Морская прогулка (СИ)

Когда солнце начало опускаться к горизонту и температура воздуха стала потихоньку падать, Чарльз выбрался из дома, откопал яйца по одному и перетащил в свою комнату. Эрик наблюдал из окна за тем, как он волочит неподъемные камни от морского гнезда в домашнее. Когда было перенесено последнее, Леншерр подошел посмотреть, во что вылилось русалочье сумасшествие. На еще бывшей в день их приезда чистой постели теперь лежали три мокрых, испачканных в песке яйца. Со вчерашнего дня простыни и так были в соленых пятнах, песок блестел и на полу у кровати. Чарльз что-то бормотал себе под нос, укладывая яйца посреди койки, пока Эрик, наблюдая за всем этим, представлял, о чем будет его следующее письмо для Рейвен:

«Дорогая Рейвен, у нас все хорошо. Твой брат высиживает каменные яйца и скоро станет отцом. Вышлю семейное фото в следующем письме. С любовью, будущий дядя русалочьего выводка».

А можно еще в фонд социальной помощи написать от имени Чарльза:

«Здравствуйте. Я будущий отец-одиночка троих русалят. Нуждаюсь в материальной помощи от государства: бесплатном питании в виде свежей рыбы, льготном месте в дельфинарии и прививках от паразитов».

Лучше сразу в психиатрическую службу.

— Эрик, это настоящие русалочьи яйца. Почему ты мне не веришь? — Чарльз так и не обернулся, сверля обиженным взглядом свою постель.

— Чарльз, это просто камни. Почему ты мне не веришь?

Один-один. Никто не желал уступать позиции.

Чарльз вздохнул и стянул плавки, откинув их в сторону, и быстро улегся на постели рядом с яйцами, завернувшись в одеяло до подбородка. На Эрика смотрели два грустных голубых глаза мирового страдальца. Эрик не уступил.

— Хотя бы свет выключи, если помочь не хочешь. Я уже лег и грею.

Дверь захлопнулась за ушедшим Эриком, но выключатель все-таки щелкнул, погрузив комнату во тьму.

— Я вас спасу, вот увидите. А Эрик просто акула, они вообще яйца не высиживают. Хмм… — Чарльз на секунду призадумался. — И вообще-то, знаете, акула может своих детенышей и сожрать, если те не будут слишком проворны. — Он покосился в сторону закрытой двери, плотнее закутывая яйца в одеяло. — Я не дам вас сожрать, не волнуйтесь. Эрик вами подавится. Лучше послушайте о его чудесном желудке. Однажды, он вытошнил кольцо*…

Письмо Эрик все-таки написал. Они договорились с Рейвен, что будут слать ей весточки на ближайшее почтовое отделение до востребования, а Рейвен будет забирать их пару раз в месяц и отправлять ответ в присланном конверте с маркой. Чарльз готов был писать хоть каждый день, но Эрик убедил его, что пару раз в месяц будет достаточно. Писать-то Ксавье все равно не умел, так что Леншерр записывал под диктовку, внося от себя уточнения. Рейвен тоже грамотностью не отличалась, так что они получали короткие ответы от нее о том, что все в порядке.

Через несколько дней Чарльза отпустило. Нет, не яичное безумие, охватившее его русалочий разум, а обида на Эрика и постоянное торчание возле кладки. После того, как его чуть не шарахнул солнечный удар, Леншерр утащил его в дом и заставил отлежаться, поклявшись, что не тронет «проклятые камни». Чарльз до темноты скулил о болящей голове и горящей коже, которую он все-таки сжег, таскаясь под солнцем голышом, но вечером исправно потащился за яйцами, чтобы занести их в дом.

— Ты знаешь, что спать на камнях вредно, потому что они холодные и можно застудить почки? — Эрик интересовался сварливо-издевательски, но Чарльз все равно улыбнулся.

— Я их согреваю, и они становятся теплыми. Можешь сам потрогать.

— Не буду я трогать твои яйца.

— Бля, зачем я это услышал? Даже знать не хочу, что вы там делаете! — Шон, проходящий мимо двери, поспешил убраться прочь, голося на весь коридор.

— Почему бы тебе просто не положить их у камина? Пусть греются там.

— У камина жарко, им нужно тепло от тела.

Леншерр уселся на край постели (чертовой мокрой постели, полной песка!) и постарался не уткнуться лбом в собственные руки, чтобы это не выглядело так, будто он в отчаянии.

— Если люди хотят вывести цыплят, например, или утят, они кладут яйца в инкубатор. Такая коробка, где всегда поддерживается нужная температура.

Чарльз нахмурился и обнял ближайшее к себе яйцо.

— Я не позволю держать их в какой-то бездушной коробке. Это жестоко, Эрик. Люди жестокие, если так поступают.

— Да, а еще они потом едят этих цыплят. И ты, кстати, тоже ел цыпленка сегодня на ужин. Из инкубатора, замечу, — Леншерр внимательно следил за выражением лица Чарльза, пока тот искал ответы на его.

Пока, в конце концов, не расслабился и не улегся поудобней.

— Нет, цыплята и детеныши — это разные вещи. Я ведь не буду их есть, значит, и не должен выращивать их в коробке. Представь, если бы тебя высиживали не в гнезде, а в ящике.

— Меня и так высиживали не в гнезде.

— Подробности не важны, важна суть, Эрик. Твоя мама грела тебя, когда ты был еще мальком, а не клала в теплую коробку или в камин.

Руки все-таки пригодились. Слушать эти сравнения было все равно, что находиться в психиатрической клинике. Чарльзу бы поставили «бредовое расстройство» и «навязчивые идеи» и не выпустили до тех пор, пока от лекарств он не смог бы соображать, на каком свете находится. Хорошо, что у него был такой друг, как Эрик, который терпел этот дебилизм и не выбросил ни одно яйцо в море.

А кстати! Вот если бы их смыло… Ведь бури никто не отменял, мало ли. Тогда и Эрик будет ни при чем, и от яиц они избавятся.

— Я спать.

— Мы тоже. Спокойной ночи, Эрик.

Ответ от Рейвен пришел только через две недели, когда Эрик уже смирился со своей участью. Чарльз ворковал над яйцами, исправно таская их туда-сюда. Он выстроил целое гнездо вокруг того места, где зарывал их в песок. Натащил небольших гладких камней и разложил по кругу, чтобы песок не вымывало, украсил ракушками и найденными гладкими цветными стеклышками и палочками. Иногда подсаживал туда пойманных крабов или выловленных сачком рыбок.

— Надо, чтобы они чувствовали жизнь моря. То, что они лежат так близко к суше, — неправильно. На глубине все по-другому. Они бы лежали на подстилке из водорослей, их касались рыбки, под ними бы ползали песчаные черви, и вода омывала скорлупу лучше и чище. И я не могу их обернуть, как русалка хвостом.

Чарльз тяжко вздохнул, а Эрик покачал головой, вспоминая, как тот пытался свернуться клубком и попросил Эрика привязать его ноги к голове, чтобы они не соскальзывали. Пришлось пригрозить тем, что он так его и оставит, если свяжет, и Чарльз был вынужден отказаться от идеи.

— А если они не вылупятся через два месяца, что будешь делать? Еще полгода над ними просидишь?

Эта мысль немного успокоила Эрика. В конце концов, высиживание яиц не длилось вечно ни у одного вида, а, по словам Чарльза, этим камням нужно было месяца два, судя по их размеру. Конечно, торчать столько в проклятом коттедже на жарище не входило в планы Эрика. Он думал, что, посидев тут две-три недельки, убедит Чарльза, что пора двигаться дальше, что школу лучше строить на континенте, например, в Америке. Там у Эрика были хорошие документы и связи, а сюда всегда успеется вернуться ненадолго. Но о школе Чарльз ни разу не вспомнил с тех пор, как началась эта свистопляска. Теперь все, о чем слушал Леншерр (и Шон, если не сбегал куда-нибудь) — это детеныши русалок. Иногда Эрику удавалось схватить Кэссиди за шкирку и оставить дома приглядывать за Чарльзом, пока сам Эрик укатывал в город, где мог развеяться хоть ненадолго. Туристический сезон был в самом разгаре: вечеринки, красивые девушки, азартные игры, выпивка — здесь было все, что может пожелать молодой холостяк. И если Эрик мог, то выбрасывал из головы мысли о коттедже, представляя, что он просто турист, который приехал отдохнуть. Но утром ли, вечером карета превращалась в каменные яйца русалок, и Эрик снова лицезрел в окно кухни Чарльза, валяющегося на пляже с книжкой о животных. Хотя бы в одежде! С тех пор, как он получил солнечный удар и ожоги, больше против рубашки и шортов не протестовал. Шон подогнал ему соломенную шляпу: Ксавье был счастлив.