Папины сыночки (СИ)

Феанор, отпивая виски из бутылки: – Только у тебя, наверное, дух пшённой каши ассоциируется с разгулом!

Махтан, наставительно: – Дух пшённой каши есть дух бунта!

Фингольфин тоже тянется к кастрюле.

Махтан, торжественно: – Поднимем же ложки с кашей за крепкую дружбу, которой не могут помешать никакие женщины!

Звонок в дверь.

Фингольфин, напряжённо: – Некоторые всё-таки могут. – Встаёт и, опираясь на костыль, ковыляет в прихожую. Феанор молча следует за ним.

Лестничная площадка.

У двери в квартиру Фингольфина стоит разъярённая Индис и жмёт на кнопку звонка.

Щёлкает замок, дверь открывается. Фингольфин в расстёгнутой рубашке, бледный и немного растрёпанный, стоит в тёмной прихожей, держась за стену,.

Индис: – Финарфин у тебя? – Пытается пройти, но Фингольфин загораживает ей дорогу костылём.

Фингольфин, с печальной улыбкой глядя на мать: – Рад тебя видеть, мама. Я думал, ты хотя бы раз спросишь, как я себя чувствую.

Индис вскидывает голову: – Я волновалась за вас. Ты уже взрослый мужчина…

Фингольфин: – Да надо же.

Индис: – А твой брат – рохля и тюфяк, и я…

Фингольфин, с угрозой наклоняясь вперёд и зло глядя ей в глаза: – Больше ни слова о моём брате!

Индис, от неожиданности теряясь, отступает назад и хватается за перила лестницы, высоким голосом: – Что у вас тут происходит?!

Из темноты прихожей появляется Феанор и молча обнимает Фингольфина за плечи.

Индис, задохнувшись, возмущённо вскрикивает: – Что?!

Феанор: – У нас тут оргия, извини. – Ядовито глядя на неё, закрывает дверь.

Чуть смазанные воспоминания Фингольфина в холодных тонах.

Приоткрытая дверь в кабинет отца. Слышен приглушённый разговор.

Высокий взволнованный голос Индис: – …мне врать, я всё знаю…

Тихий безразличный голос отца: – Тем лучше. Не надо тебе объяснять, почему я ухожу.

Фингольфин, которому лет пять, стоит в тёмном коридоре и смотрит в щель на поникшую мать.

Фингольфину лет пятнадцать. Он собирается в колледж, делает себе завтрак. За столом сидит Финарфин, ему лет восемь. Он подавленно смотрит в тарелку, Индис, нависнув над ним, выговаривает: – Если ты не будешь есть, ты не вырастешь, станешь как твой отец – тощий, ни на что не годный слизняк!

Мать уходит, Финарфин тихо, обращаясь больше к себе, бормочет:

– Потому он и ушёл… я бы тоже хотел уйти…

Фингольфин молча берёт свой завтрак и уходит, руки у него дрожат.

Оживлённая улица, поздний вечер. Фингольфин под руку с Нэрданэль выходит из театра и неожиданно сталкивается с отцом. Тот постарел, но выглядит отлично для своих лет, за его локоть цепляется очередная молоденькая любовница. Фингольфин вскидывает голову и проходит мимо, не повернувшись. Отец коротко взглядывает на него, не замедлив шаг и даже не кивнув. Нэрданэль и любовница отца окидывают друг друга оценивающими взглядами.

Квартира Фингольфина. Поздний вечер. Финарфин спит на диване, укрывшись пледом. Махтан за компьютером Фингольфина увлечённо что-то смотрит. Фингольфин в полурасстёгнутой рубашке курит у окна. Феанор тоже курит, устроившись в уголке на табурете и стряхивая пепел в страшно дорогой дизайнерский бокал.

Фингольфин, задумчиво: – Повезло твоим детям с отцом, что тут скажешь.

Феанор, пожимая плечами: – Я для них делаю всё, что в моих силах.

Фингольфин, зло: – Некоторые не хотели сделать для своих детей даже то, что им не стоило бы ничего. – Замолкает.

Феанор: – Некоторым ещё предстоит сделать для своих детей то, что не имеет цены. Прошлого не вернуть, сам знаешь.

Фингольфин тяжело вздыхает и швыряет окурок в окно: – Кстати, где Махтан?

Феанор, ухмыляясь: – Кажется, смотрит на твоём компе аниме.

Фингольфин, захохотав: – Что?

Феанор, нарочито томным голосом: – Ах, прости ему эту маленькую слабость! – Будничным тоном: – Ну, что, идём спать? Нам завтра ещё Фингона забирать. Или не завтра?

Фингольфин: – Завтра! Я только вызову горничную с утра.

Феанор, поднимаясь и хлопая его по плечу: – Рад, что ты по нему соскучился. А то смотри, скоро он вырастет, уедет куда-нибудь…

Фингольфин, неожиданно серьёзно: – Феанор… у них с Маэдросом всё серьёзно?

Феанор, вскинув бровь: – Ну да, они лучшие друзья.

Фингольфин, улыбаясь: – Передо мной-то комедию не ломай, я вижу, как они друг на друга смотрят.

Феанор: – И что, если будет не серьёзно, ты отшлёпаешь Фингона и заставишь встречаться с девушкой?

Фингольфин, невольно хмыкнув: – Не хотел бы я ему своей судьбы. Пусть встречается с кем хочет… тем более Маэдрос о нём позаботится даже лучше, чем я. Как ни прискорбно.

Феанор: – Нельзя сравнивать ваш опыт, Маэдрос вынянчил шестерых, а ты только одного.

Фингольфин, уже в голос смеясь: – Ну, я бы хотел ему сказать, что не против, что он встречается с Маэдросом… но не знаю, как к этому подойти, пусть ему Мелькор, что ли, скажет.

Феанор, язвительно: – Мелькор скажет. Ты б к нему ещё Гортхаура подослал. Не волнуйся, я думаю, ты сам как-нибудь скажешь. Не стоит торопить события. Иногда невмешательство родителей лучшая политика.

Фингольфин, весело: – И в политике-то ты понимаешь! Пошли спать, всезнайка!

Феанор, ворчливо проталкивая его вперёд себя в коридор: – С Мелькором пообщаешься – и в пломбах разбираться начнёшь, не то что в политике… хотя в пломбах я после его лекций тоже вполне себе разбираюсь.

Мрачные своды кельи, освещённые призрачным светом лампады. От тени стены отделяется фигура в чёрном плаще и выходит на середину комнатки. Молодая монашка в рясе, сидящая на постели, испуганно сжимается у изголовья.

Монашка: – Прочь, нечистый!

Некто в чёрном отбрасывает назад капюшон и дерзко вскидывает голову. Как ни странно, это Гортхаур. Надменное и холодное выражение лица заставляет его казаться старше.

Гортхаур: – Нечистый ещё не вошёл сюда, несчастная!

От стены отделяется вторая тень, более внушительная, и обретает очертания мужчины в чёрных брюках и свободной чёрной куртке. Его белые волосы распущены по плечам. Когда он поворачивается к слабому дрожащему свету, оказывается, что это Мелькор.

Мелькор, низким хриплым голосом: – Держи ей руки. Не хочу, чтобы тварь расцарапала мне лицо.

Гортхаур с противной улыбочкой подходит к монашке, опрокидывает её на постель и заводит ей руки за голову. Девушка кричит, но, когда Мелькор приближается, утихает и только смотрит на него огромными глазами, в которых плещется ужас.

Монашка: – Сгинь.

Мелькор: – Ты слишком слаба, чтобы даже просить меня. Смертный не может приказывать исчадию зла… – Его губы кривятся. – Как и добра, впрочем.

Мужчина коленом раздвигает ей ноги, и всё исчезает.

Кэлегорм подскакивает на кровати, тяжело дыша: – Ни фига себе, тёмная месса!

Слышится настойчивый стук в дверь, и в комнату входит Маглор.

Маглор, недовольно: – Я уже две минуты стучу. Ты так крепко спал?

Кэлегорм, проводя рукой по лбу: – Ага. Представляешь, какой мне сон приснился? Как будто Мелькор был каким-то повелителем зла вроде Люцифера, а Гор ему помогал, и они пришли насиловать монашку.

Маглор, присаживаясь на край его кровати и расправляя складочки новой чёрной хламиды: – Странно, что не друг друга. Это было бы более… естественно.

Кэлегорм, вздыхая: – Да.

Маглор, помолчав: – Я тут подумал…

Кэлегорм: – Вторую хламиду шить не буду! И так все пальцы исколол!

Маглор: – Да нет же! Не мог бы ты сыграть девственницу?

Кэлегорм: – ЧТО?!!

Маглор, затыкая его подушкой: – Да не ори так! Понимаешь, у нас будет месса. И я там хотел бы представить сценку. Вроде той, что тебе приснилась. И, понимаешь, я всё никак не мог найти подходящую девушку…

Кэлегорм, отпихнув подушку, ядовито: – А я, значит, тебе подошёл?

Маглор: – Я выслушал твой сон и понял, что ты будешь идеальной… девственницей. Ты так чувственно это рассказывал…