Daigaku-kagami (СИ)

— Там столько народу! Я никогда еще перед таким количеством людей не выступал. Артур, ты уверен, что сегодня никого на территорию школы не пропускают? Но это неважно! — он и слова не давал вставить Артуру, повиснув на его плечах в порыве дружеских чувств и активно жестикулируя. — Такое внимание! Такие глаза! Такая реакция! Как будто выступаем перед искушенной публикой, а не перед обычными школьниками! Я впечатлен! Это!.. Это просто!..

— Это просто твой первый раз, — улыбнувшись, прошептал Керкленд. — И говори потише, не хочешь же ты испортить все впечатление?

— Конечно, нет! — зажав себе рот руками, тут же закивал Йонг Су, все еще взбудораженный и впечатленный.

— Я хотел попросить не так часто играть на публику, ты все делаешь напоказ, а нам нужно, чтобы люди поверили в тебя, — серьезно попросил Артур. — В целом все смотрится очень ярко, но вот это…

— Вас понял, президент! — отсалютовал Йонг Су. — Представляю, как Ал сейчас давится гамбургерами от зависти! — торжествующе хихикнул он, но заметив как-то сразу изменившееся выражение лица Керкленда, предпочел не развивать тему дальше.

На самом деле он очень хотел, чтобы Альфред мог разделить его восторг, ведь именно он привел Джонса в драмкружок, чуть ли не на жалость надавив. Йонг Су всегда было с кем поделиться своим счастьем, кому рассказать новую забавную новость, с кем поболтать, провести вечер или даже ночь. Но вот Альфред — Герой с большой буквы, способный рассмешить одним своим видом, поддержать одним взглядом и растормошить одним каким-нибудь, безусловно, абсурдным предложением — таких у него больше не было. Джонс был исключительным эксклюзивным экземпляром лучшего друга, которого Им, с его неплохим нюхом на людей, умудрился заполучить в свое безраздельное властвование. И именно потому ему не хотелось переживать что-то столь значительное, как первое выступление на сцене перед полным залом, в одиночестве. С горя он сам не заметил, как столкнулся со следящим за сценой из своего уголка новичком — соседом Альфреда по комнате Мэттью. Раньше Йонг Су его практически не замечал — он, конечно, слышал что-то про какого-то якобы существующего парня из параллельного класса, имя которого забывали даже его одноклассники, но ничего более выведать не мог и не хотел. Поэтому когда Мэтт пришел к ним в зал, чтобы предложить свою помощь, Йонг Су и обратил на него несколько больше внимания, чем тот, видимо, привык. И вот тут-то пришла пора ему удивляться: как люди могли быть такими глупыми, что не замечали Мэттью. Он ведь оказался просто ангелочком — добрый, милый, скромный, ответственный, заботливый, терпеливый и отзывчивый.

— Готов блистать? — кивнув на сценарий в руках Мэтта, глупо улыбнулся Йонг Су — он все еще чувствовал странную, давно забытую робость рядом с ним.

— Выложусь на все сто, — кивнул Уильямс, сдержанно улыбаясь.

— Это совсем не страшно, — зачем-то добавил Им, прекрасно осведомленный, что сценический опыт у Мэттью много больше, чем его собственный. — А то Ловино так нервничает, — пояснил он и взглядом проследил за Варгасом — тот расхаживал туда-сюда возле стены, нервно кусал ногти и вообще выглядел не самым лучшим образом, учитывая, что из него попытались сделать пусть и агрессивную, но милую девочку, а получился избитый уличной бандой по самые гланды малолетний алкоголик. — Вот я и думал, что меня там тухлыми помидорами закидают, — Мэттю тихонько рассмеялся, и Йонг Су отразил его улыбку.

— Мне кажется, он вовсе не из-за этого так взволнован, — вдруг вздохнул Мэтт, печальным взглядом проследив за перемещениями Ловино.

— Думаешь? — Йонг Су снова обернулся, а потом, хлопнув себя по лбу, выдал. — Точно! У него же страх перед сценой! На репетициях он, конечно, справлялся неплохо, но ведь там и народу почти не было. А сейчас — такая толпа! Нужно срочно помочь ему…

— Стой, — Мэттью выслушал его бесконечный поток мыслей, неловко улыбаясь, а потом ухватил за руку, не давая сделать глупость. — Он должен справиться сам, а твои слова о том, сколько в зале народу, могут его только расстроить.

— Оу, — Им моргнул, удивленно взглянув на Мэтта. — Ты прав, — только и выдавил он после некоторой заминки. — Ну, я пойду, мне еще переодеваться, — виновато улыбнувшись, он убежал в костюмерную — Мэттью заставлял его чувствовать себя неуверенно.

Йонг Су, а ты веришь в чудеса? Конечно, веришь, если до сих пор наивно хранишь под подушкой свою совместную фотографию с Кику. Ты ждешь чуда, потому что больше тебе надеяться и не на что. Наверное, трудно прятать настоящее отчаяние под легкомысленной улыбкой? Что ж, сегодня можешь немного расслабиться и побыть собой, ведь сегодня особая ночь — ночь, когда творятся чудеса. Если хорошенько покопаться в себе и подумать, свершения какого чуда ты больше всего жаждешь? Только подумай, а не говори первое, что придет…

«Я бы хотел потра… знакомиться с шикарной голубоглазой блондинкой с пятым размером груди!»

Тем временем на сцене блистал Франциск, срывая восхищенные взгляды публики, томные вздохи и пошлые комментарии. Хоть он и был разодет, как цыганка, с ярким макияжем и грудным голосом, это по-прежнему был Бонфуа. И он был способен очаровать кого угодно и как угодно. Это, конечно, злило Артура — он на протяжении долгих лет их знакомства пытался излечить Франциска от столь сомнительной привычки. Керкленд стоял возле кулис, то бесшумно матерясь и обещая Франциску самые изощренные кары, то просто показывая ему кулак и хватаясь за голову от бессилия.

Альфред, успевший урвать себе вполне неплохое место в зрительном зале и на глазах которого разворачивалась сцена с раскрытием Гердой обмана колдуньи, так и представлял себе выражение лица Артура в момент его столкновения с Францем за сценой. Он даже удивился, что не услышал никаких возгласов, звуков бьющейся посуды, рвущейся ткани или ломаемой мебели. Ну а что? Он вполне себе представлял, каким страшным может быть гнев Керкленда за не так сказанное слово. И сейчас он бы многое отдал, чтобы испытать его на себе, потому что это значило бы его участие в постановке, а не пустое ожидание триумфа своих друзей.

Эй, Джонс, а ты веришь в чудеса? Нет? Странно, ведь ты так боишься смотреть фильмы ужасов в одиночестве. А ведь все эти монстры, которые якобы могут прийти и по твою душу, — ничуть не меньшее чудо, чем та же возможность летать. Твое состояние сейчас трудно описать простыми словами, и никакие «отчаяние», «разочарование» и «пустота» не способны передать все те грани беспредельной сосущей обреченности, что гложет твой восторг от происходящего на сцене действа. Расслабься, сегодня можно, ведь эта ночь не такая, как все. Закрой глаза и представь, как сбывается твоя заветная мечта. Что ты видишь, Альфред? Чего же ты хочешь?

«Я хочу…»

Стой, нет, не говори этого! Подумай хорошенько, ведь эта твоя мечта действительно может сбыться. Неужели, возможно, единственный шанс ее исполнения ты позволишь себе упустить по такой до абсурда глупой причине?

«Я все еще хочу, чтобы в столовой готовили гамбургеры! Лишь это не зависит от меня напрямую, а всего остального я могу добиться сам».

Мэттью на сцене превращался в совершенно другого человека. Пусть в обычные будние дни он был невидимкой — таким вот незаметным человеком, что если об кого-то вытирали ноги, тем самым обращая свое внимание, то мимо него проходили так, будто его и вовсе не существует, но на сцене он в буквальном смысле сиял. Не заметить можно было Кику-Герду, что встретилась с говорливым Вороном, Принца и Принцессу, Ворону, — а ведь все они были неплохими актерами, — но не Уильямса. Он буквально притягивал к себе взгляды публики, он преобразился: все движения, когда-то неловкие, неестественные, все интонации, как будто вымученные — все это исчезло, остались только искренние эмоции и прекрасно слившаяся с ним маска. Франциск, исполнявший роль Вороны и сначала без конца стрелявший глазками в Артура, уже спустя пару реплик не мог оторвать глаз от Мэттью. Он был скромным и правильным, не таким уж красивым, но, играя, как будто светился изнутри. Он не просто исполнял роль — он жил ролью, он стал Вороном, он забыл, кто он есть, словно был рожден для театра.