Маска (И)

Тсуна настолько погрузился в мысли, что едва не пропустил тот момент, когда Луссурия пошевелился и с каким-то странным блеском в глазах встал и принял защитную стойку. Мужчина был напуган и явно паниковал. Это читалось в каждом его движении и слове. Он попытался вновь сразиться с Реехеем, но прежде, чем смог что-либо сделать, ему в спину выстрелили собственные товарищи. А точнее огромный робот, что стоял позади варийцев.

На несколько минут на поле боя опустилась тишина. Казалось, даже время замерло. Никто из друзей Тсуны, как и он сам, не мог предположить, что такое случится. Хранители шатена переглядывались, будто ища в глазах друг друга подтверждение тому, что все это неправда. Но, к сожалению, глаза их не обманывали — Луссурия действительно истекал кровью после чудовищного выстрела. Это было просто безумие! Как можно атаковать своего товарища, да еще и в спину? Зачем вообще делать это? Так думал Тсуна и все его Хранители.

После выстрела в рядах Варии послышались смешки, а на их лицах ее членов появились едкие усмешки. Увидев это, Тсуна скривился и отвел взгляд в сторону: он просто не мог смотреть, как варийцы смеются над своим поверженным товарищем. Это было ужасно, и до боли напоминало поведение матери. Она тоже всегда наслаждалась неудачами Тсуны, но она еще получала неописуемое удовольствие от того, что сама причиняла ему боль. Ей нравилось смотреть, как ее сын корчится от ран и размазывает по лицу слезы, перемешанные с кровью, она любила слушать его крики и, конечно, она испытывала истинное счастье, когда ей удавалось довести Тсуну до истерики. Шатен помнил, как не раз, и не два, после особенно сильных ударов Наны, он начинал громко смеяться, дрожа всем телом и стараясь стереть слезы, что непрекращающимся потоком лились из глаз. В такие моменты его сознание будто уплывало, он как бы смотрел на все со стороны, не имея никакой возможности что-либо сделать. Тсуна хотел бы навсегда забыть эти ужасные дни, но никак не мог — его постоянно мучили кошмары, где он раз за разом переживал все те ужасы, что творила с ним Нана.

Тсуна отчаянно затряс головой, пытаясь прогнать жуткие воспоминания. В это время Червелло поднялись на ринг и засвидетельствовали победу Рёхея. Так же они объявили о следующем бое Грозы, что должен состояться на следующую ночь. Противником Ламбо выступит Леви-А-Тан, суровый убийца, всегда выполняющий задания и не щадящий ни женщин, ни стариков, ни детей. Один его вид заставлял табуны мурашек бегать по спине, что уж говорить о битве с ним…

После подведения итогов первого боя Вария исчезла, как и Червелло. Незаметно для других Тсуна с облегчением выдохнул, ведь даже без Занзаса он чувствовал удушающий запах гнилой ауры смерти, который исходил от всего отряда убийц. Это слишком сильно напоминало о Нане и посему вызывало неприятную дрожь.

Казалось, после ухода Варии Хранителям Тсуны и ему самому можно было бы немного расслабиться и порадоваться победе, однако… Среди всех друзей шатена не было того, кто бы сейчас мог смеяться. Хотя победа была у них, их не отпускало какое-то горькое чувство. Возможно это было из-за того, что они увидели настоящих убийц и их силу. И пусть Рёхей одолел врага, но в процессе он поранил обе руки и едва не погиб от жара и смертоносных ударов. Возможно неприятный осадок был из-за отношения варийцев друг к другу. В противовес сплоченности подростков, они лишь презрительно улыбались и едко комментировали неудачи своего товарища. А возможно, им не давало покоя все то, что было на ринге. И смертельная опасность, и сам бой, и его исход…

В любом случае, и Тсуна, и все его Хранители коротко поздравили Рёхея с победой и предоставили ему право вешать лапшу на уши Киоко и Хане о том, что все это лишь вольная борьба сумо. Почти сразу же после окончания сражения за кольцо Солнца все разошлись по домам, но уже в постели никто не мог уснуть. Все раз за разом прокручивали в голове события первого боя, стараясь представить собственные поединки и их исход.

Тсуна не был исключением, и также пролежал всю ночь, не смыкая глаз. Однако его волновали не только будущие бои за кольца. За последние несколько дней шатен почти не виделся с семьей: ни с матерью (к его счастью), ни с отцом. Рано утром он уходил на тренировки, а возвращался уже под покровом темноты, залезая в свою комнату через окно. Не то, чтобы его волновало, что об этом думает Нана, но все-таки он был удивлен, что она еще ничего с ним не сделала. Но вот то, что он видел отца только мельком, сильно огорчало его. Иемитсу постоянно пропадал на тренировках с Хранителями, присматривая за их обучением. Кроме этого мужчина все свое свободное время тратил на выяснение обстановки в Италии и на выслушивание докладов от разведывательного отряда.

У Иемитсу со всеми его делами как главы CEDEF не оставалось времени на семью, что огорчало Тсуну и нервировало Нану. Однако, несмотря на это, женщина внешне выглядела спокойно, хотя порой бросала на сына убийственные взгляды. Догадывалась ли она, что Иемитсу был занят Тсуной и его друзьями или же нет, шатен не знал. Но по тем горящим ненавистью взглядам, что прилетали ему от матери, он полагал, что да, она догадывалась. Оставался только один вопрос: почему она еще ничего с ним не сделала?

Быть может, Нана решила разобраться с Тсуной, как только уедет Иемитсу. И это было наиболее вероятным развитием событий. Интуиция шатена тревожно зудела где-то под черепом, намекая на это, но ничего конкретного не говорила. Сейчас она больше всего была нацелена на предстоящие бои, поэтому о Нане предупреждала весьма расплывчато и непонятно. И хотя сейчас все было спокойно, Тсуна знал, что рано или поздно мать отомстит ему за то, что Иемитсу проводит время не с ней. Ей будет все равно, чем на самом был занят муж, она просто выместит весь свой гнев и обиду на сыне. И Тсуна боялся того дня, когда Иемитсу вернется в Италию, ведь он не был уверен, что даже Реборн сможет его защитить…

***

— Я не думаю, что это хорошая идея, — в который раз произнес Реборн, устало натянув полы шляпы на глаза. Его собеседник тяжело вздохнул и закрыл лицо руками. — Даже если ты прав, что ты сможешь сделать? Не спорю, ты один из самых сильных людей, которых я знаю, но даже ты не справишься, Иемитсу.

Савада нахмурился и убрал руки с лица. Этот разговор длился уже не один час, но друг до сих пор не одобрял его плана. Реборн не пытался его отговорить, но ставил его перед такими аргументами и фактами, которые просто кричали о самоубийственности этой задумки. Киллер, как никто другой, всегда умел тонко чувствовать опасность и смотреть на два шага вперед, что не раз спасало его, поэтому Иемитсу часто просил у него совета, когда собирался на опасные задания. И сейчас мужчина оказался в такой ситуации, что и Реборн против плана, и разум, однако долг кричит об обратном.

Раздумывая над словами друга, Иемитсу скользнул взглядом по окружающей обстановке. Сейчас он и Реборн были в небольшом уютном кафе, в котором сейчас почти не было посетителей из-за раннего времени. Стены здесь были приятного карамельного оттенка, на окнах были красивые ажурные занавески, а на деревянных столиках лежали белые декоративные салфетки. Вся обстановка расслабляла и дарила умиротворение. Однако Иемитсу не мог унять ураган чувств, бушующих внутри него.

— А что ты предлагаешь?! — всплеснув руками, воскликнул Иемитсу в ответ киллеру, незаметно для себя вложив в эти слова гораздо больше, чем хотел. Реборн неопределенно повел плечом и задумчиво погладил Леона. Смысл в словах Внешнего Советника определенно был, однако и опасность, грозившую ему, не стоило отрицать. Прошло несколько минут прежде чем киллер дал ответ.

— Если ты полностью уверен в своей правоте, то, думаю, есть смысл рискнуть, — медленно сказал он. — Однако это все еще не значит, что ты справишься. Помни, что против тебя не тот враг, которого можно одолеть парой ловушек и грубой силой. Это Туман, а он непредсказуем и коварен. В битве с ним нельзя полагаться на свои органы чувств, ведь ими с легкостью будут управлять, — киллер поправил шляпу и скользнул взглядом по Иемитсу: — С другой стороны, ты мог и ошибиться, на что я искренне надеюсь. В этом случае тебе следует просто незаметно все разведать. И сделать это настолько тихо, чтобы никто ничего не заподозрил раньше времени, — Реборн по старой привычке постучал пальцем по столу, что выдало его внутреннее волнение, и взглянул прямо в глаза Иемитсу: — Я бы помог тебе, но не могу бросить твоего сына сейчас, когда Конфликт Колец только начался. Единственно, что я могу сделать для тебя, это раздобыть как можно больше информации.