Великая сила искусства (СИ)

– Кристоф, – позвал провожатый Виктора Дарьевича. И, когда реакции не последовало, заорал так, что закладывало уши:

– КРИСТОФ!

Кресло с радостным возгласом: «А, уже!» – поехало и развернулось, явило прибывшим своего обитателя, и Виктор Дарьевич испытал обреченность узнавания. Он узнал не столько голос, сколько цвета – хотя нет, цвета были как раз другие – сколько полную, абсолютную их несочетаемость. Давешний дефективный предстал перед Виктором Дарьевичем, как сказочный козел по зову, облаченным в лимонный жилет, голубую рубашку, черные брюки и лаковые ботинки. Очки-хамелеоны остались прежними. На шее возле фиалкового шейного платка болтался кусок картона, на котором крупными буквами было напечатано: «Толстолобиков Кристоф Карлович».

Кристоф Карлович при виде Виктора Дарьевича просиял, содрал с головы толстые наушники, повесил их на шею, вскочил, заставив кресло заплясать, и помчался жать руку.

– Добрый день, Виктор Дарьевич! Очень рад, что вы все-таки приехали! У нас до последнего не были уверены, что вы выкроите время в своем графике.

– У нас тоже, – честно сказал Виктор Дарьевич, пожимая протянутую ладонь.

Дефективный счел это шуткой – засмеялся, показывая крупные зубы. Вблизи было слышно, как из наушников на его шее льется музыка – струнные и что-то еще, флейта, что ли?

– Квартет «Три зеленых шельмы», – прокомментировал Кристоф Карлович. – Очень талантливые ребята, предложил бы послушать, но у нас десять минут до эфира – проходите, Виктор Дарьевич, располагайтесь. Чай? Где-то должна быть еще одна кружка. Саша!

Юноша за пультом пробормотал что-то неопределенное и вернулся к своим кнопкам и рычажкам.

– А почему «Три шельмы»? – Виктор Дарьевич занял место за столом и прислонил к столешнице зонтик, который не стал сдавать в гардероб. – Это же квартет.

– Да леший их знает, – пожал плечами Кристоф Карлович, сгреб в объятия вереницу кружек со стола и потащил куда-то в угол. – Творческие личности бывают не от мира сего, понимаете. Рядом с ними бывает сложно выжить здравомыслящему человеку.

– Могу представить себе, – согласился Виктор Дарьевич, глядя в желто-голубую спину.

Спина пошевелилась.

– Да? Значит, правда, что между гениальностью и безумием – тонкая грань? Медкорпус нашел подтверждение тому, что у талантливых людей есть склонность к психическим расстройствам?

– Передача уже началась? – поинтересовался Виктор Дарьевич, которому вопрос не понравился. Потому что от этого вопроса за версту несло дилетантизмом, конечно, а не потому, что одного такого гения с паранойей они недавно обсуждали всей гэбней, а за пределами гэбни лучше было о нем не распространяться.

Гений, по докладам сотрудников, спал плохо, ворочался, иногда вставал, бродил, подслушивал под дверью. Вот с ним бы Виктор Дарьевич пообщался с куда большей охотой, чем с Кристофом Карловичем Толстолобиковым! Нейролептики он, конечно, гению уже выписал, но лекарства лекарствами, а одними нейролептиками параноика не вылечишь.

– Ну что вы, – Кристоф Карлович вернулся к столу и просочился на свое место – без чая, но что с него взять. – У нас еще две минуты. Перед началом эфира начнет мигать вот эта лампочка на столе. А когда она загорится ровно, мы выйдем в эфир. Вы раньше не были на радио, Виктор Дарьевич?

Виктор Дарьевич не был. Не считать же выходом в эфир трансляцию записи детского хора одиннадцатого отряда, который в лохматом году пел песню гостям в честь годовщины Революции. Да и там его голоса не прозвучало, потому что у маленького Вити (как, впрочем, и у взрослого Виктора Дарьевича) музыкального слуха не было совсем, и на него махнули рукой, поставили в задний ряд и велели беззвучно произносить «двадцать пять, двадцать пять, двадцать пять», пока песню будут петь те, кого природа музыкальными способностями не обделила.

Честно говоря, Виктор Дарьевич прекрасно бы обошелся и без сегодняшнего выступления, однако Бюро Патентов подняло брови и велело отправить кого-то для участия в научно-популярной передаче. Виктор Дарьевич не видел никакого смысла в популяризации науки среди взрослых. Среди детей – да, пусть юные таланты находятся на ранних порах и заранее готовятся вступить в чудесный мир науки. Среднему же обывателю Всероссийского Соседства даром не нужны глубокие познания в медицине. Для заботы об его, обывателя, здоровье, существует Медкорпус, а если он, обыватель, наслушавшись таких вот научно-популярных передач, возомнит себя знатоком и начнет лечить соседа подручными средствами, то у врачей в районных больницах прибавится головной боли. Если же какой талант и пропустят в детстве, то он прорвется в медицину безо всяких передач, сам, с черного хода, где его и встретит с ласковой улыбкой Медицинская гэбня.

Собственно, вся гэбня так считала, поэтому они раскрутили на столе шприц, и иголка указала на Виктора Дарьевича. Вот и пришлось ему посреди рабочего дня отправляться в это логово кандидатов в пациенты.

Так что Виктор Дарьевич на радио не был никогда, в чем и признался.

– Чудненько, – невесть чему обрадовался Кристоф Карлович. – Тогда краткий ликбез: про лампочку мы уже говорили – если она горит, значит, мы в эфире. Микрофоны у нас хорошие, поэтому постоянно говорить прямо в микрофон не нужно, но и слишком отодвигаться не стоит. У вас нет привычки ходить, когда вы объясняете что-нибудь? Нет? Отлично! А то у нас был один профессор…

– Кристоф, минута до эфира! – перебил из-за пульта бледный Саша.

– И последнее, Виктор Дарьевич, – скороговоркой произнес Кристоф. – Я буду задавать вам вопросы, возможно, какие-то покажутся вам глупыми, элементарными или просто смешными, но в моем лице с вами говорит обычный радиослушатель нашей страны. Если угодно, относитесь ко мне, как к студенту первого курса или вообще воспитаннику в отряде – знаний еще нет, а жажда знаний есть!

Виктор Дарьевич вздохнул и мысленно похоронил следующий час своей жизни.

Кристоф Карлович взял папку с угла стола, пробежался взглядом по страницам, покивал чему-то и посмотрел на лампочку. Виктор Дарьевич тоже посмотрел на лампочку. Она загорелась красным, погасла. И еще раз. И еще. А потом засияла ровным светом, и человек рядом вдруг заговорил так, что его хотелось слушать.

– Добрый день, дорогие радиослушатели – а если вы в Куе или восточнее, то добрый вечер! Как всегда, в это время в эфире передача «Диалоги обо всем», меня зовут Кристоф, и я рад приветствовать вас на волнах радио. И сегодня в нашей студии Виктор Дарьевич Подпокровов, заведующий Когнитивной Частью Медкорпуса. Здравствуйте, Виктор Дарьевич, вся страна слушает вас, – тут Кристоф Карлович вдруг опустил очки на кончик носа и подмигнул.

– Здравствуйте, – ответил Виктор Дарьевич.

– Мы знаем, что Медкорпус заботится как о физическом, так и о психическом здоровье граждан Всероссийского Соседства. Однако международное сообщество не всегда сходится в оценке методов, которыми пользуются наши специалисты в своей работе. Особенно когда речь заходит именно о психическом здоровье.

«Сейчас начнет спрашивать про опыты на детях», – про себя вздохнул Виктор Дарьевич и приготовился объяснять, что никаких опытов на детях нет и быть не может.

Кристоф Карлович слегка наклонился к Виктору Дарьевичу и доверительно сообщил:

– Вот, например, на международном медицинском форуме в октябре прошлого года польско-итальянский профессор Тадеуш Лыськевич заявил, что когнитивный метод в психологии абсолютно бесперспективен. Бихевиоризм – пожалуйста, изучайте человека с его поведением, как зверюшку. Фрайдизм тоже можно. А вот когнитивный метод пан Лыськевич не признает. Как же так, Виктор Дарьевич, – у нас в Медкорпусе есть целая Когнитивная Часть, а Европы не хотят слышать о когнитивных методах?

Виктор Дарьевич встрепенулся, как таврский боевой конь, и бросился в бой.

К сожалению, в первую же минуту размазать доклад Лыськевича, от которого Виктор Дарьевич плевался (в основном от доклада, хотя от Лыськевича, бестолочи с претензией, тоже), не получилось. Пришлось разъяснить на пальцах, на чем базируется когнитивный метод в науке, привести пару простых аналогий, пофантазировать о машине с человеческим интеллектом и только потом, все разжевав, вернуться к первому вопросу, чтобы избавиться от лыськевищины. Кристоф Карлович кивал, задавал вопросы, иногда даже не очень глупые (все-таки готовился, иначе откуда бы у него взяться заметке о форуме в октябре), понял две шутки Виктора Дарьевича из пяти и посмеялся – неплохой результат для обывателя. Можно было надеяться, что оставшиеся три в Европах, где наверняка тоже ловили росское радио, примут за чистую монету и за свежие достижения росской науки.