Величайшее тайдзюцу (СИ)

Узумаки сделал ещё один шаг. Коротко стриженная брюнетка, сопровождавшая Цунаде, закрыв свою спутницу телом, оттянула рукав, оголив предплечье, на котором было закреплено странное устройство. Она потянула за тросики, и эта штука выплюнула град коротких сенбонов. Рука Наруто взмахнула с обманчивой медлительностью, он опустил её и разжал кулак. На пол, зазвенев, посыпались сенбоны. Брюнетка бросилась в стремительную атаку, но Наруто, не торопясь, уже прошёл мимо неё. Его рука опустилась на коротко стриженную голову и, к изумлению девушки, ласково потрепала её, взлохматив волосы.

— Но ты, кого я ни разу не видел в деревне, не имеешь права оскорблять память тех, кто погиб, исполнив свой долг. Кто умер, для того, чтобы жили остальные. Кто отдал жизнь, храня и защищая тех, кого они любят.

Наруто сделал ещё шаг, и Цунаде, не выдержав, бросилась на него в атаку. Её пальцы, сложенные в форме куная, метнулась к груди Наруто. Ладонь Узумаки сомкнулась на изящном запястье и лениво отвела атаку в сторону. Цунаде, увлекаемая инерцией движения, коснулась стены, и прочная каменная кладка взорвалась облаком осколков. На месте столкновения образовалась огромная дыра.

— Цунаде-чан, — спокойно продолжал Наруто, поймав её взгляд, — ты запуталась и больше не видишь свой путь. Но не беспокойся, я тебе помогу.

— Н-не подходи! — вскрикнула Цунаде, не в силах отвести глаза.

— Ты была ученицей дедушки Хирузена, поэтому я дам тебе возможность исправиться, — губы Наруто изогнулись в слабой улыбке.

Рука Наруто поднялась в широком замахе и медленно обрушилась на прекрасное женское лицо. Цунаде ошарашенно попятилась, нащупала стул и тяжело на него опустилась.

— Пойдём, Цунаде-чан, — Узумаки сделал шаг вперёд, протянул руку и коснулся покрасневшей нежной щеки. — Ты слишком долго занималась глупостями. Мы возвращаемся.

— Н-но Орочимару! Я должна с ним встретиться через пять дней.

Наруто на секунду задумался, пытаясь удержаться в центре водоворота, не дать гневу и горечи затмить его разум, а затем с сожалением мотнул головой.

— Извини, Цунаде-чан, покарать его — звучит заманчиво, но у нас совершенно нет времени.

Наруто провёл ладонью по её лицу, откинув растрепавшуюся прядку волос, а затем наклонился и мягко поцеловал в лоб.

— Хорошо, — в голосе Цунаде слышалась обречённость, но одновременно неожиданно прозвучало облегчение, — я стану Хокаге.

— Не беспокойся, милая, — Наруто почувствовал, как светлая радость проникает сквозь водоворот духа и достигает безмятежного островка спокойствия, лицо его озарила широкая искренняя улыбка, — это ненадолго. Я обещал, что стану Хокаге, а Наруто Узумаки не отступает от своих обещаний. А сейчас я подберу сенсея, и мы все вместе вернёмся домой.

— Домой… — прошептала Цунаде.

— Домой! Ведь дом там, где живут те, кто тебе дорог!

Наруто развернулся, сквозь пролом в стене вышел на улицу, и вопросительно взглянул на своего учителя, стоящего на улице с задумчивым видом.

— Мы возвращаемся, Джирайя-сенсей, миссия выполнена.

— Погоди, Наруто-кун! — неожиданно раздался сзади голос Цунаде.

Наруто обернулся, чтобы увидеть, как она снимает с шеи ожерелье, на котором висел какой-то кристалл. Раздался тихий вскрик ассистентки Цунаде.

— У меня почему-то есть ощущение, — сказала Цунаде Сенджу, Годайме Хокаге Конохагакуре но Сато, надевая ожерелье на шею Наруто, — что это принадлежит тебе.

*

Сенджу Цунаде, Годайме Хокаге Конохагакуре но Сато, стояла возле окна своего кабинета и смотрела на раскинувшуюся перед ней деревню. Её взгляд скользил по кронам деревьев, по крышам таких знакомых зданий, скользил по каменным лицам Хокаге и неизменно возвращался к подножию башни, туда, где среди трёх низкорослых фигур выделялось яркое жёлто-оранжевое пятно. Пятно бурно жестикулирующее, корчащее рожи, подпрыгивающее на месте и принимающее различные героические позы. Двое парнишек, один из которых был внуком сенсея и девчонка, чьи оранжевые волосы были подвязаны в два смешных хвостика, разинув рты и затаив дыхание, внимали рассказу Наруто.

Увидев парня впервые, Цунаде очень разозлилась на Джирайю, который, воспользовавшись сходством ученика с Наваки, притащил его с собой, чтобы убедить её пойти против себя, не просто вернуться в деревню, но и принять пост, который унёс столько жизней тех, кого она так любила. Встреча с Орочимару, схожесть парня с братом, да и количество выпитого саке заставили её потерять терпение. Она привыкла к вниманию и уважению (ладно, за игровым столом — только к вниманию), но этот сопляк говорил с Джирайей так, словно её нет, словно она — пустое место. Особенно её взбесили слова белобрысого засранца, когда он сказал, что станет Хокаге как само собой разумеющееся. И она, и так не привыкшая сдерживаться, решила легонько пройтись по самооценке ученика Джирайи. Это привело лишь к наглой выходке сопляка. Цунаде Сенджу не привыкла сдерживаться, ни в игре, ни в бою, ни в разговоре. Да и кто мог ей, одной из Легендарной Троицы, что-то возразить?

Белобрысая смазливая сопля, едва дотягивающая ей до груди, смогла. Сначала её изумил Разенган, быстро и почти беззвучно возникший в руке у генина. Несмотря на долгий перерыв в службе и количество выпитого алкоголя, Цунаде называли Саннином не за красивые глаза и не за большую грудь. Она мгновенно отпрыгнула и изготовилась к бою. Но этот мелкий шкет не нападал. Он принял боевую стойку, такую нелепую, что при виде её хотелось расхохотаться. Но стоило взглянуть в эти прозрачные голубые глаза, пронизывающие, словно два синих лазера, любой смех застревал во рту. Джирайя не дал ученику сделать какую-то глупость, верней, пытался не дать. Если бы голубые глаза не выворачивали её душу наизнанку, она бы посмеялась над напарником, которого уделал маленький соплежуй. Верная Шизуне не подвела. Она сделала всё, чтобы защитить своего мастера. Но ядовитые сенбоны были каким-то образом перехвачены, причём не сверхбыстрым движением тренированного шиноби, а лениво и как бы нехотя. Затем Цунаде смогла вырваться из захвата этого взгляда, собрала силы и атаковала. Смешно сказать, она, Цунаде Сенджу, внучка Хаширамы Сенджу и Легендарный Ниндзя, атаковала свежеиспеченного генина в свою полную и навевающую ужас на врагов силу. Наполненная чакрой атака была перехвачена легко, словно на тренировке.

А потом был удар. Он не являлся атакой, не причинял боль и не наносил увечья. Не был попыткой унизить или оскорбить. Каким-то шестым чувством, отличным даже от ощущений сенсора или чутья опытного шиноби, Цунаде всё поняла. Это было наказание. Удар не был силён, но почему-то сотряс всё тело, всю чакру и добрался до самой изнанки души. И были глаза. Яркие голубые глаза, пронзительные и сосредоточенные. Они не осуждали, в них не было ни гнева, ни ярости. Они просто спрашивали: «Ты уверена, что поступила верно? Идёшь ли ты по правильному пути?». И, к своему стыду, Цунаде поняла, что утвердительный ответ невозможен.

Глядя в эти глаза, осматривая каждую чёрточку этого юного и красивого лица, Цунаде не могла отделаться от ощущения, что среди них именно она — маленькая непослушная девушка, перед лицом строгого родителя. При этом, Наруто не напоминал ей не отца и не мать, не брата Наваки, вылитой копией которого он являлся, а почему-то, при всей своей непохожести — дедушку Хашираму, ещё в те времена, когда она была пятилетней весёлой девчушкой, а дедушка, молодой, красивый и улыбчивый, впервые показал ей, как сдавать карты.

Потом, после того, как она отдала дедушкино ожерелье (испытывая непоколебимую уверенность в правильности своего поступка), после того, как согласилась принять должность, наваждение прошло. Наруто оказался, пусть и смышённым парнем, но одновременно с этим — улыбчивым проказливым идиотом, обожающим с самым серьёзным видом подковырнуть своего сенсея, намекнув на его извращённую натуру.

Во время путешествия домой (домой! Она всерьёз называла это место домом!), Цунаде провела с Наруто несколько спаррингов. При этом тех сверхъестественных навыков, что так напугали её в Танзаку, тот больше не показывал. Он был пусть и сильнее генина, на уровне неплохого чунина по навыкам, но ничего такого, чего бы она не насмотрелась во время службы. Он даже не выделялся возрастом — пусть репертуар дзюцу Наруто не вызвал бы насмешки и среди джонинов, но Цунаде видела юных гениев, достигших в его возрасте и гораздо большего.