Потерянный во тьме (СИ)

— Ты ещё спорить со мной вздумал? — вскинул брови Русе. Кажется, наигранное удивление одна из тех эмоций, что удаются ему лучше всего. — Поедешь как миленький, — сделал движение, чтобы схватить сына за руку, но Рамси отступил назад.

— Пожалуйста, не заставляй. Я же был послушным. За что? — пробормотал, мотая головой.

— Это не наказание, дурачок. Пошевеливайся, пока я не потерял терпение.

Отец приближался, и Рамси отступал, пока не упёрся спиной в стену.

— Я туда не вернусь, — твёрдо заявил он.

— Если будешь выступать, то в психушке тебя и оставлю, идиот несчастный. Живо переодевайся и поедем. Ну! — отец встряхнул его за плечи, но Рамси так и не двинулся с места.

Внезапно ударил марш, а стены, начали приближаться, как в комнате-ловушке. Рамси резко опустился на корточки, сел на пол и обхватил голову руками, зажмурился, потому что увидал за спиной отца Белого Медведя. Чёрный мундир с белыми аксельбантами и блестящими латунными пуговицами.

— Папа! Сделай, чтобы он ушёл! — в отчаянии выкрикнул Рамси.

— Что? Хватит придуриваться. Поднимайся! — Русе наклонился к сыну, сказал ещё что-то и грубо встряхнул за плечи.

Рамси вовсе уже его не слышал. Барабаны заглушали все другие звуки. Казалось даже, потолок в комнате начал осыпаться, треснув от этого громогласного боя. Русе, естественно, понял всё на свой лад. Решил, что сын нарочно притворяется, чтобы не ехать в больницу. В общем, специально играет на его нервах. Впрочем, помочь он мог. Способ всегда был один и работал безотказно. Рамси даже не успел ничего сообразить или заслониться. Первый удар был обжигающе яростным и прилетел по плечу, вскользь мазнув по скуле. Сердце хотело вырваться на свободу, пробив грудную клетку, а голова разрывалась от барабанов. Неповиновение карается жестоко. И в это раз отец был ужасно зол. Рамси лишь закрывался руками, глотая слёзы. Долго не мог успокоиться, после того, как всё закончилось. Отец ушел, бросив ремень на пол, и хлопнул дверью. Он всегда умел «поддержать», когда сыну было плохо. Рамси поднялся, опираясь на стену, и доковылял до дивана в гостиной. Не стал ложиться: каждое лишнее движение отзывалось новой болью. Сцепив руки в кулаки, сидел на краю, опустив голову. Дышать всё ещё было тяжело, а комната кружилась перед глазами. Все мысли куда-то подевались, и единственное о чём мог думать, это о том, как бы выровнять дыхание. Может, тогда мир перестанет вращаться? Барабаны стихли, и наступил момент относительного покоя: тишины и одиночества. Неизвестно сколько времени прошло, но в зале стало заметно темнее. Наступил вечер, а плотно задёрнутые шторы не давали ни единого шанса лучам уходящего солнца проникнуть в комнату. Отец вошёл и зажёг свет. Рамси зажмурился и вздрогнул, когда он склонился над ним. Не ожидал ничего хорошего. Русе окинул сына ленивым, презрительным взглядом. Поморщился и покачал головой.

— Что ты трясёшься, дурачок? Дай-ка, я посмотрю — повернись к свету, — раздражённо цокнул, поглядев на отметину, оставленную пряжкой ремня на лице сына.

Рамси дернулся, лицо и так жгло, а синяк, должно быть, уже разлился по всей скуле. По крайней мере, челюсть занемела справа. Хоть пальцы отца были прохладными, но отнюдь не унимали боль. Его руки на плечах совсем не успокаивали — наоборот усиливали панику.

— Сам же довёл меня, уродец. Ничего не понимаешь по-хорошему. Куда ты теперь с такой рожей поедешь? Скройся в свою комнату, и чтобы я тебя не видел сегодня, — отец поднял его на ноги и толкнул к двери.

Рамси поспешил уйти. Поднялся по лестнице, крепко держась за перила. Голова так кружилась, что он просто-напросто боялся потерять равновесие. Раздался звонок в дверь, и Рамси замер на последней ступеньке. Отец вышел в коридор и бросил на него разгневанный взгляд.

— Умойся и сиди в своей комнате. Надеюсь, эти курицы из опеки не собираются заявиться с неожиданным визитом, — процедил сквозь зубы Русе.

Рамси лишь кивнул и поспешил убраться. Выполнил наказ отца, а после ушёл к себе и рухнул на кровать. Безумно болела голова, и ему было уже абсолютно всё равно, кто же там решил наведаться в гости. Не прошло и десяти минут, как в дверь постучали. Отец такой глупой привычки, разумеется, не имел. На кой-чёрт он будет стучать в собственном доме? Кто бы там ни был, Рамси хотел, чтобы он поскорее ушёл. Стук повторился, а после дверь распахнулась, и на пороге возник посетитель. Рамси лежал, уткнувшись лицом в подушку, и решил игнорировать гостя.

— Эй, братишка, папа сказал, что ты спишь. Но я просто был неподалёку и хотел тебя проведать, — заявил Джон шёпотом. Подкатил стул к кровати и сел рядом, а затем легко провёл ладонью по спине брата.

Рамси вздрогнул и, поморщившись от боли, прикусил губу изнутри. Теперь уже притворяться, что он спит, не имело смысла. Перевернулся на бок и осторожно сел на кровати. Брат не нарочно причинил боль, но нечаянно разбередил свежие раны. Улыбка погасла, и лицо брата стало обеспокоенным.

— Что случилось, Рамси? — Джон придвинулся ближе и аккуратно взял его лицо за подбородок. Конечно, заметил «отцовский подарок». — Папа сказал, ты гулял где-то, а как пришёл, сразу спать лёг. Что произошло? — брат хотел погладить по голове и, кажется, даже обнять, но Рамси отпрянул в сторону. Не хотел, чтобы к нему прикасался хоть кто-то. Сейчас это было особенно противно и больно. К тому же, помнил, что Джон его предал — выбрал отца. Сейчас уж точно не был готов это простить.

Рамси зажмурился и замер. Никак не мог успокоиться. Дрожь поселилась в теле, как будто холод, что бьёт изнутри и невозможно согреться сколь бы жаркой не была комната. Воротник старой рубашки в бледно-жёлтую клетку отошёл, когда Рамси дёрнулся прочь. Джон нахмурился, заметив багровые полосы, наклонился и расстегнул на нём рубашку.

— Тише. Я не сделаю больно, — задержав руки, на плечах младшего, постарался успокоить. До Джона доходило медленно, но всё же, он начал кое о чём догадываться.

Рамси склонил голову и подчинился, опустил руки, и брат сам снял с него рубашку.

— Твою… Господи! — поглядев на «плоды отцовского труда», воскликнул Джон. Спину младшего брата «украшали» синяки, кровоподтёки и ссадины всех мастей. — Это что, отец сделал?.. — как-то растерянно спросил он.

Рамси лишь усиленно закивал и разревелся, как самый последний сопляк. По крайней мере, он думал именно так, а чувство стыда затопило как тяжёлый океанский прилив.

— Всё будет хорошо. Мы сейчас поедем домой, — прошептал Джон ему на ухо и ласково погладил по голове.

Рамси кое-что понял: прикосновения брата не причиняли боль — они успокаивали, и даже немного её унимали.

— Почему ты мне всё не рассказал?

Рамси лишь поджал губы и покачал головой.

— Мы правда поедем домой?

— Конечно. Собирайся, а я поговорю с отцом, — поднявшись со стула, сказал Джон.

— Он не разрешит, — потерянно отозвался Рамси.

— Не переживай, я всё улажу, — пообещал брат и скрылся за дверью.

А Рамси остался один. Вздохнул и, поморщившись, натянул рубашку. Не был уверен, что Джон договорится с отцом. И тем более в том, что отец не сможет его снова обдурить. Рамси подождал немного и спустился по лестнице, сел на ступеньки и прислушался к голосам, доносящимся из зала. Чувствовал себя настолько уставшим, что даже не осталось сил на страх. Всего он не расслышал, но некоторые обрывки фраз всё же уловил.  — Это просто неприемлемо, — сказал Джон.

— О, дорогой мой, не тебе указывать, как мне воспитывать моего сына, — в словах отца сквозила насмешка. Он не считал Джона кем-то, кто имеет право возражать ему. — По-другому Рамси просто не понимает.

  «Как будто ты пробовал по-другому!» — подумал Рамси. Прислонился головой к стене и закрыл глаза. Какой-то момент беседы просто упустил, но вскоре голоса стали громче. Кажется, Джон угрожал отцу судом. И, как ни странно, отец замолчал. Сказал что-то тихо, а когда появился в коридоре, то выглядел мрачным. Подошёл к Рамси и наклонился, надавив ему руками на плечи.