Свой среди своих (СИ)

Болота пахли одуряюще - прелой листвой, сладковатой гнилью и спелыми, давлеными ягодами, а ветви деревьев, длинные, свисающие до воды, касались плеча Бильбо. Течение несло их, а Фили и Кили, сами вызвавшись править, отталкивались длинными шестами от дна, и плот шел вперед ровно, не утыкаясь в расхлябанные илистые берега.

Поначалу плыли в тишине: наедине с журчащей рекой, гомонящим лесом. Бильбо был доволен – с этими ребятами он уже мог спокойно расслабиться, понимал каждого с полуслова. Все знали, куда они идут и зачем. Можно было приставать к Торину с расспросами, и тот не гнал его прочь, наоборот - отвечал, рассказывал. Рассказывал все больше об Эреборе. Потому что любой разговор, любая беседа сводилась к Эребору так же неумолимо, как лесные ручейки впадали в реку. Эльфов им не встретилось, но все чаще им попадались следы пребывания людей на берегу: времянки и сторожки, в окнах которых было темно. А потом появились и сами люди - недоумевающие, удивленные проплывающему мимо гномьему флоту. Пусть даже и из одного плота.

- Не нравятся они мне, - буркнул Двалин, топая от борта к борту.

- Чем же? - поинтересовался Балин.

- Внимание обращают.

- Это хорошо, - сказал Торин, - это правильно. Они должны знать, что мы явились.

И люди узнали. Когда плот уткнулся в серые от воды и времени мостки, когда шесты впились в неглубокое дно, на берег высыпала целая толпа людей, любопытных и настороженных. Все они держались чуть поодаль, но были и те, кто увлеченно распевал песни.

Бильбо с удивлением понял, что они поют про Подгорного Короля, явившегося вновь, про золото, рекой текущее с горы, а Торин повел себя необычно. Торин приосанился и улыбался так, будто уже отвоевал Эребор.

***

В харчевне стоял шум и гвалт, а накурено так, что на дым можно было повесить не только топор, но и гнома в придачу.

- Если я в лесу останусь! - орал Кили, размахивая кружкой, а Фили, Ори и Нори подхватывали: - Ты не плачь обо мне! Ты не плачь, не горюй обо мне!

Пиво лилось рекой, и Бильбо, только что осушивший свою кружку, с легким изумлением заметил, что она вновь полна, и пена стекает на пальцы.

- Если в поле я останусь! – завел Кили, громко топая в такт, и хор подхватил: - Ты не плачь, не горюй обо мне!

Люди, сидевшие рядом, почти бок о бок с гномами, переглядывались, переговаривались, хоть атмосфера знакомства и была не напряженной. Те, кто подавал еду и напитки, были, конечно, не так довольны – им хотелось присоединиться к пирующим и тоже горланить песни, сдувая густую пену с пивных кружек.

- Если в море я останусь, - ляпнул Кили, засмеялся, но гномы исправно подхватили и море, уговаривая неизвестного друга не плакать и не горевать. После моря Кили отправился по горам и по долам, умудряясь одновременно петь, пить, есть и обливать Фили пивом. Хозяин харчевни сам метался между столами, расставляя подносы с едой, фартук сбился набекрень, и шапка свалилась – но разве усидишь за стойкой, если вдруг пришло столько посетителей!

- Не больно-то все мне это нравится, - негромко хмыкнул Бофур.

- И мне, - заметил Балин, - они слишком многого ждут от нас.

А потом Бофур развернулся и ловко увел у проходившей девушки блюдо с жареными куриными крылышками. Та возмутилась, шлепнув Бофура тряпкой по боку.

- Ваши крылышки просто прекрасны! - воскликнул Бофур и улыбнулся девушке. - Хотим еще!

- Нет у меня никаких крылышек, - притворно проворчала та, шлепнула Бофура еще разок и пошла обратно.

- По-моему, они вполне милы… и обходительны… - выдохнул Бильбо, наевшийся так, что, казалось, чуть-чуть - и он лопнет. При этом жареные в сухарях крылышки выглядели так аппетитно, что он не удержался и подцепил одно.

- Ну да, - сказал Балин, цедивший пиво, - вот только за все надо платить.

- Не бери в голову, - приказал Торин. В отличие от Бильбо, ел и пил он, зная меру, поэтому восседал за столом горделиво и прямо. Бильбо же едва держал себя в руках, чтоб не уткнуться ему головой в плечо.

- Мне кажется, давненько у них не было таких праздников, - проговорил Бофур, перекинув несколько крылышек Бомбуру, который выглядел так довольно, словно попал в свой собственный сон.

- Разве? - через стол проорал Кили, услышав его слова. - Мне кажется, они вполне веселые ребята!

Фили одобрительно закивал, хлебая пиво и вино разом из двух кружек. Бильбо и представить себе не мог, что такое возможно, но Фили удавалось. Гномы, что называется, гуляли вволю. Хоть в темнице эльфы кормили их, но что такое еда по расписанию, когда тут жирным, соленым, сладким, сочным и горячим уставлен весь стол?! Фили, взяв пример с Бофура, тоже принялся подкармливать братца, подкидывая виноградины, с каждым разом все выше и выше, пока, наконец, Кили не свалился под лавку в попытке поймать одну.

Жители Эсгарота засмеялись, будто гномы были невесть какими шутниками. Кили выбрался из-под лавки и повторил трюк с вином и пивом.

- Вы просто ужасны… - пробормотал Бильбо, лениво обгладывая косточки. - Где ваши манеры?

- Я обменял их, как только родился! - завопил Кили, у которого слух был, как у сыча. - На кружку пива и топор!

- Топор! На стене висит топор… - воскликнул Ори, затянул песню, веселую и задорную, и остальные подхватили.

Торин не пел, благодушно улыбаясь, и одновременно внимательно смотрел, следил за происходящим.

- Такой холодный, - пожаловался Бильбо, подтягивая к себе тяжелую кружку, полную пива, хотя некуда было его пить, да и не стоило перебирать.

- Кто? - поинтересовался Торин.

- Ты.

- Я не холодный, - проговорил Торин неожиданно мягко и тоже отхлебнул, - так надо.

- Не только потому что надо, - пробормотал Бильбо, которого тянуло на пьяные откровенности, в шуме и гаме его слов почти не было слышно. - Ты такой холодный, потому что ты такой.

- Глубокомысленно, - заметил Торин, и, сделав короткий глоток, незаметно приобнял хоббита. Бильбо ощутил тепло, разливающееся по телу, хотя в харчевне было жарко.

Улыбающаяся девушка вновь подошла к ним, опять шлепнула Бофура тряпкой, хоть тот и не давал повода, и поставила перед ними блюдо с рыбой. Крупные, горячие истекающие прозрачным соленым жиром, куски покоились на ломтиках золотистой жареной картошки в окружении капустных листьев.

- Капуста, - пробормотал Бильбо, глядя на это все. И, покачнувшись на лавке, увидел вдруг стремительно рванувшийся вверх потолок. Вокруг смеялись, пели, ели, пили, и аромат дыма смешивался с запахом еды и пьяными голосами, все это нарастало, как приближающийся прилив, и, наконец, накрыло с головой.

***

- Живой? - негромко спросили его, когда Бильбо открыл глаза. Вокруг было темно, тихо, гулял прохладный западный ветер, который пах лесом.

Бильбо сморгнул несколько раз, привыкая к темноте, стиснул то, что оказалось прохладными простынями, хрустящими от крахмала. Тишина, наполненная стрекотом сверчков, шелестом листвы и редкими птичьими криками, ласкала уши - точно так же, как холодная тряпица, невесть как оказавшаяся на лбу. Бильбо замер, ощущая, как гудят усталые ноги, как спокойствие и прохлада овладевают телом. Потолок все еще слегка покачивался, если вертеть головой, но уже значительно меньше.

- Как хорошо… - едва слышно признался он.

Тряпица исчезла, чтоб вернуться на лоб вновь, влажной и дышавшей свежестью воды.

- Хорошо… - вновь выдохнул он, протянул руку и наткнулся на пальцы Торина, сильные и привычные. - Что со мной случилось?

Торин отер его лоб, спустился к лихорадочно горячей шее, протер за ушами, отчего Бильбо благодарно застонал, и посмотрел на гнома в упор.

- Ведь я выпил всего пару кружек… – пожаловался он, стискивая пальцы Торина. - И хорошо закусывал. Почему ты молчишь?

Торин молчал, покусывая губу. Значит, нервничал, и сильно, раз это было заметно.