Неделя моей критической жизни (СИ)

Сакура вырвала чек из моих рук, одарив меня злобным и мстительным взглядом, и это мне не совсем понравилось…

- Да ладно, ладно, не обижайся, я же не вчитывался так уж прям… - принялся было оправдываться, однако, тут же мне на ум пришла совершенно иная мысль… такая странная немного, такая… в общем, я стал понимать, в чём причина нашего раздора. Причина в этом наименовании под номером «три», это во-первых; во-вторых, раз у нас есть наименование под номером «три», то это значит, что… о да, господи, это значит, что меня ждёт самая охуенная неделька в этом месяце! Отлично! Просто замечательно! А Сакура от того, как я буду злиться, наверняка будет громко-громко смеяться, танцевать макарену и размахивать у меня над головой сковородкой, чтоб неповадно было… так, нужно успокоиться. Всё, глубокий вдох, который мне так нужен и который так нужен моим страдающим лёгким… так, всё хорошо… - Стой. Погоди-ка! Сакура, теперь я понял, почему у тебя нет настроения! – да, именно так это и понял, а она только невинно смотрела на меня, хлопая своими глазками. – Ну, конечно, блять, весёлая неделька началась!

Да, эта неделька называется «критические дни у девушки», а это же… блять, вот сейчас вся женская половина мира будет надо мной смеяться, в том числе и Сакура. Мысленно, правда. А вы хоть задумайтесь на минуту, как себя чувствуют парни, когда у их девушек критические дни?! Откровенно говоря, херово. И наверняка девушки это прекрасно знают… о да, неделя мозолей на правой руке, неделя принятия внутрь «контрасекса» какого-нибудь, который обычно собакам в период течки дают, неделя грусти, жести, тлена и прочей ерунды. Супер. Не надо смеяться надо мной, это вовсе не смешно! Нет, конечно, я бы мог с Сакурой заниматься сексом и в это время, но, согласитесь, она, во-первых, не даст, грубо говоря, а во-вторых, наверное, мне и моему члену не очень приятно будет плавать в крови… о боже, одна только мысль об этом вызывала у меня приступ рвоты. А потому решил направиться лучше в душ от этой девушки да подальше, потому что меня же тошнит от одной недели отпуска, которая только началась…

- Вот и вали грустить… - отмахнулась от меня Сакура, тяжело вздохнув и скрестив руки на груди. Такое ощущение, что я виноват в том, что у неё месячные… ага, конечно. Я на тебя казнь наслал, женщина. Ну, вот ещё, это на тебя бог грех насылает каждый месяц, чтобы мучился твой муж целую неделю…

- Грустить надо тебе, а не мне, - заметил я, развернувшись к ней лицом и вздёрнув указательный палец. Сакура хмыкнула, посмотрев на меня и язвительно вздёрнув тонкую бровь, - ибо у меня член не протекает каждый месяц, и спасибо ему за это.

Кстати, как бы смешно это не звучало, но это вполне справедливое замечание. И спасибо богу за то, что этот грех не ниспослан на мужчин! О, боже, спасибо тебе за то, что наши члены не протекают, ты даже не представляешь, как мы тебе благодарны!

- Да, но тебе придется терпеть всю неделю, - насмешливо улыбнулась Сакура, снова повернувшись к холодильнику и достав оттуда коробочку с апельсиновым соком. Я хмыкнул, направившись в ванную:

- Да что ты, правда?! Как же я сразу-то не подумал…

- Пшёл отсюда, пока мне твоя рожа окончательно не надоела! – закричала она мне вслед. Затем я услышал, как что-то разбилось – кажется, я окончательно вывел её из себя, и у неё теперь разбилась кружка, в которую она хотела налить сок. О нет, я в этом ни при чём, не надо так смотреть осуждающе… так вот, дело не в этом. А в том, что я, господа, даже не знал, что и думать. Нет, а вы чего хотели? Понимаете ли, ушёл в отпуск на две недели, старался провести эти две недели со своей девушкой, предвкушал себе вечерок, а тут… а тут у неё гости из Красноармейска! В общем, как бы себя не успокаивал, я не мог прийти в себя. Но надеялся, что хотя бы прохладный душ меня более-менее расслабит.

Как вы уже поняли, прохладный душ меня не расслабил, а только усугубил моё состояние. Я теперь валялся на кровати с таким видом, как будто меня пыльным мешком по голове огрели. Сакура вела себя так, словно ничего не случилось, ходила из комнаты в комнату, что-то искала, а потом я услышал, как включился телевизор. Хотел пойти к ней да передумал – к чёрту, от греха подальше. Иначе сейчас переключу на какой-нибудь канал - новости, например, посмотреть, - так она начнёт скандалить. О да, конечно, мы же включаем телевизор только для того, чтобы посмотреть по двадцать второму каналу милых котяток, которые играют друг с другом!.. замечательно… и сейчас казалось, что критические дни не у неё, а у меня. А впрочем, можете считать, что и у меня критические дни, только в другом смысле. Это значило, что нужно всю неделю проходить с болезненным стояком… вы как хотите, а идти в душ справлять нужду каждый день не хотелось… а что, жена в доме, я что, в душ, что ли, дрочить пойду?! Вы не за того меня принимаете…

Хикаро лежал рядом со мной на месте Сакуры, расположив свою изящную морду на её подушке и время от времени вздыхая. Я чуть улыбнулся, посмотрев на кота: кажется, он будет моей единственной радостью на этой неделе. Мне иногда нравилось за ним наблюдать, нравилось его гладить, нравилось смотреть, как он ловит муху в комнате, это весело… нет, я не зоофил, просто сейчас видел в Хикаро утешение всей своей предстоящей недели. Так, нужно успокоиться… отлично, могу пойти на балкон и покурить. И вот, встав с кровати, сунул руки в карманы бриджей, вынув пачку сигарет, а в заднем обнаружил зажигалку. Открыв дверь балкона, прошёл туда, глядя на вечернюю улицу, и закурил, пустив в свои лёгкие ядовитый дым. И тут (как некстати!) на балкон вышел и Узумаки Наруто – мой лучший друг: блондин высокого роста, как и я, весёлый и добрый, что меня больше всего в нём удивляло. Проще говоря, Узумаки во всём видел положительный смысл, даже если бы он влетел в аварию или если бы у него квартира сгорела. И вот Узумаки улыбнулся, завидев меня. Я протянул к нему руку, а блондин пожал её, кивнув. Одет он был в одни светлые джинсы, и я почему-то сразу подумал о том, что он делал с Хинатой у себя в квартире…

- Ну, привет, красавец-мужчина, - поздоровался он, улыбнувшись в тридцать два белоснежных зуба. Я только вздохнул, кивнув, и протянул ему сигарету. Он подпалил её зажигалкой, а потом кивнул, передав её обратно. – Что, как жизнь молодая?

- Замечательно, - соврал, облокотившись о поручни балкона и продолжая курить. Узумаки тоже затянулся, прикрыв ярко-голубые глаза, а затем поспешил опереться о поручни балкона.

- Учиха, - начал он, отмахнувшись, - ты чего мне мозги компостируешь? Давай, рассказывай, что у тебя произошло, я же вижу, что что-то не так…

- Да так, - отговорился, стряхнув вниз пепел и пронаблюдав за тем, как он полетел к земле. Наруто вздохнул, демонстративно зевнув и снова затянувшись. – Блин, Узумаки… что ты делаешь, когда у Хинаты месячные?

Он как-то опешил от такого вопроса, а потом вдруг усмехнулся, пожав плечами и ответив:

- Неделю хожу с вывеской «хватит это терпеть» на шее.

- А честно? – нахмурился: да нет, Узумаки, конечно, на всякое способен, но явно не на такое…

- Честно, - продолжил Наруто, кивнув с серьёзным видом. Я вздохнул: не могу так… если у него Хината терпеливая и спокойная девушка, что для меня оставалось загадкой, поскольку Узумаки я знал в течение пятнадцати лет, а то и больше, то Сакура терпеть такое от меня не будет, а засунет мне эту вывеску в рот и запихает меня вместе с ней в духовку, затем подождёт, когда изготовлюсь, и уж только потом начнёт кушать, пожелав себе приятного аппетита. Короче говоря, с этой вывеской меня ждала не особо хорошая перспективка. – Учиха, какого хрена ты у меня про это спросил, мне аж противно стало… а что, у Сакуры критические дни, да?

Я молча кивнул. Ну вот, Узумаки сначала будет глумиться и только потом посочувствует, когда это сочувствие ему искренне желают засунуть глубоко в… ну, не важно. Так вот, Наруто засмеялся надо мной, а я этого так терпеливо ждал, что нисколько не удивился. Это смех раздался, наверное, на всю округу. Я зажмурился, так как думал, что он меня точно оглушит – ничего личного, всего лишь защитная реакция организма.