Сущность Альфы (СИ)

Взяв чашку с уже немного остывшим чаем, его отото пил именно теплый чай, а не горячий или холодный, Итачи вышел из кухни и, миновав прихожую и гостиную, начал подыматься по лестнице, чувствуя, что брат ждет его. Ждет для серьезного разговора.

Шторы в спальне были задернуты настолько плотно, что не пропускали ни лучика дневного света, хотя через приоткрытое окно в комнату проникал свежий, наполненный теплом июньский воздух. Возможно, кому-то обстановка показалась бы мрачной, тяжелой, гнетущей, отталкивающей, но самому Саске лежать в темени было куда приятнее, чем прятаться от назойливого света, который больно резал глаза. Да, его глаза все ещё были слишком чувствительны, даже сейчас, если он долго и пристально смотрел в одну точку, они начинали жечь и слезиться, но Итачи заверял, что это скоро пройдет, даже обмолвился, что он гордится своим отото потому, что, в отличие от него, брат смог удержать контроль над сущностью Древнего и не впал в беспамятство. Саске поддержку брата оценил, но его оптимизма не разделял, потому что ему было тяжело свыкнуться с мыслью, что все теперь определенно не будет так, как прежде.

Да, Саске многого не понимал, в том числе и того, почему Древний пробудился в нем именно в такой момент, хотя и осознавал, что без этой силы он бы не смог помочь Наруто. Тогда он, кажется, ни о чем не думал и ничего не анализировал, просто шел на поводу у своих эмоций и поступал так, как считал нужным, только теперь понимая, что, отчасти, он все же себя не контролировал, позволив своей сущности действовать, руководствуясь инстинктами. Итачи часто говорил ему о том, что его сущность Древнего слегка агрессивна и даже поначалу пыталась подчинить его своей воле, так что ему потребовалось некоторое время, чтобы, так сказать, показать ей, кто здесь хозяин. Больше сущность Древнего альфе не противилась, но, изредка, могла направлять действия своего носителя, подначивая, а вот его собственная… Саске не мог сказать, что она чего-то хотела или же на что-то претендовала, она просто была, в данный момент, ввиду его состояния, беспокойно ворочаясь внутри. Боги! Да ему со второй ступенью справиться было намного сложнее, требовалось намного больше контроля, усилий, концентрации, а сущность Древнего была ласковой, как котенок, хотя при этом её сила была отнюдь не мирной и безопасной. Противоречие какое-то, хотя… а разве он сам не был таким? Да, Учиха Саске был именно таким – противоречивым, то твердо и уверенно принимая решения и действуя как альфа, то поддаваясь эмоциям и капризничая как омега. Подросток фыркнул, насупился и натянул одеяло по самый подбородок, но после, фыркнув ещё раз, отбросил одеяло, сел на постели, сложив руки на груди, и упрямо уставился на дверь, ментально зовя брата. Ну, вот – опять! А все эта сущность Древнего и течка!

Саске опять сдулся и сполз на кровать, вновь-таки заматываясь в одеяло и переворачиваясь на правый бок – похоже, его проблема была не в ментальной силе сущности Древнего, а в эмоциях, что и были истоком этой самой силы. Наверное, в тот момент, когда он увидел сперва безумие, после осознание, а потом и вину в глазах Наруто, Саске пережил самые глубокие, противоречивые, раздирающие и выплескивающиеся эмоции, которые и позволили Древнему в нем пробудиться, хотя что-то подсказывало омеге, что дело было ещё и в его личном отношении к альфе, точнее в том, что он его любил. Трудно в это поверить, но разве не любовь была причиной всего? Например, у Итачи вторая ступень мутации раскрылась тогда, когда он встретил своего Истинного, а Древний пробудился после официального закрепления союза и сцепки в течке – да, Саске знал даже такие подробности, и они его ничуть не смущали. Что же касается его самого, то теперь омеге все стало понятно, потому что просто совпадением не может быть то, что его сущность пробудилась незадолго до того, как Наруто, который пять лет провел за границей, вернулся домой, что первая ступень раскрылась после того, как он почувствовал влечение к Намикадзе, вторая, когда он признал этого альфу своим, а сущность Древнего пробудилась после того, как он понял, что любит блондина – похоже, в этом мире, да и сам мир, опутывали связи, которые и предопределяли его судьбу. Итачи говорил ему о том, что есть цепочка и звенья, что он должен все обдумать, собрать и понять, с чем Саске был полностью согласен, потому что он и сам устал бороться с неведением.

Боги! Он признался альфе в любви, более того, на его чувства ответили взаимностью, хотя, откровенно говоря, Саске сомневался в том, что, если бы обстоятельства не сложились именно так, он смог бы так легко говорить о своих чувствах, как, похоже, и Намикадзе. Он прекрасно помнил свои ощущения в тот момент, когда их губы слились в ласкающем поцелуе, и, хотя до этого они уже целовались много раз, именно этот поцелуй был таким… таким… в общем, он был непередаваемым, а золотистое сияние вокруг казалось отражением их чувств, наполняя каждую клеточку тела и делая их ещё ближе, будто связывая две сущности на всю жизнь. В тот миг ему хотелось, чтобы время остановилось, чтобы вокруг них застыла вечность, чтобы мир остался за гранью этого ментального купола, в котором не было ничего, кроме них двоих, но волшебство мига оборвалось настолько стремительно, что Саске так толком ничего и не успел понять, а после его поглотила темнота.

Как объяснил ему Итачи, он проспал два дня, очевидно, восстанавливая силы, хотя оно и не удивительно, потому что, вновь-таки исходя из слов брата, он впитал в себя едва ли не всю выплеснувшуюся энергетику Намикадзе, который, кстати, куда-то запропастился. Саске вчера звонил ему весь день, но никто упрямо не брал трубку, хотя он чувствовал, что его альфа не так уж и далеко, что он тоже тянется к нему, хочет быть рядом, но его состояние было слишком шатким, чтобы покидать свое убежище. Именно поэтому омега простил Намикадзе его невнимательность к себе и не воспринял его исчезновение, как отказ и от признания, и от их чувств, понимая, что альфе тоже нужно восстановить силы, зная, что, когда придет время, Наруто будет рядом. Но все его планы и всю его уверенность нарушила преждевременная течка, которую сам омега не мог назвать неожиданной, будучи осведомленным и готовым к подобному, и которая сейчас тревожила его сущность.

Да, именно тревожила. Саске не мог сказать, что он сгорает от желания, хотя тяжесть внизу живота и медленно пульсирующие волны томного тепла вызывали в нем легкую дрожь возбуждения. От похоти не кружилась голова, и не ломило тело, хотя брюнет все же не рисковал лишний раз подыматься с постели, все ещё чувствуя слабость. Вожделение не накрыло его с головой, он не жаждал секса, не рвался туда и к тем, где и кто смог бы заглушить жар его течки, хотя полувозбужденное состояние, признаться, его уже порядком утомило, а пульсирующая дырочка, из которой постоянно выделялась смазка, не позволяла сконцентрироваться ни на чем другом, кроме того, что рядом нет его альфы. Саске не понимал, категорично и неукоснительно, то, почему омеги в течке так жаждут секса. Да, хочется, как бы ни постыдно в этом было признаваться, хочется почувствовать рядом альфу, его ментальные касания, властные прикосновения и скольжение пальцев по коже, жадные поцелуи, тяжесть его тела на своем, ответность его желания и плоти – хотелось целиком и полностью принадлежать альфе. Но не какому-нибудь, не первому встречному-поперечному, у которого был член с узлом у основания, а именно тому, которому он отдал свое сердце. Саске вообще отказывался воспринимать свою течку, потому что внутри, вне, вокруг него, было пусто, рядом не было Наруто, ему не было для кого течь, не было надобности быть томным, желанным, соблазнительным, страстным и искушающим, так что течка этого триместра воспринималась самим омегой, как нелепость, которую нужно просто перетерпеть.

Наверное, его альфе сейчас было не лучше, потому что он должен был чувствовать, что его омега течет, течет именно для него, желает только его и готов отказать всем альфам мира, раздавив их своей силой Древнего, если понадобится защищать свою честь и невинность, а так же доказывать свою верность. Саске не мог поверить в то, что можно так, самозабвенно, любить, что возможно жить и дышать только одним человеком, но это было так. Наруто стал частью него самого, и омега даже не думал о том, что ему стоит бояться внутреннего зверя Намикадзе, потому что он был уверен в том, что способен его усмирить, а то, что сделал альфа для Дейдары, для его брата, для него самого… это было подвигом. Да, именно так считал Саске, поэтому он и не понимал, почему Наруто отгораживался от людей и скрывался, ломал и угнетал себя и свою сущность вместо того, чтобы попытаться принять свою силу. Да, ему легко было говорить, потому что, отчасти, он был готов к собственному пробуждению, да и его сущность не была такой агрессивной и радикально настроенной против мира, как сущность альфы, словно в прошлых рождениях и перерождениях ей причинили непередаваемую боль, но у него ещё будет время, чтобы понять, чего же хочет эта сущность, и, конечно же, помочь возлюбленному управлять её силой. Он может помочь – Саске это знал, потому что в миг поцелуя почувствовал, что даже этот зверь бессилен перед силой его чувств к Наруто.