Маска (И)

— Дай мне, — оттеснил его Хаято, видя, что Кея не может сосредоточиться. — Я часто наблюдал за Шамалом, когда он кого-то оперировал или спасал. Поверь, я не сделаю хуже.

Кея смог только кивнуть и прикрыть глаза, чтобы не видеть, как оружие выходит из груди Тсуны. Однако леденящий душу чавкающий звук заставил его вздрогнуть и сжать кулаки. Спустя миг оба парня накладывали повязки на тело шатена, стараясь остановить кровь. Под ним уже была приличная лужа, и Хаято всерьез опасался, что такая большая потеря может дорого обойтись Тсуне. С улицы послышались торопливые шаги, и подростки замерли, переглянувшись.

— Продолжай накладывать повязки, — шепнул Кея. — Я задержу его.

Подрывник кивнул и вернулся к делу, пока ГДК поднимал тонфа и вставал в защитную стойку. Его глаза сияли гневом и болью, он был готов на все, чтобы защитить едва дышащего друга, что без движения лежал позади него. Шаги становились громче, и их обладатель уже подходил к входной двери. Кея замер, готовый атаковать в любой момент, и нажал одну из потайных кнопок на своем оружии, что отвечала за появление острых шипов.

Дверь распахнулась, ГДК занес руку для удара, но на пороге появился Реборн. Послышался облегченный вздох от подрывника, и Хибари тоже на мгновение позволил себе прикрыть глаза, видя, что перед ним союзник. Киллер в два шага приблизился к своему ученику и присел перед ним. Его глаза скрывали полы шляпы, но Хаято все же увидел, сколько гнева было в них. Киллер аккуратно приподнял тело шатена и прижал к себе. Его руки засияли желтым светом, который быстрым потоком переходил на Тсуну. Дыхание шатена стало более отчетливым, но все еще слишком слабым.

С визгом затормозила машина у ворот дома Савад. В следующую минуту вбежал взъерошенный Дино, за которым следовали двое его подчиненных. Реборн, не останавливаясь, вливал пламя Солнца в своего ученика, даже когда шел к машине и во все время пути к больнице. Персонал не стал задавать лишних вопросов и сразу указал на неприметную дверь в конце коридора, где уже ждал непривычно серьезный Шамал.

***

Время ожидания длилось ужасно медленно. Уже несколько часов Шамал боролся за жизнь Тсуны, отбросив свою вечную песню о том, что он лечит только девушек. Полчаса назад в больницу влетел Мукуро и без слов ворвался в операционную. Как позже объяснил Дино, иллюзиониста вызвал Реборн, чтобы тот проник в разум Тсуны и заставил его подсознание бороться. Чуть позже прибыли остальные Хранители в лице Реехея и Такеши. Бейсболист победил в сражении, но был подавлен тем, что произошло. Даже вечно громкие Сасагава и Хаято были молчаливы.

Ожидание убивало. Подростки уже перестали считать, сколько они вот так сидят на полу перед операционной и ждут. Их мысли затопило отчаяние, каждый из них винил себя в произошедшем. Они переглядывались между собой и будто делили общую боль. Иногда в больницу заходил Кусакабе и докладывал Кее, что Нана, мать Тсуны, до сих пор не найдена. Женщина словно сквозь землю провалилась. Ее не было в больнице, когда на шатена напали, но и дома она так же не была.

Никто не знал, где она, а потому Кея приказал Дисциплинарному Комитету обшарить каждый угол в городе, но найти ее. Поиски велись не один час, но никаких результатов не было. Оставалось только надеяться, что она жива и просто где-то спряталась. Однако Кея почему-то не верил в это.

Наконец, спустя несколько часов, двери операционной распахнулись. Первым оттуда вышел Шамал, доктор оглядел подскочивших подростков, и слегка улыбнулся. Мужчина выглядел уставшим, но все же рассказал, почему за жизнь Тсуны боролись так долго.

— Зонт прошел в миллиметре от сердца и только чудом не зацепил его, — сказал он. — Однако он был смазан сильным ядом, который почти сразу распространился по телу Тсуны. Он потерял много крови и слабел с каждой минутой, но я все же нашел противоядие. Сейчас его состояние стабилизировалось, но в ближайшее время он не очнется.

Шамал ушел. Хранители почувствовали себя не в пример лучше, но все еще сильно волновались за жизнь своего босса. Двери снова распахнулись и оттуда, покачиваясь, вышел Мукуро. Иллюзионист, не сделав и десятка шагов, тяжело осел на пол и дышал, как загнанная лошадь. Подхватив его по руки, Кея и Реехей помогли ему сесть на кушетку, что стояла там, а Хаято сбегал за бутылкой воды. Напряженные взгляды скрестились на иллюзионисте. Мукуро выглядел каким-то потерянным, казалось, его раздирают противоречия. Он взглянул на лица остальных Хранителей и вздохнул.

— Я был в сознании Тсунаеши-куна, — тихо произнес он. — Меня вызвал Реборн, чтобы я заставил его бороться и вернул желание жить, но там… я… — Мукуро запнулся и опустил глаза в пол. — Когда я проникаю в чужой разум, то вижу самые яркие воспоминания из жизни человека. Они далеко не всегда светлые, очень часто они пропитаны болью и горем… — иллюзионист замолчал на несколько мгновений не в силах рассказать об увиденном. — Я не могу передать словами то, что там было… я могу показать вам…

Мукуро протянул свою руку вперед, безмолвно прося подростков положить свои ладони поверх его. Хранители переглянулись, и первым это сделал Кея, за ним Хаято, а позже и Реехей с Такеши. Мукуро напрягся и из последних сил погрузил их в общую иллюзию. Там они видели все глазами Тсуны…

Все началось, как обычный день, только вот шатен почему-то сильно нервничал и то и дело поглядывал на дверь в свою комнату. Внезапно болты, удерживающие ручку, стали выкручиваться, а сознание Тсуны поглотил страх. Спустя минуту, в комнату вошла Нана с отверткой в руках. На ее губах была злая улыбка, а в следующий миг она бросила инструмент в Тсуну. Боль пронзила тело шестилетнего мальчика и тех, кто наблюдал за происходящим. Нана схватила сына за руку и влепила ему сильную пощечину, от которой голова шатена метнулась в сторону, а в глазах заблестели слезы. Следующий удар пришелся на живот ребенка, после него женщина заставила сына кубарем прокатиться до ближайшей стены, а затем с силой пнула его ногой.

Удары сыпались со всех сторон, Тсуна кричал и плакал, но мать не останавливалась. Сердца Хранителей обливались кровью, а разумы отказывались принимать это. Наконец, женщина услышала телефонный звонок и вышла, чтобы ответить. Шатен едва смог подняться и, держась за стену, дошел до окна. Собрав все оставшиеся силы в кулак, он вылез через окно на ветку, спустился с дерева и побежал. Он падал, стирая колени и ладони об асфальт, но не останавливался — страх подгонял его. Тсуна бежал к своему единственному другу — к Кее.

Воспоминания померкли. Затем темнота стала вновь приминать очертания дома Савад. Тсуна стал немного старше, но здесь точно так же боялся и старался быстрее сбежать из дома. Нана снова поймала его и, схватив за волосы, потащила к ванной. Она окунала шатена в воду, что-то приговаривая и крепко держа, чтобы он не смог вырваться. Так продолжалось долгое время, пока женщине это не надоело. Она резко подняла Тсуну на волосы и, дико смеясь, разбила его головой зеркало. Шатен смотрел на свое отражение в осколках и плакал, видя, как кровь растекается по его лицу. Нана бросила его на пол и, напоследок пнув ногой, ушла. Тсуна так и остался лежать в ванной посреди осколков зеркала и разбрызганной воды.

Хранители увидели еще несколько таких же эпизодов, в которых Нана избивала своего сына. Она была весьма изобретательна, а потому каждый раз было что-то новое. Ее жестокости не было предела, ровно как и ненависти. Лишь когда Иемитсу приезжал, она становилась доброй и заботливой, но тем не менее не упускающей случая поиздеваться над сыном. Тсуна боялся ее, а потому ничего никому не рассказывал. Он терпел все, переносил побои и оскорбления, но позже все равно улыбался Кее и заверял его, что просто упал.

На Хибари было больно смотреть. Его взгляд еще никогда не был так потерян, а руки слабы. Он бы сейчас и тонфа не смог удержать. Он столько лет дружил с Тсуной и ни разу не заподозрил, что Нана так издевается над своим сыном. Его глаза подозрительно заблестели, но он сдержал себя. Рядом с ним заходился бранью Хаято, а Реехей, прислонившись к стене, прикрывал глаза рукой. Такеши поддерживал в конец ослабевшего Мукуро, который едва держался, чтобы не потерять сознание.