Надеяться и верить (СИ)

Он посмотрел в окно на первую засиявшую в небе звезду и прошептал:

— Помоги, Господи…

В этот момент дверь открылась — один из конвойных принес пленнику ужин. Поставил на стол, сам остался стоять в дверях.

В общем-то Арамиса осенило сразу, стоило ему откусить первый кусок хлеба. На последнем он уже точно знал, что делать.

Конвойный в дверях думал о чем-то своем, когда пленник вдруг резко и надрывно закашлялся. Схватился за горло, побагровел. Перепуганный охранник подошел к нему поближе и… Быстрый, как прыжок пантеры, бросок. В шее испанца что-то хрустнуло, и он обмяк, не успев издать ни звука.

Арамис обыскал его. Клинок, нож, пистолет… Отлично. Быстро рассовал все это за пояс. Потом осторожно положил испанца на кровать и прикрыл одеялом. На какое-то время так можно будет обмануть остальных конвойных, если те вдруг зайдут проверить его.

Выглянул в коридор. Там никого не было. Неслышно дошел до дверей. На улице возле самого входа тоже никого. Отблески костра были видны слева за углом дома. Если одного он только что отправил к праотцам, значит, их осталось трое,

Послышались шаги. Арамис быстро слился со стеной, благо, позволяла комплекция и небольшой, но достаточный для него, проем в стене.

Испанец, судя по всему, решил облегчить тело. Не заметив Арамиса, остановился практически напротив него. В темноте еле заметно блеснули глаза Арамиса, он сделал неслышный шаг и… облегчил испанцу душу, молниеносно прочеркнув на шее колею.

— Это вам за Фруже… — Тихо сказал он, кладя конвойного на землю.

В два шага оказался у угла дома, осторожно заглянул за поворот. У костра сидели два испанца, расслабленные, видимо, решившие, что охранять пленника, запертого в комнате, легче не бывает. На земле стояли две бутылки вина, наполовину уже пустые.

Арамис огляделся. Ему нужно было пересечь небольшое пространство между тремя домами, и он бы оказался на улице, ведущей к дому, который был его первой тюрьмой — его и Атоса. Всего несколько шагов, но мимо этих двух испанцев.

Привлечь их внимание? Слишком рискованно. Конечно, он сумеет убить их обоих, но они могут успеть подать сигнал, и тогда все усилия будут напрасны.

Что-то Санчеса долго нет. — Вдруг сказал один из них. — Пойду посмотрю, что там…

Давай… Он трое суток не спал. Может, отнес французу ужин и заснул у дверей.

Смех. Шаги. Уже совсем рядом. Тень, появляющаяся из-за угла. Короткое, стремительное движение рукой в живот, удивленно-ошеломленные глаза напротив, и испанец медленно сползает по стене… Арамис вытер нож о самого испанца и вновь выглянул за угол. Нет, до последнего конвойного слишком далеко. Добежать, не привлекая внимания, он не успеет. И тут он вспомнил, как совсем недавно в лагере они развлекались, соревнуясь в метании кинжалов на расстояние — кто дальше метнет. Тогда самым точным оказался Лабурер — он попал в шести попытках из шести. Арамису тогда удалось всего две попытки. Атос еще пошутил, что это был не его день.

Арамис прикинул расстояние до испанца. Побольше будет, чем тогда. Но это единственный выход. Вытащил кинжал, подержал в руке, словно привыкая.

«С Богом…»

Прищурился, вдохнул побольше воздуха и…

Резкое движение рукой, стремительный полет кинжала, и испанец, не успев ничего понять, рухнул лицом на землю возле костра. Путь был свободен. Вот теперь надо спешить.

Пробегая мимо испанца, вытащил клинок из спины и захватил еще один нож. Лишним не будет. И быстро скрылся в темноте улицы.

****

ДАртаньян и Лабурер проходили мимо одной из палаток, когда услышали странные звуки внутри. Там кто-то шептался. Переглянувшись, они неслышно подошли поближе.

Все идет, как надо. Дон Гонсалес благодарен вам за информацию. -прошептал первый голос. Пленного испанца.

Все просто великолепно. Сейчас я развяжу вас, и вы успеете скрыться. Только оглушите меня легонько, будто я сопротивлялся, когда вы решили сбежать… — Второй голос заставил д’Артаньяна и Лабурера вздрогнуть. Адъютант де Тревиля???? — Наконец-то обрубили крылышки хотя бы одному из этой «четверки неразлучных». — Продолжил адъютант.

— Очень скоро за ним последует и второй… — голос испанца.

Адъютант уже взялся за концы веревки, чтобы развязать пленного, как вдруг…

— Ах, ты, каналья… — Адъютант и испанец, вздрогнув, повернулись на голос. В дверях палатки стояли д’Артаньян и Лабурер, глаза гасконца сверкали

гневом. Он медленно пошел на адъютанта, вытаскивая на ходу пистолет. Лабурер остался стоять на месте, явно не собираясь останавливать д’Артаньяна. Адъютант пятился назад, сжимаясь под испепеляющим взглядом гасконца. Наткнулся на стул, упал. ДАртаньян одним прыжком оказался рядом, схватил за горло, прижал к земле.

Не надо… — Прохрипел адъютант. — Прошу вас, не надо…

Не надо? Жить хочешь?! ХОЧЕШЬ?! Арамис тоже! Хотел! ЖИТЬ!!!

Чьи-то сильные руки оторвали д’Артаньяна от уже почти испустившего дух адъютанта.

ДАртаньян! Возьмите себя в руки! Де Тревиль.

Капитан! Но он же,. Он же предал всех нас! Из-за него погиб Арамис!

— Я это уже понял. — Сказал де Тревиль тихо и мрачно — Я стоял с противоположной стороны палатки и тоже все слышал. — Он подошел к адъютанту, немного пришедшему в себя. — Утром вас отправят к королю, и он будет решать вашу судьбу. Но у вас есть шанс хоть как-то оправдаться в глазах тех, кого вы предали. Кто вам верил и считал вас соратником, и кого вы подло обманули. Вы можете попытаться оправдаться на земле перед друзьями тех, кто погиб по вашей вине прежде, чем вы встретитесь с погибшими на небе. Если бы не ваша подлость, эти люди — Ласкутен, Фруже… — Де Тревиль замолчал на мгновение, словно набирался сил сказать еще одно имя. — Арамис… — Наконец, выдавил он из себя. — Лучшие из лучших были бы живы…

ДАртаньян и Лабурер стояли рядом. Их обоих переполнял гнев, смешанный с презрением.

Да вывести его за бруствер и… как Арамиса… — Лабурер вытащил из-за пояса пистолет. — Не думаю, что король осудит нас.

Не будем уподобляться ему, дорогой Жером. — де Тревиль прекрасно понимал чувства Лабурера. У того было столько же причин ненавидеть предателя, как и у д’Артаньяна. Он снова посмотрел на адъютанта — Вы все равно заплатите смертью за свое предательство. Если хотите хоть как-то облегчить душу перед Богом и людьми, сейчас у вас последний шанс. У вас есть что сказать?

Адъютант молчал.

Ну, что ж… — де Тревиль дал знак Лабуреру и д’Артаньяну, и те подошли к адъютанту и связали руки за спиной.

Посадите его в яму до утра.

Те кивнули и резким рывком подняли предателя с земли.

Де Тревиль пошел к выходу из палатки. «Ничтожество… Жалкий трус…» Как он не заметил, что под самым его боком обосновался предатель? Сколько времени он практически из первых рук получал информацию и доносил испанцам?

— Подождите… — настиг его сдавленный голос адъютанта уже у входа. Де Тревиль обернулся. Адьютант посмотрел на капитана, на д’Артаньяна и Лабурера. — Я хочу кое-что сказать…

Арамис достаточно быстро добрался до дома, еще недавно бывшего его тюрьмой. Оставалось надеяться, что Атос все еще там. В этом он тут же убедился, подкравшись к одному из костров и услышав разговор конвойных. Один из них только что вернулся из домика и рассказывал другим, что пленник отказался от еды, мрачен и сидит на полу, сжав что-то в руке и смотря в одну точку.

Арамис огляделся и понял, что здесь будет сложнее. Одному ему с десятью вооруженными до зубов испанцами не справится. И это только те, кого он видел из своего укрытия. Сколько их еще вокруг домика может быть — он не знал.

Времени на долгое размышление не было, а значит, оставался один путь -через окно. То самое, в которое он наблюдал улицу. Оно, конечно, узкое, но попытаться стоит. Атос бы вряд ли в него пролез, а вот он, Арамис, очень даже сможет.

Надо отвлечь внимание конвойных от дома. Озираясь по сторонам, он увидел ящик, стоявший у стены дома напротив. Острый глаз Арамиса заметил небольшую дырку сбоку и просыпавшийся из нее… Порох… Мысль, немного безумная, а потому способная принести удачу, промелькнула в сознании и мгновенно превратилась в план.