольно подумали о том, чего сейчас не хватало для создания полной иллюзии.

— Как она?

Они шли по дорожкам темного парка, огибая берег озера. Наверное, только здесь они и могли заговорить о том, что мучило обоих. Нет, не мучило — заполняло.

— Хорошо,— Гарри смотрел себе под ноги, свет одиноких фонарей отражался от стекол его очков.— Пережила.

Рон кивнул, едва осмеливаясь дышать. Он всегда боялся мига, когда ему вдруг придется говорить о ней, но сейчас понимал, что ему это необходимо. Поговорить, узнать, коснуться хотя бы мыслями, а потом продолжить свой путь — вдали от нее.

— Она части думает о тебе,— проговорил Гарри.

Тьфу! Рон был готов за эти слова тут же открутить своему другу голову. Ну зачем он это говорит? Что это изменит, кроме того, что добавит боли в его и так чуть зажившее сердце?

— Я думаю, ты должен об этом знать,— словно прочитав его мысли, добавил Гарри.— Она бы была рада тебя видеть.

— А я рад, что не встретил ее,— угрюмо ответил Рон, не поднимая глаз.— Это совершенно бесполезно, зачем зря мучить друг друга?

— Я теперь не знаю, как рассказать ей. Она не простит, что я не написал ей о тебе...

— Я тебе запретил, как и Розе, ты забыл?— Рон дышал медленно и размеренно, чувствуя, как успокаивается начавшее бешенный бег сердце.— Не говори ей...

— Лгать?

— А у вас все еще нет друг от друга тайн?— хмыкнул Рон, ощущая горький укол старой ревности.— Как всегда...

— Прости.

Рон замер, глядя прямо в зеленые глаза Гарри. Он еще никогда не просил у него прощения — вот так.

— Что?

— Прости за то, что отнял у тебя твою жизнь...— голос Гарри дрожал, словно он боялся, что не сможет этого сказать.

— Ты, как всегда, эгоист,— фыркнул Рон,— ты всегда почему-то считаешь, что ты в центре жизни и все, что происходит, происходит из-за тебя. Расслабься, Гарри, если бы я сам не оставил эту жизнь, ты бы никогда не смог ее отнять.

Непринужденный тон явно дал Гарри почувствовать себя лучше. Но он не отвел свой взгляд.

— Хватит мучиться,— Рон протянул руку и положил на плечо друга.— У меня не было другого выхода, и я даже рад, что ушел. Достаточно уже того, что мы потеряли... Джинни...

Странно, что он смог произнести имя сестры — раньше это было почти так же невозможно, как произнести «Гермиона».

— Ты пойдешь со мной?— вдруг спросил Гарри, и Рон сразу понял, о чем он. Совсем скоро будет очередная годовщина того дня, когда их жизни разделились.

— Ты ходишь туда один?

Гарри кивнул, пряча глаза. И Рон был даже рад этому тихому, старому страданию Гарри — он не забыл, он помнит Джинни.

— Я приду прямо туда, в тот день, на закате,— кивнул Рон.

Гарри благодарно похлопал его по плечу, и они оба улыбнулись — так, словно им было снова по семнадцать.

— Нам не хватает вас,— тихо проговорил Гарри, когда они направились к замку, чтобы вернуться в дом Розы, в реальный мир, что, казалось, растворился в воздухе Хогвартса, хранившего воспоминания о них.

О них, о Джинни, о других, кто уже никогда не вернется в эти стены.

— Мне вас тоже,— словно эхо, откликнулся Рон.— Но это не очень высокая цена за то, чтобы все мы снова научились жить.

— Тяжело было?

— Терпимо,— солгал Рон, поднимаясь по ступеням.— У меня были Сара и Берти.

— Ты любишь ее?

Рон усмехнулся и повернулся к Гарри, зная, что в его глазах сейчас отражается мука прошедших лет:

— Да. Так же, как любил Джинни.

Потом он развернулся и вошел в Холл, потому что очень хотел уйти отсюда, из этого каменного сундука воспоминаний.

Он сидел в пустом классе и скучающе смотрел в окно, за которым уже стемнело. Лишь отсветы от почти закончившей свой рост луны нарушали темноту беззвездного неба. Хотелось подойти к стеклу, достать палочку и зажечь звезды, чтобы дать ночи мирную — а не пугающую — красоту.

Улыбнувшись этой странной мысли, — даже самым талантливым волшебникам неподвластно все в этом мире — Альбус взял в руку перо, неторопливо обмакнул его в чернила и продолжил писать строчки, чуть прикусив нижнюю губу. Настроение было хорошим, чего, наверное, так и не понял профессор Фауст, оставивший его здесь. На лице декана явно читалось недоверие, когда он увидел улыбку на губах наказанного Ала.

Ну, не мог он сдержаться, что же теперь?! Он не думал, что узнать необходимую ему информацию будет так легко. Значит, голова профессоров устроена на тот же манер, что и у остальных. Жаль…

— Вот ты где…

Альбус поправил сползшие с носа очки и отложил перо, глядя на вошедшую в класс Аманду Дурсль.

— Ты меня искала? — вежливее было просто спросить, чем тут же легко воспользоваться зрительным контактом с такой доверчивой Ами. Не стоит заводить дурные привычки, папа об этом напоминал очень часто. Видимо, он боялся, что Ал станет чем-то похожим на Тео. Тот очень не любил задавать вопросы.

— Да, хотела узнать, где тебя носило, — Аманда села рядом с ним и заглянула в наполовину исписанный свиток Ала. — Ну и каракули.

— Я знаю, — мальчик смущенно пожал плечами. — Зато я хорошо рисую, жаль, что такого вида наказаний в Хогвартсе не существует.