Сущность Альфы (СИ)

Итачи ещё раз посмотрел на умиротворенно уснувшего омегу и снова покачал головой, припоминая, насколько пугающ и прекрасен в одночасье узор сущности Древнего в глазах брата – знак бога смерти, так называемый, «кровавый цветок».

Прикрыть глаза и хотя бы на минуту отгородиться от того напряжения, которое невидимой, но тяжкой пеленой легло на плечи пятидесятилетнего альфы. Прикрыть глаза и погрузиться в свои мысли, как в омут, ища начало, исток, то, что сложилось в его жизненный опыт, то, что поможет ему узреть истину. Его путь был нелегким с самого рождения: гибель отца, которого он даже не помнил, приглушенные, душащие всхлипы матери, которая, будучи омегой, отчаянно пыталась спасти и удержать в своих руках то, что ненавистники и конкуренты жаждали разорвать на куски, безысходность, крах личностных начинаний, неуверенность в собственных силах… Да, Минато Намикадзе не всегда был таким сильным, властным и могущественным.

До шестнадцати лет он был просто Минато-кун, человек, особь без статуса, безотцовщина, несостоявшийся глава клана, тот, на кого смотрели со скрытой завистью и ненавистью. В шестнадцать он пробудился, как альфа, и сразу же, как по щелчку, стал Минато-сан, альфой, на которого смотрели с благоговением и обожанием, внимания которого добивались, с мнением которого считались и от решений которого зависели. Омеги вились вокруг него стайками, томно поглядывали в его сторону, «распушивали перед ним хвосты» и распространяли запах своих феромонов, якобы случайно начиная течь именно в его присутствии. Минато этому не удивлялся, изредка оказывая симпатичным омежкам знаки внимания, ведь гон – это естественно, это природный порядок вещей, да и удивляться было особо-то и нечему, потому что он, как альфа, был красив, статен, мужественен и, как ему говорили, отличался от других трепетным отношением даже к мимолетным партнерам. После гражданского совершеннолетия, в двадцать, он стал Минато-сама, переняв на себя управление и кланом, и юридической конторой, точнее, отвоевав это право у того, кто, так сказать, временно исполнял его обязанности, и который возвращать их законному владельцу, естественно, не собирался. Но тогда он уже не был бессилен, он возмужал, вооружился знаниями и опытом и, а это тоже сыграло свою роль, за ним теперь стояли Сенджу. Наконец, его мама смогла отпустить свои страхи и тревоги, передав все дела сыну и уехав с мужем в США, поскольку эта почти двадцатилетняя борьба с завистниками и недоброжелателями сильно подточила здоровье омеги, которой требовались лечение и отдых.

Минато сразу же начал называть Джирайю отцом, не считая, что тем самым он предает памяти о покойном родителе, потому что альфа сам относился к нему, как к собственному сыну, и даже рождение Яхико ничего в их с отчимом отношениях не изменило. Джирайя даже из-за границы присматривал за ним и, именно в самые необходимые моменты, помогал советом, потому что дел у молодого главы клана было много, а опыта, как оказалось, не так уж и достаточно, чтобы на первых порах править властной и твердой рукой. Но он учился, постигал, обжигался и пробовал снова, зная, что подле него есть люди, которые могут его поддержать в любой момент, и на которых он сам может положиться.

Наверное, он бы ещё долго не замечал никого и ничего вокруг, дни и ночи напролет, по крупицам собирая то, что разрушил его предшественник, восстанавливая влияние клана Намикадзе и выводя свой бизнес на надлежащий ему уровень, если бы в один день в его кабинете не появилась багряноволосая бестия.

Признаться честно, Узумаки Кушина с первого взгляда ему не понравилась: альфа, волевая, сильная, нагловатая, требовательная, бескомпромиссная, принципиальная, напирающая своим характером, - в общем, не его тип. Их вторая встреча была случайной – просто столкнулись на улице и немного, только из вежливости, поговорили – и третья, и четвертая, и все последующие тоже происходили по воле случая, растянувшись во времени из пары минут дежурных фраз до несколькочасовых прогулок и бесед обо всем на свете. Тогда Минато подумал, что, раз они так часто, но случайно пересекаются, значит – судьба, тем более что Кушина, когда он узнал её получше, оказалась очень приятной, женственной, чувственной, умной и обаятельной, то есть именно той, которую он полюбил и которую захотел видеть подле себя всю жизнь. Только после, уже много лет спустя, Минато узнал, что их случайные столкновения в толпе случайностью отнюдь не были, потому что он, с первого взгляда, кстати, понравился Кушине, и она решила, что именно Намикадзе Минато достойный её альфа. Получалось, что это багряноволосая бестия добивалась его, подталкивала, приручала и стала инициатором их отношений, но сам альфа и не сердился, понимая, что, если бы не решительность, напористость и, а скрывать это бессмысленно, хитрость Узумаки, у него сейчас не было бы ни любимой супруги, ни двоих сыновей.

Рождение первенца было счастьем, хотя в последнем триместре беременность протекала тяжело, их малыш энергетически просто иссушал маму, порой подводя её к грани жизни и смерти, но Кушина не была бы Кушиной и уж тем более Узумаки, если бы не умела бороться и идти до конца. Именно супруга настояла на втором ребёнке, и через два с половиной года после Наруто родился Дейдара. Оба мальчика были похожи на него, светленькие и голубоглазые, истинные Намикадзе, и, кажется, Кушина даже немного расстроилась, потому что хотела багряноволосого омежку, но она никогда и ни в чем не упрекнула их сыновей, гордясь ими. Именно такой жизни хотел Минато, именно к этому он стремился, именно такой он видел свою семью, но их идиллия рухнула, рухнула восемь лет назад, и сейчас Минато корил себя за то, что в столь ответственный момент он растерялся, отрешившись от очевидного, что и повлекло за собой цепочку неумолимых событий.

Фактически, он потерял старшего сына. Нет, он его точно потерял бы, если бы вовремя не вмешались Джирайя и Яхико, забрав Наруто к себе на долгие пять лет. Какой из него отец и глава клана, если он не смог понять собственного сына и допустил разрастание смуты в их семье? Наруто не виноват в том, что родился таким и что, только пробудившись, не мог контролировать свою силу. А кто виноват? Судьба? Боги? Это неважно, потому что ему самому нужно было попытаться понять, вникнуть, разобраться, но он, вздохнув с облегчением, передал сына на попечение отца и брата, которые, оказывается, знали, как можно помочь Наруто, а, когда спохватился, было уже поздно что-то менять. Минато пытался, но вокруг Наруто была стена, он сознательно отгородился от них, чтобы не причинять боль и не ворошить прошлое, но его мальчик был в корне не прав в своих поступках. Да, это не было похоже на обычные семейные неурядицы, когда приходится следить за пробудившимися альфами, чтоб они не обесчестили какую-нибудь омегу, или же за омегами, чтобы они не принесли в подоле, но и катастрофой, причиной молчания и отведенных взглядов, бездействия, уклонения, перекладывания обязанностей это тоже не было. Да, Наруто правильно сделал, что уехал, Джирайя сделал для внука намного больше, чем они с Кушиной могли бы помочь сыну здесь, но у них не было права отгораживаться от сущности альфы, которая была заключена в их сыне, и которая им этого не простила.

Минато хотел видеть и чувствовать сына рядом, но тот, после приезда, был сам по себе, переехал, замкнулся, отказался приучаться к семейному делу, выбрав путь учителя и отшельника, но после Праздника Богов Наруто будто подменили. Он стал более открыт, чаще заглядывал к ним в гости, просто поболтать и узнать, как дела, все-таки решил работать по профессии и даже не возникал, когда он огласил свое решение видеть своим преемником на посту главы именно старшего сына, более того, альфа заметил, насколько потеплели отношения между его сыновьями. Конечно же, нынешняя связь между братьями и близко не походила на ту, что была раньше, на связь повязанных, но Минато знал, что они общаются, более того, пару раз он чувствовал в Дейдаре энергетику брата-альфы, да и сам Наруто словно ожил, пусть, бывало, и выглядел крайне усталым. Он предполагал, что его старший сын, наконец, встретил того, кто смог пробиться сквозь эту ментальную скорлупу к его сердцу, но даже помыслить не мог, что этим «кем-то» был Учиха Саске. Да, это для них с Кушиной оказалось неожиданностью, приятной, конечно же, и теперь они не боялись, в том числе и за омегу, веря в своего сына.