Российская Зомбирация (СИ)

Какой-нибудь гламурный педераст на иномарке никогда бы нас не подобрал, а потом бы еще заснял на видео, как нас пожирают, и выложил бы на ютубе. Для него несколько тысяч просмотров важней жизни чужого человека. Хотя его я бы смог понять, сам иногда мучаюсь по поводу своего поступка на зомби-шоу.

-Да мы это, – сорвал я, – путешественники. Туристы.

-Русиш туристо обликом морале?! – снова захохотал он, – а где у вас палатки, а оружие? Иностранцы шоле? Ну, вы ребята даете!

Нельзя было дать повод заподозрить нас в том, что мы мародеры, тогда бы этот добрый мужичок разрядил бы в нас свою двустволку. Никакой фермер не любит тех людей, кто его обворовывает.

-Мы экстремальные туристы, – вставил Фен, – нынче такое модно.

-Ааа, – протянул крестьянин, – модаааа.... Ну да... против моды не попрешь. Только по мне херня это все!

Мы быстро познакомились. Нашего спасителя звали Семен, просто и дружески, без всяких отчеств и фамилий. В его круглом, вовсе не испитом лице, читалось желание дружить до гроба и также, до гроба, воевать с недругами. Фермерам нынче оказывался особый почет. Они стали одними из самых завидных женихов для молодых девушек. Народ сломя голову ринулся в деревню, к земле, чтобы хоть как-то прокормиться зимой. А людям, профессионально возделывающим землю, в условиях нарушения почти всех транспортных связей и хозяйственного оборота, стала оказываться государственная поддержка.

-Херня это все. Солярки не дали, а на чем пахать? Я чели трактора самогоном должен заправить? А сколько всяких этих... рейдеров, дезертиров из армии, покойников шляется. Как тут работать? Зарплаты батракам платить надо? Надо. За землю платить надо? Надо.

-И что, вообще не помогают? – спросил я.

-Да лучше бы вообще не помогали! – отмахнулся он, – оставили бы в покое, все как-нибудь бы само наладилось, обязали по всяким инстанциям ездить, бумажки собирать, аттестации проходить, техобслуживание, регламенты.... Ну, на кой черт это сейчас то надо, когда уборочная вот-вот наступит? Вот в город еду, документы получать. Мол, теперь – собственник своей земли, без всякой аренды. Заодно пару мешков продам картохи. Знаете, как расхватывают? Только вытащу из машины, уже драка начинается! А раньше все ходили по магазинам, нос воротили. Вот что значит – беда пришла!

Я попросил довести нас до городских окраин, за армейские блокпосты. Семен поинтересовался:

-А документы у вас в порядке, а то проверяют. Нет, мужики, мне то что, я вижу вы нормальные ребята, но там у них порядок, проверка. Шмонают.

-Слушай, – изменил я тон и нагнулся к нему, – выручи. Не все в порядке у товарища с документами, потерял, когда убегали. А нам возится на КПП не с руки, его еще посадят до выяснения.

Я протянул в руки фермеру тот дорогой сенсорный телефон, который вытащил из кармана парня, пришедшего на пламя костра. Я успел очистить его, и он выглядел более-менее прилично.

-Разреши как-нибудь вопрос, а? А это себе возьмешь.

Он изучил технику, одной рукой управляясь с рулем, пожал плечами и вернул мне темную безделушку. Треугольные боковые стекла машины резали воздух, и этот нехитрый кондиционер здорово охлаждал. Только Фен, казалось, замерз и кутался в свои грязные одежды. Сменяющийся за окном диафильм пейзажа больше не привлекал меня. От решения фермера зависело очень многое, и, похоже, он не согласился иметь проблемы с законом.

-Так что, поможешь нам? Можем денег накинуть еще немного...

Он сказал:

-Убери эту хреновину, что я не мужик что ли, не помогу? Все будет правильно, вы не высовывайтесь сильно. Улажу.

Мы коротали время до блокпоста разговорами. Семен рассказывал о том, что изменилось в городе с момента, когда округа была еще очень безопасна, и я беззаботно уехал на велосипеде на промысел. В последнее время участились случаи разбоя на трассах. Неизвестный просил сердобольного водителя подвезти до города, а в пути расправлялся с шофером. Кроме того, я узнал о том, что НГПУ, где учился Феликс, недавно познал на себе ярмо болезни. Так как ВУЗ считался одним из крупнейших за Уралом, и в нем училось без малого двадцать тысяч студентов, то недуг значительно прошелся и по учащимся. Многие из них стали овощами и по старой привычке продолжали каждое утро ломиться в вестибюль учебного заведения. Так что чернорубашечные охранники не успевали их выписывать обратно на улицу. Вооруженная охрана была поставлена и у других корпусов: института искусств и физкультурного. Они были выстроены в городе отдельно, чтобы художникам никто не мешал творить и чтобы спортсмены не избивали будущих педагогов.

-Слышал, Феликс, – спросил я, – твое место учебы разгромили? Наверное, друзья погибли. Жалко.

-Да, – безразлично сказал он, – жалко.

-Еще выборы на носу, – продолжал фермер, – через два дня. Я уже по открепительному удостоверению проголосовал.

-И за кого, – оживился учитель, он очень любил политические темы. Чем меньше человек значит в мире политики, тем больше он любит о ней рассуждать, – За Здоровую Россию?

Салон машины покрыла отборная трехэтажная ругань.

-Да чтобы я еще раз за них голос свой отдал? Воры! Казнокрады! Работать не дают! Я за Партию Живых проголосовал. Ихний главный, Волин Еремей, сразу видно – мужик, а не сопля глистастая в очках.

Я вдруг подумал о том, что за время нашего путешествия зомбивед ни разу не пожаловался на то, что у него отсутствуют очки, и он плохо видит. Я украдкой посмотрел на него, он засматривался на по-прежнему голубое небо, не думающее прикрываться облаками. Странный, покорный спутник достался мне в напарники. Интересно, если бы сейчас мы не встретили с машину, я бы пожертвовал им ради своего спасения? Оставил бы на съедение мертвецам?

Скорее всего, да. Это было и казалось намного естественней и логичней, чем тогдашний безрассудный поступок на теле-шоу. Происходящее мне казалось диким и бесчеловечным, подстроенным и искусственным. Смалодушничать там, значит прогнуться под выстроенные кукловодом правила. А борьба в естественных условиях совсем другое дело. Здесь выживает сильнейший, хитрый, ловкий. Здесь сценарист – сама природа и продюсер – природа. За то что выжил, испытываешь не угрызения совести, а гордость.

-Элеваторы пустовать будут перед зимой, я вам говорю. Засеяли кое-как, а соберем еще хуже, хоть на коней пересаживайся. Будет голод зимой. И холод. Вы ребята, если в городе зимовать будете, позаботься загодя о дровах. Нарубите, где сумеете, иначе околеете с нашими сибирскими морозами. Топлива мало.

Город и так практически облысел за эту зиму, когда горожане вырубили многие зеленые насаждения и сожгли их в самодельных печках.

-Слушай, Семен, – спросил я, – а как ты думаешь, из-за чего это произошло?

Он подумал и изрек:

-Хрен его знает. Слишком много людей от труда отлынивало, все в менеджеры и управленцы. А когда человек не трудится из него всякая чернота вылазит. Я так думаю.

Блокпост представлял собой сложенные из мешков с песком укрепления, из-за которых торчали носики пулеметов, направленных на трассу. Как сороконожки стояли боевые машины пехоты. На броне курили солдаты. За спинами охранения виднелись пригородные строения – малоэтажные здания и старенькие хрущевки. На проверочном пункте скопилась небольшая очередь, которая, впрочем, быстро продвигалась вперед. От дорожной развилки то и дело трогались боевые машины, уходя на прочесывание местности вправо и влево. В глубине блокпоста были разбиты выцветшие, болотного цвета палатки. Тарахтели дизели и от солдатского лагеря чадил дым походной кухни. Прохаживались откормленные солдаты с автоматами на перевязи.

-Сидите тут.

Семен вышел поговорить с подошедшим к нему офицером. Ободряюще похлопал его по плечу, взмахнул руками. Военный слушал, затем крикнул к себе солдата, которому Семен с видимым удовольствием вручил ведро картошки, которое извлек из багажника. Мы в это время сидели ниже травы, тише воды. Лишь мимоходом оглядев нас и, наверное, убедившись, что мы не бородатые террористы с автоматами, он больше не удостаивал нас вниманием.