А ты придешь к тому дереву? (СИ)

Примечание переводчика:

В оригинальном тексте используется песня Loreena McKennitt – The Old Ways.

Здесь представлен адаптированный стихотворный перевод, в соответствии со смыслом и музыкой исходной песни. Однако ее рекомендуется обязательно послушать тоже.

Моя благодарность drum heart и RichardIII за поддержку, дельные советы и импульсы вдохновения.

Тюрьма Санкт-Петера

Ноябрь 1707 года

Лицо Дина просветлело.

– Эйдан!!! Ты здесь! Я не верю своим глазам. Мне сказали, что тебе нельзя приходить.

Эйдан лишь грустно улыбнулся в ответ, пока Грэм открывал замок на решетке. Молодой мужчина сразу заметил, как изменился за прошедшее время возлюбленный. Его удивительные небесно-голубые глаза выцвели и посерели. Взгляд стал мрачным и усталым. Длинные золотистые локоны покрыла грязь. Они все перепутались, превратившись в бесформенную кашу. Мужчина был одет в старую грязно-коричневую рубаху, которая явно была ему велика. Осознав, во что превратили прекрасного сильного человека, Эйдан понял, что начинает злиться. Брюнет вошел в камеру, и шотландец закрыл и запер решетку за его спиной.

Внезапно во взгляде Дина плеснула паника, и он закричал:

– О, ПРЕСВЯТАЯ МАРИЯ! Они тебя арестовали!! Нет, нет… НЕТ, ЭТО НЕВОЗМОЖНО! ГРЭМ, УМОЛЯЮ!! Он невиновен! Отпустите его! Он ни в чем не виноват!!!

– Успокойся, Дин, – привлек его внимание Эйдан. – Меня не арестовывали. Он просто должен быть уверен, что я не помогу тебе сбежать. Я здесь, чтобы увидеться с тобой. Затем мне позволят уйти.

Услышав это, Дин заметно расслабился.

– Три часа и не более, – напомнил Мактавиш, прежде чем уйти, а затем они остались наедине.

Двое мужчин застыли друг напротив друга в молчании. Эйдан не знал, что сказать или сделать, чтобы сгладить неловкость момента. Все, что ему сейчас хотелось, это упасть на грудь возлюбленного и дать волю чувствам. Он всегда был более эмоциональным, а Дин являл собой оплот силы и спокойствия. Он был старше, он умел поддерживать, даря нежность и ласку, покрывая лицо Эйдана легкими быстрыми поцелуями, пока тот не успокаивался и не начинал вновь улыбаться. Но сейчас они поменялись ролями. Эйдан чувствовал, что у него нет права на слабость, ведь сейчас именно Дин смотрел в лицо смерти.

Наконец, Дин мягко улыбнулся и раскрыл объятия:

– Иди ко мне, вороненок.

И Эйдан шагнул вперед, обнимая любимого, и, подавляя всхлип, прижался щекой к его макушке.

– Я уже давно вырос, – тихо напомнил он. Когда Дин впервые назвал его вороненком, они были примерно одного роста, но с годами Эйдан вытянулся и давно стал выше возлюбленного.

– Но я все равно старше, – с нежностью прошептал Дин. – И ты всегда будешь моим умным молодым вороном. Я рад, что ты здесь.

– Я тоже, любимый, – также тихо откликнулся брюнет.

Он склонил голову, прижимаясь губами к шее возлюбленного. От Дина всегда приятно пахло, но сейчас на смену привычному аромату пришел запах пота и изоляции. Эйдан повернул голову, целуя его за ушком, и Дин замер в его руках, а потом осторожно отстранился:

– Это очень приятно, Эйдан, но не надо. Я жутко грязный. У меня толком не было даже возможности умыться с тех пор, как я попал сюда. Не хочу, чтобы ты запомнил нашу близость такой.

– Во-первых, ничто не в силах удержать меня от того, чтобы тебя целовать, но если тебе будет легче, – Эйдан продемонстрировал свою тяжелую кожаную суму. – Я принес с собой мыло, воду и душистое масло.

– Очень предусмотрительно с твоей стороны.

–Ты позволишь мне вымыть тебя, любовь моя?

Дин кивнул, понимая, что для Эйдана это было своего рода лекарством, способом смириться и справиться с ситуацией. Брюнет помог ему избавиться от одежды, и Дин не сдержал дрожи, оставшись обнаженным на холодном влажном воздухе. Осторожно и трепетно Эйдан обмыл его грудь, шею, руки, ноги и бедра, смочив снятую одежду водой из бутыли и намылив мылом, которое украл в доме родителей. Дин пристально следил за его действиями, не отводя взгляда ни на мгновение от сосредоточенного лица молодого мужчины, полностью поглощенного своим занятием. Он думал о том, настолько же на самом деле счастлив, ведь на протяжении его – пусть и короткой – жизни рядом с ним был прекрасный, преданный и заботливый возлюбленный.

Эйдан опустился на колени, проводя влажной тканью по его промежности, и Дин протянул руку, касаясь его щеки. Он хотел, чтобы брюнет взглянул на него, но тот отвел голову в сторону, избегая прикосновения, и вернулся к прерванному занятию.

– Я почти закончил, – заверил он.

– Я просто хотел посмотреть на тебя.

– Зачем? – юноша по-прежнему избегал его взгляда.

– Потому что мне до сих пор не верится, что ты рядом. Я мечтал об этом с первого дня, как оказался здесь. Только о том, чтобы ты был со мной, согревая в темноте.

Эйдан не смог ответить, с трудом сдерживая слезы, закипающие в глазах. Он так и не поднял голову, позволив Дину перебирать его смоляные кудри.

К тому моменту, как Эйдан закончил, Дин окончательно замерз. Его губы побелели, а тело сотрясала дрожь, но он не жаловался. Достав из сумки теплое одеяло, брюнет укутал его, обнимая, а затем опустился на пол, прислонившись спиной к стене.

– Садись рядом, – попросил он.

Дин устроился между его разведенными ногами, прижавшись спиной к широкой груди в поисках тепла. Эйдан распутал грязную черную ленту, каким-то чудом до сих пор державшуюся на волосах Дина, и попытался расчесать сбившиеся светлые пряди. Но, несмотря на все усилия, некогда золотые локоны слишком свалялись за это время, так что он чуть не сломал гребень. Смирившись с неудачей, он потянулся и поцеловал возлюбленного в плечо:

– Не возражаешь, если я их обрежу? Ты будешь выглядеть очень мило с короткой стрижкой.

Дин с грустью вздохнул:

– Не возражаю. Но ты же понимаешь – моя прическа ничего не изменит. Меня все равно повесят, как бы я не выглядел.

Сердце Эйдана сжалось от боли. Он порывисто прижал любимого к груди, заключая в кольцо рук, и уткнулся лицом в плечо. Он должен был держать себя в руках.

– Я знаю… – наконец, откликнулся он, стараясь стравиться с дрожью в голосе. – Знаю, но я хочу, чтобы завтра ты выглядел потрясающе. Чтобы ты сиял как солнце. Чтобы они поняли, насколько ты прекрасен. Что собираются казнить ангела, а не демона, каким они тебя считают. Я хочу, чтобы они пожалели, чтобы их снедала боль, скорбь и раскаяние…

– Эйдан… – чуть слышно выдохнул Дин.

Он повернул голову и запечатал губы возлюбленного поцелуем. Мгновение брюнет наслаждался лаской, прежде чем ответить. Все его существо желало раствориться в этом поцелуе, потеряться в плену этих мягких нежных губ. И в тоже время он леденел от ужаса, стоило лишь подумать, что этот поцелуй может стать последним. Их время уходило – каждый поцелуй, каждое прикосновение, каждая улыбка, каждый взгляд мог стать таким.

– Хорошо, подстриги мне волосы, если желаешь, – пробормотал Дин между поцелуями.

Отстранившись, Эйдан дотянулся до сумки и достал бритву. Он обрезал спутанные пряди, целуя шею Дина каждый раз, когда очередной локон падал на каменный пол. Закончив, он использовал оставшуюся воду и мыло, что вымыть голову блондина, а после этого развернул его к себе, чтобы насладиться результатом:

– Ты прекрасно выглядишь. Последний раз я видел тебя с короткими волосами, когда еще был совсем мальчишкой.

– Мне было семнадцать. Я как раз собирался в военную академию.

– Да, как раз перед тем, как ты ушел…

Судьба порой проводит весьма жестокие параллели. Им не надо было указывать на схожесть ситуации. Эйдан ласково коснулся щеки возлюбленного:

– Осталось заняться твоей бородой.

– Да, господин, – подначил его Дин, легко улыбнувшись, и запрокинул голову, облегчая доступ к шее. Он прикрыл глаза, пока Эйдан осторожными движениями острейшего лезвия выбривал его горло и подбородок. Такой простой жест, но сколько в нем было доверия.